ХУТОРА. Шуневич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

 У каждого есть свои хутора. Говоря так, имею в виду не место рождения предков, а просто полевые или лесные урочища, куда человек ходит на рыбалку, в грибы, по ягоды, проходит попутно.

 В районе полно урочищ с двухсловным названием, второе из которых – хутор. Это раньше оно характеризовало статус небольшого населённого пункта. Однако после насильственного разрушения хуторов во времена коллективизации на их месте образовались пустоши, олицетворяющие лишь бывшие поселения. Статусом всякого прежнего хутора стал термин «урочище» -  отличительный участок местности. Следовательно, поскольку названия остались прежними, второе слово превратилось в топоним и должно писаться с большой буквы.  

 По-моему излишним будет ликбез о создании хуторов согласно земельной реформе царского премьер-министра Столыпина – это должно быть аксиомой в памяти каждого здравомыслящего человека. Да и целью этого воспоминания ставлю лишь сохранение в истории небольших фрагментов из жизни нескольких хуторов накануне их кончины, лично пройдясь по тем местам на исходе осени 2017-го.

 …Деревня моего детства – Барсуки. Собственно говоря, и её образовали хутора. До коллективизации они назывались Зорька, Новины и Лыски. Впритык к Минскому шоссе подступала Зорька.

 Барсуками называли хутор возле рабочего поселения Городок, обслуживающего шлюзы на Соединительном канале Березинской водной системы. С шествием коллективизации барсуковцев раскулачили. Выселили в Зорьку, Новины и Лыски. Образовался единый населённый пункт. Его и назвали Барсуками.

 Объединённая деревня находится по левую сторону шоссе Минск-Витебск. А с правой стороны от асфальта ответвляется лесной просёлок в несуществующую деревню Стайск. До неё полдесятка километров.

  Ближе к Барсукам старая дорога рассекает заброшенное поле, раньше обрабатываемое колхозом, затем лесной охраной. Это - Будревичев Хутор.

 По-русски правильно будет: Хутор Будревича, но ни один человек так не скажет, будь даже он плохим знатоком беларускай мовы. Так принято! Впрочем, есть и нейтральный топоним урочища: Будревичиха. По фамилии хозяев. Ими были Адолька и Альжбета Будревичи.

 Хуторские угодья на два больших клина разделял небольшой перелесок.

 Он существовал и в прежние времена. Возможно, древостой поменялся, но сам перелесок остался. По всей вероятности, он создавал удобный микроклимат, защищая посевы от разгула ветров. Поэтому Будревичи и не трогали лесополосу, хотя имели на то право, коль уж корчевали ляда средь извечной чащи.

 Даже сейчас поля кажутся огромными полянами. А первоначально они были ещё большими. На моей памяти березняк наступал на окультуренную землю.

 Постройки стояли посреди поля. Помню лишь красные печные трубы на их месте. Подле них рос крыжовник. Так мы, малые, когда коров на пасту гоняли, им угощались. Зелёный съедали. Если несколько ягодок оставалось и успевало созреть, вкус получался божественный. Вообще, крыжовник на опустевшем хуторе был для нас в диковинку, поскольку в деревнях плодовые деревья и кустарники крестьяне повырубали, чтобы не платить большой налог за них.

 После раскулачивания Адольку и его брата убили в Оршанской тюрьме. Альжбета полтора или два года отсидела там как враг народа. Выпустили. Работала в колхозе. Когда бригадир приходил раздавать задания, упрекала, что из-за него столько отмучилась на нарах, потеряла мужа. Тогда коммунист отвечал, что снова очутится там, если будет гавкать. Понятное дело, что Альжбета туда не хотела, потому замолкала.

 …Дальше в сторону Стайска продолжается лес. И снова в его разрыве – очередной хутор. Виленка. Хозяйничали там Чепики. Рассказывали, что жили они бедно. Голодные дети постоянно есть просили. Так родители бросят на пол кожух и гороху на него насыплют. Дети весь день выбирают из овчины горох и не требуют еды. А малышни было много. Раскулачили и Чепиков, несмотря на очевидную убогость их хозяйства. Про этих хуторян мне как-то никто подробно не рассказывал, поэтому ничего существенного про Виленку добавить не могу.

 …Дорога на хутор Попов Кошель отходит от Минского шоссе прямо напротив Зорьки.

  Жили в Поповом Кошеле два Провады Николая: Лазаревич и Миронович. При раскулачивании должны были арестовать Николая Мироновича. Взяли Николая Лазаревича. А в Лепельской тюрьме сообразили, что перепутали и задержали не того. Арестованный увидел замешательство следователя и начал доказывать, что он не тот Миронович, на что получил ответ:

 - Органы не ошибаются!

 После чего без всякого доноса арестовали и Николая Мироновича. Обоих Провад расстреляли в Орше на Кобыляцкой горе.

 В урочище Попов Кошель оставалось поле, по площади побольше, чем на Будревичихе. К сожалению, давно там не был. При последнем осмотре Хуторов на Попов Кошель не пустила лужа, а соответствующую обувь не обул.

 Характерно, что до и после войны леса этого не было. Поле Попова Кошеля было видно из Зорьки и с шоссе.

 …Неподалёку от позднее образованных Барсуков находился хутор Павлово. Это его официальное название. Барсуковцы же окрестили хутор Борком. Это в 30-х годах хуторскую землю разрезало Минское шоссе, а до его строительства дороги здесь не было. На барсуковской стороне автомагистрали стояла хата моей бабушки. Ещё жил Винка Будревич с женой и детьми.

 Когда начали разгонять хутора, Будревичи построили новую хату в Барсуках. В 1935 году всю семью выслали в Казахстан. Хату, чтобы не разворовали, отдали сестре Антосе Занько (Телице). Председатель колхоза Кубарь положил глаз на прочное строение. Чтобы завладеть им, написал на Антосю донос, будто она поддерживала связь с Польшей, защищала кулаков. Отчасти он не врал, поскольку женщина была членом сельсовета и при раскулачивании хуторян выступала против конфискации их имущества подчистую. Когда раскулачивали Гаврилу Урбана, его скотину отстоять не смогла, а вот мебель не позволила отобрать у семьи. Посадили Антосю в Оршанскую тюрьму. Расстреляли на Кобыляцкой горе. По иронии судьбы её сына Мишу после Лепельского детдома призвали на срочную службу и определили охранять зэков. Умер в Одессе. А Будревичи возвратились из ссылки в 1949 году. Поселились в Лепеле.

 На зашоссейной части Павлово жило несколько семей.

 Винцэся Куновского арестовали на хуторе. Жену Амилю вызвали на допрос в Лепельскую тюрьму. На очной ставке мужа увидела избитого, с заплывшими глазами. Больше его никто не видел.

 Орденоносец Гражданской войны Эдуард Гилевский в колхоз не вступал, поэтому на него написали донос. Расстреляли в Орше. Жена умерла. Была красива. Председатель-доносчик Кубарь пробовал за ней ухаживать. Отказала. Начались придирки. Не выдержала. Может от переживаний и умерла.

 Дальше было поле Лаковича. Оттого и болото за ним называлось Лаковичевым. Это по фамилии хуторской семьи – Лаковичи. Вообще, хуторских хозяйств в Павлово было много. Каждое формировалось на своём поле. Вроде посёлка получилось поселение. Окрестности удобные – пастбищ, травы на сено было полно. На болоте широколиственный казятник рос, любимым лакомством коров считался.

 После окончательного уничтожения хутора Павлово на его месте разработали колхозное поле. В мою бытность сеяли лён. Мама его рвала, а я косил льнянище. После упразднения колхоза землю разобрали жители Барсуков. Начали возделывать картошку, но дикие кабаны не дали – приступали к поеданию клубней сразу после их посадки. Теперь поле дичает.

 Недалеко от Павлово, в сторону Минска, находился хутор Кирплевщина. В старой развалюхе жил Ватик Куновский. Его арестовали следом за братом Винцесем Куновским с хутора Павлово. Братьев расстреляли в Орше. Жена Ватика от страха и горя лишилась ума. Троих их детей приютила Амиля, жена павловского Куновского. А сумасшедшую многодетную мать в войну застрелили немцы. После изгнания оккупантов сирот взял на воспитание советский детдом.

 Это я наобум пробежался собственными ногами по нескольким хуторам вблизи Барсуков. А знаю в разы больше тамошних столыпинских мини-поселений. Уму непостижимо, зачем вообще их трогали. Жили себе люди сами по себе, ни от кого помощи не ждали, ни у кого её не просили. Как-то выживали. Непомерные налоги государству платили и никаких забот не создавали. По десять детей рожали и финансовой поддержки не требовали. Состарившись, в дома престарелых не просились. Понятно, что, расстреляв хуторян, также забот себе коммунисты не создавали. А посадив в тюрьму на десять лет, кормить зэков надо было, конвою и иной гулаговской обслуге зарплату платить. Хотя, узники ведь содержали себя сами, рабствуя на строительстве беломорканалов да комсомольсков.

 Записано в 2017 году.