605. ЛЕПЕЛЬСКИЙ АВТОЛЮБИТЕЛЬ №1: ПУТЕШЕСТВИЯ. Полонский Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

Продолжение. Начало смотреть здесь.

 В Заболотье пышнянском, издревле приютившемся на окраине Дурного болота (это географическое название), слово «путешествие» в послевоенные годы не знали. Насущные заботы, тяжкая работа, безденежье колхозных трудодней – не до путешествий, отдыха и поездок. Здесь «ходили». Дети ходили в начальную школу, что разместилась в обычной сельской хате, сельчане ходили на колхозную работу. Порой ходили на базар в Лепель через Матюшину Стену. Носили кое-что из своих продуктов, что бы продать и получить «копейчину». Летом ходили босиком, зимой - в лаптях или самодельных ватных бурках, подшитых калошами, склеенными из резины автомобильных камер «с войны» - камер от наших погибших «полуторок», американских «студебеккеров», германских «мерседесов», чешских «шкод», французских «рено»…

 О путешествиях и праздных поездках нельзя было и мечтать хотя бы и потому, что окружало деревню бездорожье. На санях зимой проехать можно, подминая полозьями придорожные кусты, на телеге летом – только когда сухо. А тянули телегу или сани худющие колхозные коники с далеко не всегда подходящей по размеру упряжью.

 На выборы послевоенных «сталинских» лет к единственному, видимо, колхозному гусеничному трактору, а может и МТСэсовскому, прицепляли огромный металлический лист. Избирателей к основным урнам для голосования везли на этом листе – и по снегу и по весенней грязи. Из Заболотья, например, везли в Поплавки – центр колхоза. Этакий коллективный  сноукайтинг.

 Безусловно, такой способ доставки избирателей применялся по всей огромной стране, известной своими просторами и бездорожьем. Листы с избирателями тянули и по туркменским пескам, и по казахстанским  степям, и по мху-ягелю полуострова Ямал.

 Впрочем, у меня, ещё мальчишки, возникла смутная догадка: несомненно, раньше в Заболотье дороги были. Когда вдоль реки Зехи ходили в Заозерскую семилетнюю школу, на пути встречались  участки отличной грунтовки. И ещё: по пути из Заболотья в Пышнянскую среднюю школу порой шли по зарастающему, но ещё крепкому грунтовому просёлку прошлых лет. Прошлых – это значит времен ещё Российской империи. То есть была хорошая дорога через Заболотье, соединяющая два большака. Тот, старый, что из Лепеля на Полоцк (через Заозерье) и из Лепеля на Докшицы (через Пышно).

 Более того, кусок очень хорошей дороги вёл к бывшей усадьбе пана Спассовского на берегу озера. Усадьба была сожжена в годы войны, а про Спассовского мне ничего не удалось отыскать на просторах интернета.

 Предполагаю, что за этими тогда исчезающими, а теперь и совсем пропавшими дорогами Заозерье-Пышно, соединявшими два большака, ухаживали до 1914 года. А затем наступила череда таких событий, что было не до дорог. Вот таким запомнился один из участков дороги Заозерье-Пышно примерно в пятидесятые годы прошлого века.

 Снимок, что отыскал в интернете, очень похож на те детские воспоминания. Вдоль твердого полотна дороги росли специально посаженные деревья, по обочине тянулись зарастающие дренажные канавы. И это спустя почти полвека, когда за дорогой перестали ухаживать. Да, на протяжении той местной дороги была речушка Студенка и ещё пара ручьёв, довольно бурных в весеннее половодье. Но они могли преградить путь только на неделю, от силы на две во время пика поводка. А так воды в них было «до колена» и твердое песчаное дно.

 В воспоминании «Географию учили по медалям учителя», помещенном на этом сайте, я рассказывал о наших раскопках волотовок в середине пятидесятых годов прошлого, конечно, века. Эти захоронения поздней осени 1812-года отступавших наполеоновских войск были в густом лесу. Вдали от всяких дорог. Разве отступающие обозы или даже колонны, или даже отряды шли напролом через лес? Конечно, по дороге. Теперь пришло понимание того, что раньше здесь и проходил приличный большак из Заозерья в Пышно.

 Кто-то сравнил дороги с постоянно движущимся конвейером. Когда конвейер нужен – за ним ухаживают, ремонтируют, поддерживают в рабочем состоянии. А когда нет — демонтируют. Так и дороги – они пропадают, когда не используются. И, может быть, их очертания остались только на старых и очень старых картах.

 В нашу деревню Заболотье пышнянское гул автомашин с двух большаков, расположенных в противоположных сторонах, не доносился. А своих моторов в деревне не было. Разве что в 50-е годы звук моторов постоянно доносился с неба. Об этом в моём воспоминании «Шла холодная война за околицей села», помещённом на этом сайте.

 Звуки мощных авиационных моторов над деревней дополняло  тарахтенье нового мотоцикла моего папы. Мотоциклист знал, как объехать по еле заметной тропинке лужу в кустах, где надо пригнуться к рулю, что б низкой веткой не ударило по лицу.  Бездорожье! Вынужденный слалом.

 А где-то в самом начале 50-х по улице деревни пронеслась колонна танков. Помню, как дрожали бревенчатые стены нашей только что построенной хаты, как густой запах солярки стоял над улицей. Была глубокая осенняя ночь. Танки шли с маскировочными фарами: тусклый лучик света освещал путь. Военные ученья с применением такой тяжёлой техники чудовищно изуродовали  окрестности - танки грязи не боятся. Спустя годы, я пытался понять, откуда появились танки и куда они шли. Тем более что на протяжении многих лет были видны следы - рвы, проделанные  гусеницами боевых машин. Их путь начинался от шоссе в Лепеле возле озера Святого. Напрямик колонна прошла возле Матюшиной Стены, затем по нашему Заболотью и через Заозерье, Подлобные вышла к реке Зеха. Следы колонны начинались от озера Святого. Следовательно, в Лепель танки доставили по железной дороге, и, вероятно, в задачи учений входило и сооружение понтонного моста через Эсу, чтобы переправить машины на левый берег реки, к месту начала броска у озера Святого.

 Беларусским военным округом в те годы командовал маршал  Советского союза Тимошенко, на высших командных постах в РККА переживший трагедию наших поражений в 41-м.

 Суровое послевоенное время. Как теперь известно, существовал план ядерного удара по СССР. И наша Советская Армия готовилась к войне «настоящим образом», держала порох сухим.

 Путь стремительной танковой колонны прошел мимо участков чудом сохраненной старой грунтовой дороги. Так что мотоцикл в Заболотье был самым надежным и оптимальным транспортом, и им пользовался сельский учитель Артем Маркович Полонский. Позже появился второй мотоцикл – у Николая Макаровича Шалака. Коля окончил техникум связи и работал дежурным на радиоузле в Лепеле – обеспечивал радиовещание на весь район. На дежурство в Лепель ездил на мотоцикле. Позже купили себе один «Ковровец» братья Михаил, Иван, Николай и Александр Кубари. Таким был «мотоквартет» деревни Заболотье с тогдашними «ста дворами».

 Думаю, больше других деревенских мотоциклов пробежал по проселкам и большакам наш «Ковровец». Папа работал учителем, а это значит – почти все лето отпуск. А когда же путешествовать на мотоцикле, как не летом? Тепло, дни большие. Помню наши поездки через Пышно на Великие Дольцы, а там и на Ушачи. А из Ушач – по другому маршруту – на Лесные озёра, в Заозерье и через мелкую летом речку Студёнку – приток Зехи – по бездорожью в Заболотье.

 Большаки тогда еще не были покрыты асфальтом. Каменная брусчатка изрядно нас вытрясала, поднашивала и мотоцикл. Но советские мотоциклы и строились для советских дорог – техника неприхотливая и надежная. А потом ездили и дальше – уже по большаку, начинавшемуся у Попловок или Пышно.

 В западно-беларусском местечке Куренец была у нас родня. Поездка туда запомнилась особо. Рядом с домом, где жил Николай Спиридонович Мурзин, механик местной МТС и близкий друг папы, проходила железная дорога. Теперь я знаю, что это линия Молодечно-Полоцк, одна из старейших в Беларуси. А тогда важно было другое: интересно было дождаться чёрного паровоза, с грохотом тянущего состав, считать грузовые вагоны. А если поезд был пассажирским – махать  руками тем счастливчикам, что оказались в вагонах, и ждать их ответного приветствия.

 Беларусский писатель Леонид Дайнеко в своих стихах так писал о таких событиях: «Вось гэтак і маё дзяцінства махала колісь цягнікам…” Мне нравилось читать. Читал много о юных белорусских партизанах, как они, приложив ухо к рельсам, прислушивались, идет ли вражеский поезд к их мине и как далеко состав. И мне интересно было проверить метод моих воевавших и взрывавших вражеские эшелоны сверстников. Прижимал ухо к горячему, нагретому летним солнцем рельсу, и слушал звук далекого поезда…

 Был еще Иван Александрович Русович – шофер с многолетним стажем, а потом и начальник одной из пожарных служб Молодечно.  Вот трое друзей на фотографии: Иван Русович из Молодечно, Артём Полонский из Заболотья и Николай Мурзин из Куренца.

 Нет, они вовсе не заядлые курцы. Просто папа считал, что в фотографии должно присутствовать какое-либо действие, тогда она смотрится живее. Вполне возможно, что на снимке папиросы бутафорские.

 От Молодечно до озера Нарочь – рукой подать. Так, благодаря «Ковровцу», увидел я и наше беларусское море. Впервые увидел палаточные городки и отдыхающих в этих палатках туристов.  Впервые увидел резиновые лодки – на нашем заболотском озере были только две самодельные «дубицы»-челны, выдолбленные из толстого ствола дерева. И также впервые познакомился с иностранцем. Им оказался чернокожий студент из какой то африканской страны. Вот фотография на память – беларусский учитель и студент из Африки, обучавшийся тогда в советских ВУЗах.

 Говорят, мы готовили хороших специалистов. И многие выпускники становились в своих жарких странах большими руководителями, а то и премьерами и даже президентами этих стран. Кто знает, может с кем-то из таких перспективных африканских студентов и присел тогда на бережку Нарочи папа.

 Папа легко сходился с любым путешествующим людом. Умел поддержать разговор, расспросить, сам рассказать интересную историю. Помогала знакомству и гитара, на которой он неплохо играл и знал много песен. Кроме того, достаточно хорошо владел польским и немецким языком.

 Однажды, подражая папе, и я попытался использовать в разговоре свои школьные знания немецкого языка — тогда был в шестом классе и, следовательно, два года как учил немецкий. Где то на автозаправке возле Орши подошёл к автопутешественнику из ФРГ.

Он заправлял свой небольшой автомобиль. На немецком вежливо поинтересовался, какое охлаждение у мотора: воздушное, водяное?

 - Айн момент, - ответил он и достал из салона бутылку минеральной воды, налил её в пластмассовый стаканчик и предложил мне попить.

 Так я оконфузился со своими знаниями чужого языка. Пришлось в последующем заняться им более серьёзно.

 Где-то в 1967 году папа купил новый мотоцикл К-750. Это большое и важное приобретение для тех лет. Мотоцикл мощный, с коляской. И на следующий год в разгар лета счастливый обладатель трехколесной машины из Лепеля совершил многокилометровое для тех лет путешествие – по Латвии. Понимаю, почему был выбран такой маршрут. Во-первых, вполне досягаем для жителя северной сторонки. Полоцк, Верхнедвинск – а там уже и латвийский город Краслава тогда Советской Латвии. В путешествие папа отправился с мамой – я уже жил в другом городе. В коляску была погружена палатка, съестные припасы и сверху самое деликатное – гитара. Конечно же, папа собирался останавливаться в палаточных городках для таких, как он, «диких» мототуристов. И дешево, и сердито, и знакомства с новыми людьми. А ещё папа хотел посмотреть Латвию – ведь в этих местах он воевал.

 Доехали до Риги. Было много дорожных впечатлений, новых знакомых из числа тех, кто путешествовал  на мотоциклах и встретился в пути. 

 Из поездок и путешествий папа старался привезти оригинальный сувенир. Вот такой из первой поездки в Латвию: где-то в дороге нашёл обыкновенную подкову. Но ведь такая находка по преданиям приносит счастье. Поэтому подкова была прикреплена на дощечку, сделана надпись: «Рига, июль, 1968, мотопутешествие», и вывешена на стене.

 Лошадиную подкову издавна наделяли качествами, приносящими удачу и счастье. Как и в старину, современные люди и теперь радуются, обретя такую вещь, и ожидают от ее появления качественного улучшения жизни, ведь подкова – это талисман счастья и богатства. Не зря легенды о ней имеют давнюю историю.

 У всех народов к подкове относились с уважением и всегда считали предвестником перемен к лучшему. Подковы покупали, дарили и даже воровали, но самым сильным талисманом считается подкова, случайно найденная на дороге или в земле.

 Шли годы. В недавнем воспоминании на этом сайте я рассказывал о случайном приобретении подержанной «Волги-ГАЗ-21», её генеральном восстановлении.

 «Волга», пусть и не новая, – одна из лучших машин советского автопрома. Большому кораблю – большое плавание. И мы поехали…

 Вот некоторые фотографии из того путешествия. Они дают представление о маршруте: Псков, Великий Новгород, Ленинград, Карелия…

 Конечно же, по живописной, петляющей дороге среди лесов и озёр Карелии, добрались мы и до Петрозаводска. Одной из главных целей этой поездки было посещение архитектурного ансамбля в составе Государственного историко-архитектурного музея «Кижи». На теплоходе из Петрозаводска дошли до острова Кижи в Онежском озере.

 Звучала в душе мелодия популярной и тогда, и теперь лирической песни о Карелии, которая будёт долго сниться с этих пор. Но,  проезжая по дорогам полусевера страны, вспоминали мы и  известные трагические страницы истории этого края – многочисленные в недалёком прошлом здешние «острова» Гулага.  Беломорско-Балтийский канал соединяет Онежское озеро с Белым морем. Благодаря его сооружению, судам не нужно огибать Скандинавский полуостров по северным морям, чтобы попасть из Финского залива в Белое море, или, например, из Санкт-Петербурга в Мурманск. Беломорско-Балтийский канал является частью Единой глубоководной транспортной системы Европейской части России.

История строительства канала трагична – это была одна из первых великих строек страны Советов и первой стройкой, где использовался труд заключенных.

 Лепельские учителя Татьяна Константиновна и Артём Маркович Полонские взошли на крыльцо церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Кижах.

 …На обратном пути мы остановились на берегах Ладожского озера. Нашли деревеньку Кобона. Именно отсюда начиналась знаменитая «Дорога жизни» к осажденному гитлеровцами Ленинграду.

Кажется, следующим летом мы отправились на Смоленщину.

Бесконечно долог июньский день летнего солнцестояния…

Тот самый длинный день в году

С его безоблачной погодой

Нам выдал общую беду

На всех, на все четыре года.

Она такой вдавила след

И стольких наземь положила,

Что двадцать лет и тридцать лет

Живым не верится, что живы.

А к мертвым, выправив билет,

Все едет кто-нибудь из близких,

И время добавляет в списки

Еще кого-то, кого нет...

И ставит,

ставит

обелиски.

 Об этом дне 1941-го года так написал Константин Симонов,  писатель, военный журналист, поэт.

 На пути в городах, поселках и селах Витебщины, а затем и Смоленщины – скромные памятники и величественные мемориалы героям тех суровых и пламенных лет. Порой на пьедестал вознесены танки, орудия, «Катюши», самолёты…

 Встретился  и этот  знак у дороги. До хутора Загорье было рукой подать. И мы повернули.

 На хуторе лежали обтесанные брёвна, свежие доски, работал движок передвижной электростанции. Как раз в тот год и то лето восстанавливался хутор Загорье – малая родина великого поэта Александра Твардовского. Уточняю в интернете: «В сентябре 1986 года, с любовью и уважением к поэту были начаты реставрационно-восстановительные работы крестьянского подворья Твардовских».

 На своём родном хуторе работал и родной брат поэта Иван Твардовский. Многое рассказал он. Посоветовал бы читателям познакомиться с его судьбой в интернете. Сфотографировались с Иваном Трифоновичем на память.

 19 июня 1988 года, накануне дня рождения поэта, был открыт мемориальный музей-усадьба Твардовского. Большую помощь в создании музея оказали братья Твардовского Иван и Константин, его сестра Анна, земляки поэта. Построены дом со скотным двором, баня – первый «кабинет» юного селькора А.Т. (как он подписывал свои первые заметки в газете «Смоленская деревня»), кузница, сооружен колодец, посажен яблоневый садик. Подлинных экспонатов в музее нет, так как семья поэта – родители, братья, сестры – была репрессирована и выслана в Зауралье.

За недолгий жизни срок,

Человек бывалый,

По стране своей дорог

Сделал я немало.

Под ее шатром большим,

Под широким небом

Ни один мне край чужим

И немилым не был.

Счастлив я.

Отрадно мне

С мыслью жить любимой,

Что в родной моей стране

Есть мой край родимый.

И еще доволен я -

Пусть смешна причина,-

Что на свете есть моя

Станция Починок.

 Так писал Александр Трифонович о своей малой Родине.

 В планах той поездки было и посещение Калуги. Там побывали в музее Константина Циолковского - великого советского ученого, исследователя и изобретателя, основоположника теоретической космонавтики. «Человечество не останется вечно на Земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство», - это известные слова Циолковского.

 …В фотоархиве немало фотографий о поездках и путешествиях последующих лет уже по дорогам зарубежных стран. Были там и дорожные приключения. Об этом - в следующем воспоминании.

                                   (Продолжение смотреть здесь) 

2018