521. НЕУЖЕЛИ МЫ ТАК ЖИЛИ? Полонский Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Буря мглою небо кроет… А Заболотью пышнянскому надо перезимовать. Прокормить до весны коровок и коз, парсючка, если есть, курочек. Прокормиться и самим.
 Радиоточек пока нет. Электричества – тоже. Освещение в зимние вечера – это и коптилки, и небольшие керосиновые лампы со стеклом «семеркой». Реже была лампа, которая покрупнее – со стеклом «десяткой».
На всю деревню у кого-то был один электрический фонарик. Все сельчане дружно писали письма своим знакомым и родне в большие и малые города: разыщите и купите батарейки – пришлите почтой. Почтальон приходил без батареек: в СССР они были в большом дефиците. Фонарик брали те, у которых корова должна была телиться. В тесноте и темноте хлева тяжело было помогать корове принести приплод - здорового бычка или тёлочку. А телились коровы чаще всего ночью.
Печи «топили» дровами – главным образом «олешником» – ольхой из Дурного болота. Эти дрова были тогда совершенно бесплатными.

Многое в стране засекречивалось. Но год 1957-ой, особенно октябрь месяц этого года, мы, мальчишки из глухой деревни, запомнили хорошо. Именно 4 октября 1957-го года в СССР был запущен первый искусственный спутник Земли. В газетах писали, в какое время и над какой территорией будет пролетать рукотворная советская звезда. Мы ожидали вечера. Выбегали на улицу и проводили в ожидании летящего в далеком космосе спутника по несколько часов. «Астрономы» из Заболортья работали без приборов. Но условия наблюдения, если не препятствовали тучи, были идеальными – уличного освещения в деревне не было, как и электричества. Тусклый свет керосиновых ламп, пробивавшийся через запотевшие окошки хат, не мешал видеть яркую звезду в небе.

В газетах писали: «Это научно-техническая победа всего Совесткого народа»! Выходит, и жителей нашей деревни? В смысл в общем то правильных слов тогда мы не вникали. С годами становилось понятно – и наша деревня, и все соседние, и дальние тоже - миллионы жителей городов и сел, терпевшие тогда послевоенные лишения, жившие даже без электричества – этим тоже принимали участие в космической победе. Страна, экономя на последнем, собрала средства и силы в кулак и совершила заметный на весь мир подвиг в космосе!
Более того, именно в тот год в Лепельском районе лучшая колхозная доярка была награждена орденом Ленина. Мальчишкой я увидел журнал «Работніца і сялянка» того года и на его обложке - портрет с подписью: «Ефросинья Глинская, доярка колхоза «Победа» Лепельского района в год надаивает от каждой закрепленной за ней коровы по 2500 килограмм молока». Колхоз «Победа» - это в соседней деревне Затеклясье. Было интересно видеть цветное фото землячки на обложке журнала. Показывал его сельчанам.
Помню, кто-то почти равнодушно заметил:
- Подумаешь – столько надаивают от своей коровы…
Вот такими были тогда колхозные орденоносцы-доярки, вот такими были надои от своей коровки. И это была удача тех колхозных лет, счастье владельцев личных коровок, да и колхозных тоже.
Моя землячка Ольга Алекссевна Станкевич из деревни Пунище несколько десятилетий работала дояркой.

Была одна из лучших в тогдашнем пышнянском колхозе «Красный партизан». И теперь, спустя годы, вспоминает неловкую историю из своей трудовой биографии.
- Утречком пришла на дойку. А с одной из коровок у меня отношения не складывались – капризная она была, упрямая. И вот я разговариваю с ней на повышенных тонах. И не заметила, как на ферму зашел председатель. И, молча, слушает нашу перепалку с коровой. Ничего мне не сказал, но в его молчании почудился укор мне… Вот с такими воспоминаниями и живу много лет…
Не припоминаю, что б в нашем или соседнем селе были пусть хотя бы небольшие овечьи отары. Овечки любят суходолы: тонкие острые копытца проваливаются в мягкую, влажную почву. Впрочем, может, где то за деревней Пышногоры и держали овец. Не зря ведь часть названия содержит слово «горы». Здесь, действительно, на карте района местность помечена светло-жёлтым цветом возвышенности.
Но дело не в этом. Кто-то принес в деревню маленького слабенького ягненка. Видимо, потерялся. Его в первую очередь нужно было покормить. Нашли не без труда пустую бутылку, выпросили соску у молодой сельской мамы.
- Принесете обратно, как покормите, — озаботилась имуществом мамаша.
Это «принесете обратно» и теперь вызывает улыбку: молодую маму ничуть не смущало, что через соску её малыша будут кормить ягненка. К домашним животным все относились с любовью.
Соску владелице мы, конечно, вернули не сразу. Ягненок пил коровье молоко. Спустя время стал сам пощипывать травку. И, казалось, ничуть не скучает в своем овечьем одиночестве. Тем более, что мы придумали ему и развлечение. Мы, четырехлетние пацаны, становились на четвереньки и так шли навстречу нашему ягнёнку. Он принимал вызов.

Чуть-чуть отступал назад, затем разгонялся и бил своим лбом в наши лбы. С каждым днём его удары становились сильнее и сильнее. Мы выдвигались в такие бои теперь по очереди и уже без особой охоты: ягненок выигрывал турниры, набивая нам шишки. На снимке – не тот боец. Но, как говорят теперь в известной телепередаче: точь-в-точь.
Расставание было неожиданным и грустным. Пришел тот сельчанин, что подарил нам ягненка:
- Нашлись хозяева, надо вернуть…
И забрал ягнёнка.
А мы возвратили молодой маме её имущество. Она взглянула на изрядно потрепанную соску и поинтересовалась:
- Жив? Выкормили? А соска пусть будет у вас – может ещё принесут кого-нибудь…
А это снимок из более раннего – примерно на два года - детства.

Мой лоб ещё не испытал крепких ударов лба ягнёнка. Курточка, на скорую руку пошитая из каких-то довоенных обносков, просторные шаровары и, конечно, босиком. Кто в деревне в те годы летом носил обувку? Да никто. Зелёная пожня, отава, над головой поют жаворонки, а сзади за кустами начинается Дурное болото. Там есть много лозы. Из лозы можно сплести любые лапти. Дедушка Семён – папа моей крестной мамы Татьяны Семеновны Амелко пробовал и меня научить плести лапти. Но к тому времени была восстановлена обувная промышленность.
Моя бабушка как-то пошла что-то собирать на Дурное болото, а вернулась с петлей на ноге. Кто-то из сельчан ставил петли на дикого зверя, а поймал бабушку. Петля была из гибкой проволоки… Но это было далеко не самое большое горе для моей бабушки Татьяны Иосифовны Урбан. «При царе» её муж Константин был призван по мобилизации на войну. Воевал в русском экспедиционном корпусе во Франции. Потом революция, коллективизация… Умер в тридцатые годы. А спустя несколько лет умер у моей бабушки и сын Володя.

Молодой учитель из Заболотья работал в деревеньке в Сенненском районе. Простыл, диагноз - воспаление лёгких, и смерть…

Так и встретили войну вдвоем моя бабушка с 17-летней дочкой Таней. Жили-горевали в Заболотье недалеко от школы, где стоял вражеский гарнизон. А затем в апреле 1944-года – блокада – прятались в лесах Лепельщины и Ушаччины… К их радости хата с соломенной крышей не сгорела. Ну, а коровку добрые люди дали. Бычок от этой коровки и пьет из довоенного ведра приготовленное бабушкой пойло. Наверно, вкусное. За уши не оттащишь.

 А ещё были в нашем личном хозяйстве куры. Птицы, видимо, свойские. Людей не боялись. Боялись только коршуна.  А их тогда в мирном заболотском небе хватало.

 А ещё куры панически боялись вот такого трактора. Его пригнали по непроходимым, казалось, дорогам в Заболотье в самом начале пятидесятых годов. Мы бежали к нему, а потом бежали и за ним, вдыхая необычные для деревни запахи.

Потом понемногу привыкли к трактору. Но все же подходили к трактористу, когда он озабоченно хлопотал возле машины.
- А что сейчас делаете? — постоянно интересовались.
И почти всегда был один ответ:
- Подтягиваю.
«Подтягивал» он каждый день. Через некоторое время мы снова подошли к трактористу, когда он озабоченно хлопотал возле машины.
- А что сейчас делаете? — поинтересовались.
- Подтягиваю.
А завтра к трактору мы пришли опять:
- Вы подтягиваете? — уже спрашивали со знанием дела.
- Ну! – немногословен был дядя-тракторист.
А потом мы пришли снова:
- Ну, подтянули?
Ответ был неожиданный:
- Слушай, мальцы… Идите-ка вы…
Так в моем Заболотье пышнянком учились деликатности: не надо мешать человеку, когда он занят делом. Заодно учились и ненормативной лексике.
Так что в моей деревне - самые деликатные и воспитанные люди. Пока подтягивали трактор мы учились этому.
Урок политкорректности и знания современной истории преподнесла моя крестная мама Татьяна Семёновна Омелько. В тот день моя мама, занятая в начальной школе, попросила тетю Таню побыть со мной.
Был март месяц 1953-го года. Сизое утро. Даже намека нет на рассвет. Мы ехали на санях. Я видел, как тетя Таня запрягала меленькую худую лошаденку в эти сани. В санях уже блестел боками один сорокалитровый бидон для молока. Тетя Таня работала колхозной дояркой и ехала на утреннюю дойку. Я ждал её в санях и возле саней, пока она доила коров. Разговаривал с лошадью, стучал замёрзлым комком снега по гулкому бетону. Мимо прошли двое моих односельчан. Услышал фразу в их разговоре:
- Сегодня в Москве хоронят Сталина…
Тётя Таня нацедила в бидон молока, закрыла его.
- Но-о, поехали! - скомандовала лошадке.
Скрипнули полозья.
- Тетя Таня, сегодня в Москве хоронят Сталина, - поделился я только что услышанной новостью.
- Помер Максим и хрен с ним, - ответила тетя Таня.
Конечно, она сказала это с более крепким словом.
В маленькой-маленькой хатке тети Тани и тогда, и позже я рассматривал на стене фотографии двух молодых парней в будёновках. Эти фотопортреты находились в углу рядом с иконой. Два её родных брата были призваны в РККА до войны. Оба не вернулись. Судьба их неизвестна.
Когда умер Сталин, тете Тане было 30 лет. То есть она пережила и коллективизацию, и войну, и послевоенные горькие годы. Она знала о всех односельчанах очень и очень многое. Это я понимаю теперь. И теперь распросил бы. Но тетя Таня умерла в сорок лет.
А её короткий сказ про Сталина помню. Помню дословно.
У тети Таня - очень хороший, красивый почерк. Её письма ко мне сохранились. В письмах с хорошим почерком было много ошибок. Но тетя Таня - это грамотный и мудрый человек.
А тем временем пришли и новые вёсны.
Трактор, что подтягивал молодой дядя-тракторист также внезапно, как появился, исчез. На смену пришёл один из первых колесных тракторов - «Беларусь». Красный, тогда без кабины, оказался серьёзным подспорьем для «лошадиных сил» колхоза.
Лошади летом, во время школьных каникул, были в полном распоряжении малолетних возниц. Мы прятались от бригадира Михаила Антоновича Савича – ночевали не дома, а на сеновале, на чердаке. А порой и прямо в стожке, в копне душистого сена. Лето ведь. Но Михаил Антонович находил нас везде. Буквально вытягивал сонных за босые ноги на свет божий. Говорил, что нам надо сделать в колхозе.
Постоянно среди юных возниц на заготовке сена был и председательский сын Володя Северин. Он, пожалуй, даже больше нас старался. Бригадир находил его всегда быстро.
Позже Михаил Антонович признался:
- Да мне сам председатель Николай Данилович Северин подсказывал, где ночует сын…
И теперь, спустя многие-многие годы, чаще всего летом, я встречаю сына нашего председателя Владимира Николаевича Северина в его отчей хате, окна которой выходят в старый ухоженный сад. У Володи – отпуск.
Вот примерно так мы забирали коней из ночного, что бы их запрячь в колхозную работу и запрячься самим. Такими были тогдашние школьные каникулы…

В деревне Заболотье (пышнянское) в послевоенные годы было более ста дворов — более ста хат с подворьями. С подворьем — как у кого. Кому под силу было заготовить сено на зиму для коровы – держали по коровке. Солдатские вдовы – а таких было немало –держали козочку - две. В деревне была два стада личной домашней скотины. Школьники выступали и в роли пастухов. Отбывать очередь пасти свое стадо – тяжелее, чем «возить сено». Во-первых, надо проснуться на самой зорьке и весь бесконечно долгий летний день находиться со стадом. Смотреть, что б «рогатый батальон» не залез «в шкоду». То есть не «потравил» ни колхозные угодья, ни личные огороды.
Помню и я был очередным пастухом нашего сельского стада.

Стоял знойный полдень. И захотелось пить. Но вблизи не было даже копытца, что б воды напиться. Выручила своя коровка, которую доил, и она меня знала. Просунулся ей под живот и как теленок по очереди прильнул ко всем четырем соскам. Напился самого свежего сыродоя. Когда рассказал однокласснику о своей изобретательности, он справедливо упрекнул:
- Так делать нельзя. Корову, если начал, надо выдаивать полностью. Лопнуть, но пить. Или выдоить на траву. Ты навредил коровке.
А волки? Кажется, ко времени наших школьных лет волков осталось мало – их перебили в облавах. Помниться, для «полной зачистки» от серых хищников были назначены весьма крупные по тем временам премии: что-то за голову волка платили чуть ли не ползарплаты тогдашнего инженера. Сдал шкуру – получай.
…Мне лично так и не пришлось увидеть серого хищника днём, и даже ночью никогда не встречались в темноте злобные зеленоватые огоньки его глаз.
В далекой юности прочитал стихотворение нашего земляка, тогда молодого поэта Анатолия Ильича Вертинского. И запомнил его:

Статак вяртаецца з поля.
У цішыні вечаровай
Бягуць авечкі i козы,
Спаважнаідуць каровы.
Статак вяртаецца з поля.
Што трэба вёсцы болей?
Вёска святкуе падзею.
Выйшлаў я насустрач —
ад гаспадынь руплівых
да дзетвары шустрай.
Бляюць авечкі і козы,
Ціха мычаць каровы.
Людзі ўздоўж пасталі —
як каравул ганаровы.
Людзі рады жывёле.
Ціха каровы рыкаюць.
Знаюць, што іх чакаюць,
рады, што іх сустракаюць.
Статак вяртаецца з поля
Доўгаю чарадою.
Над вёскаю пах духмяны,
пах густы сырадою.
Статак вяртаецца з поля...
За полем тым, за лесам,
Недзе горад вялікі
Ляскае жалезам.
Недзе спяшаць на дыспут.
Недзе спяшаць на прэм´еру.
Недзе прэм´ер-міністр
Дае абед ці вячэру.
Нехта робіць адкрыццё,
Нехта рыхтуе прамову,
Нехта гаворыць тайна
Па проваду прамову.
А ў вёскі свая надзея.
А ў вёсцы шуміць таполя.
А ў вёскі свая падзея —
Статак вяртаецца з поля.

…После заболотских тропинок и проселков узнал я много дорог. И всегда притормаживал, если видел коровье стадо. В Грузии, например, остались в памяти коровы-альпинистки. Чаще они паслись без пастухов.

Можно было встретить животное прямо посреди асфальтовой дороги. Ну, а где ж ей ещё прилечь, если с одной стороны грозная отвесная скала, а с другой – бездонная пропасть?
Однажды был свидетелем и вовсе эксцентричной сцены: на кромке пропасти, упершись копытами передних ног в последние сантиметры, отделяющие её от бездны, грузинская коровка невозмутимо щипала жиденькую травку. Тогда под рукой не оказалось фотоаппарата…

А теперь в деревнях вовсе нет частных коров. Все они в колхозных стадах. Но всё равно, как увижу рогуль-бурёнок, сердце щемит от воспоминаний о детстве. Неужто так было на самом деле всего лишь шесть десятков лет тому назад? Правильно покажется непосвящённому человеку, что такое возможно лишь в средние века…

Написано в 2017 году.