511. КОНЬ - ПОЛЬСКИЙ ШПИОН. Кривец Николай

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Меня тогда ещё и в помине не было, когда мой отец Семён Кривец уже работал председателем колхоза. Не припомню, за какие такие заслуги ему доверили возглавить коллективное хозяйство, но знаю, что ничего примечательного он не совершал. Ранее ведь как было: что ни деревня – то колхоз. Где набраться столько образованных председателей? Вот и ставили мужиков победнее из расчета, что они будут почестнее. Порой даже расписаться не умели такие руководители, а для важности газеты «читали», держа их вверх ногами.

 Не могу сказать, хорошим или плохим председателем был мой отец. И вообще из его председательской жизни хорошо запомнил лишь один эпизод, который слышал от него не однажды: рассказывал в застольных беседах с друзьями, родственникам и лично мне, когда я подрос.

 Служебным транспортом у отца были телега и конь. На «ходовой части», то бишь телеге, или же верхом на её «моторе», то бишь коне, важно разъезжал он по колхозным угодьям, а ещё важнее - по деревне. Всякий колхозник, которыми по принуждению были все поголовно сельчане, старался угодить председателю, чтобы работу получше давал. Чуть появлялся транспорт председателя на улице, из дворов выскакивали женщины и мужики, чтобы позвать начальника угоститься. Конечно, всем угодить он не мог, поэтому соглашался выборочно, зная, у кого самогонка помягче да закуска поплотнее. Тот, кому «пред» уважил, был счастлив. В общем, нос у него всегда был в табаке. Это касается не конкретно моего отца, а абсолютно всех колхозных председателей - приятно ведь, когда тебя уважают.

 Однажды отец допоздна угощался у кого-то из уважающих его людей. В телегу сел затемно. Когда она закачалась по дорожным рытвинам-ухабам, возница укачался так, что задремал. Пробудившись от тряски колёс на корнях деревьев, увидел вокруг тёмный старый лес. Успокаивающе в небе мерцала полная луна. Холодное её свечение еле пропускала густая иглица вековых сосен.

 "Верной дорогой идёт коняка", - умиротворённо подумал возница и снова погрузился в дремоту.

 Конь действительно шёл верно, однако совсем не туда, куда было нужно председателю Сёмёну Кривцу. Мерин был стар. Лёгкая ходьба без понукания родила воспоминание о далёком безподковном детстве. В сознании нарисовалась щипающая траву кобылица-мама и его бесшабашный галоп вокруг неё.

 Сон у рулевого гужевого транспортного средства прошёл, когда конь остановился возле резных ворот крестьянской избы. «Вот хорошо, - подумал отец. – Родню хоть во сне увижу». Однако вскоре бедолага понял, что это не сон, а горькая явь. Конь привёз его к своему родному двору, откуда был куплен отцом Семёна. Но усадьба та находилась в деревне, отошедшей к Польше согласно Рижскому мирному договору. С началом коллективизации Кривцы сдали коняку в колхоз. Естественно, став председателем, Семён сделал прежнего любимца служебным транспортным средством. И вот теперь в конском мозгу пробудился инстинкт, который и привёл животное в место своего рождения.

 Отец быстро сообразил, в какую серьёзную ситуацию попал, оказавшись за границей, тем более во вражеском государстве. Оправдательные ссылки на конский инстинкт лишь усугубят положение – даже ребёнок в них не поверит. К тому же и польские власти могут принять его за советского лазутчика. И так, и так – пощады не будет.

 Уже начинало светать, когда отец зашёл к родственникам в хату. Поначалу радостная встреча через минуту превратилась в глубокую печаль. Что делать? Как выпутаться из столь серьёзной ситуации?

 Запёршись в хате, родственники весь день соображали, как возвратить Семёна Кривца назад, в страну Советов. Выпивали. Но хмель удручённых людей не брал. Когда стемнело, взялись за осуществление разработанного плана.

 Родственник сел в телегу отца. Шёпотом обсуждая дальнейший путь, подъехали к польско-советской границе настолько близко, насколько это было безопасно для родственника-иностранца, а лепельскому мужику всё равно не было чего терять. Распрощавшись, отец взял направление в густой лес, через который сутки назад самостоятельно проследовал расчувствовавшийся от грёз гужевой транспорт. К счастью, эта лесная конная дорога в Советский Союз контролировалась пограничниками с обеих сторон лишь изредка. Ночью дозор вообще никогда не осуществлялся.

 Домой отец возвратился счастливый: и с заграничными родственниками повидался, и здесь его не хватились: в колхозе решили, что председатель отсыпается после бурного подношения, а семья искать пропажу не приступила, прикинув, что Семён загулял где-то – обычное дело.

 О том, как лишь по счастливой случайности не стал «врагом народа» и «польским шпионом», отец впервые рассказал близким людям лишь через несколько лет после смерти Сталина. При его жизни можно было запросто попасть под расстрельное заключение «особой тройки» за шпионаж в пользу польской разведки на основании единственного доноса колхозного активиста, будто его недруг «ходил в Польшу». Комичную ситуацию, что границу пересекал конь самостоятельно ввиду бессознательного состояния возницы, к сведению «особая тройка» не приняла бы.

Записано в 2016 году.