735. ПРИЧИНА ИНВАЛИДНОСТИ - ДИЧИНА. Вершаловская (Демко) Лариса

 Родилась в деревне Веребки Лепельского района в 1953 году. Закончила Витебский индустриально-педагогический техникум по специальности «Технология швейного производства». Работала в Полоцком профтехучилище №2 мастером производственного обучения, в новополоцкой школе учителем труда. На пенсии работала завхозом полоцкого детского сада. Живёт в Веребках.

  Теперь участников войны, тем более инвалидов, осталось совсем мало. О них много заботятся, пишут о подвигах. Это правильно. Заслужили то пережитыми лишениями фронтовой жизни.

 Раньше было не так. Хоть и были фронтовикам привилегии, вроде внеочередных путёвок в санатории, покупок дефицитных товаров, посещения медучреждений под всеобщее возмущение стоящих в очереди, однако участники и инвалиды войны стеснялись лишний раз использовать предоставленные им возможности. Такими были люди и время. Как раз в тот период пришлось жить моему отцу Михаилу Нестеровичу Демко. Расскажу о том и о нём.

 Знаю о его фронтовой жизни мало, поскольку детей обычно не интересует прошлая жизнь родителей, и знают они о ней лишь то, что сами папка с мамкой удосужатся рассказать не интересующимся детям, о чём те впоследствии искренне глубоко сожалеют. Так вот, мой папка без всяких вопросов с моей стороны, когда ко мне приходила подруга Аня Шушкевич, начинал рассказывать, как проходила его военная жизнь. Топится грубка в холодный день. Мы сидим перед ней на полу, а он усаживается на собственного изготовления стульчик и начинает рассказывать про войну. Может он в то время не думает заложить нам в память его боевые мытарства, может просто хочет выговориться, тем самым закрепив в собственных извилинах трагичность того далёкого времени. Рассказывает он долго, обстоятельно, со всеми подробностями. Всегда, подводя повествование к концу, начинает плакать.

 Мы, естественно, слушаем вполуха, больше занятые собственными проблемами бесшабашного детства. О том жалею всю оставшуюся жизнь. Потому мало что могу теперь восстановить в памяти. Но попробую. А про его дальнейшую такую же нелёгкую жизнь расскажу по собственным наблюдениям.

 Боевой путь папы подтверждают его боевые медали «За участие в героической обороне Москвы», «За участие в героическом штурме и взятии «Кёнигсберга», «За участие в Великой отечественной войне».

 Это далеко не все награды. Некоторые, в том числе и орден Славы, взял на сохранение мой брат Валера. А потом он умер, и они затерялись.

 В 1938 году колхознику колхоза «Красный бор» Михаилу Демко исполнилось 20 лет и его призвали на действительную воинскую службу. Не многое он потерял, поменяв крестьянскую робу на военный мундир. К тому же в армии приобрёл почётную на то время профессию шофёра. Под конец трёхлетней службы строил планы, как будет форсить перед односельчанами, ведя по Веребкам грузовик межколхозной машинно-тракторной станции. Но осуществиться розовой мечте папы помешала война.

 За считанные дни до дембеля он начал отступать вглубь страны вместе с Красной армией. Перед Москвой стал беспрекословно выполнять приказ о защите столицы СССР любой ценой. Первое боевое задание показалось лёгким: прикрывать подрывников моста. Посидели в засаде, пока те заложили заряд, и преспокойно возвратились в расположение части. Настоящие военные мытарства начались чуть позже.

 Под самой Москвой попали в окружение. Месяц сидели в котле без еды – ни соли, ни сахара, ни чайной заварки. Грызли древесные листья и кору. Случайно удалось поймать дикого кабана. А огонь разводить запрещалось, дабы не демаскировать укрытие. Разрубили зверя и съели сырьём. Назавтра в животах нескольких красноармейцев начались рези. Все понимали – от дичины.

 Из окружения вышли. С тех пор у папы стал болеть желудок. Но шла война, и на такую мелочь командиры не обращали внимание. Всю войну корчился от боли, медики верили, лечили, но освобождения от боевых действий не давали.

 После взятия Кёнигсберга папу направили на войну с Японией. Так что для него боевые действия закончились лишь в 1947 году. После девятилетней разлуки встреча с родными Веребками обрадовала мало. Деревня была в упадке. Сельчане ещё не оправились от военной разрухи. Продолжался послевоенный голод. Хата матери Зоси Демко тужилась из последних сил, чтобы не рассыпаться. В единственной тесной комнатёнке ютились сама баба Зося, папина сестра Юстына и корова. Жить в такой халупе папа не захотел. Через два дома выкопал землянку на пустыре и заселился в неё. Привёл туда жену Марию Марковну Дмитрочёнок из Свядицы. Вместе начали таскать на корове брёвна для постройки совремённой хаты.

 Уже в новой хате в 1950 году родился мой брат Валерка, через три года появилась на свет я. Халупа бабы Зоси совсем пришла в упадок – рухнули перегородки между окнами, повалились двери вместе с креплением. Баба Юстына перебралась жить в соседние Вилы то ли к родне, то ли вышла замуж, а Зося умерла.

 Папа работал водителем. В какой организации, оставшиеся в живых Дёмки не помнят. Часто болел язвой желудка. Лежал в больнице. Лечился самостоятельно. И вскорости ему дали вторую группу инвалидности по общему заболеванию. С боевыми действиями её никак не связали. Папа оставил работу и занялся личным хозяйством. Развёл пчёл. Стал столярить. Мастерил замысловатую мебель для себя, родных, соседей. Мама работала учительницей. Семья была обеспечена на то время нормально. Папу всегда представляю в неизменной модной шляпе.

 Получая пенсию инвалида второй группы по общему заболеванию, папа возмущался, что некоторые бывшие фронтовики стали инвалидами войны, получив инвалидность по общему заболеванию в мирное время. Но таково было положение: считать таких военными инвалидами, если они в войну получили ранение, хоть даже зуб был выбит. А обычное заболевание на фронте во внимание не принималось. Сам папа не хотел добиваться инвалидности в связи с отравлением в окружении, поскольку это было чрезмерно сложно. Тогда мы, домашние, в 80-х годах написали жалобу тогдашнему министру обороны Соколову от имени папы. Письмо увидела работница почты и специально сказала нам, что нечего писать, поскольку папа никакой не инвалид войны, а обычный язвенник. Однако в Министерстве обороны тщательно изучили боевой путь отца. Через некоторое время являются в наш дом представители военкомата и начинают извиняться, что просмотрели настоящую историю болезни Михаила Демко. Так папа стал не только участником, но и инвалидом войны.

 Однако язва двенадцатипёрстной кишки прогрессировала. Папа лучшим лекарством считал ежедневный приём пищевой соды. Помогало. Лежал в больнице. Боль так замучила, что просил врачей оперировать его. Конечно, больного досконально обследовали и заключили, что никакая операция уже не поможет, наоборот усугубит болезнь. Родным сообщили, что больной обречён. Будет умирать в домашних условиях.

 Отец уже был прикован к постели, когда из Бегомля в Лепель переехал работать хирург Завадский. Ему показали папу. И врач на удивление и страх родных начал оперировать язвенника. Обнаружил в нём сожжённый содой желудок. И папа выжил. По запугивающему указанию хирурга сел на строгую диету. Усиленно лечился продукцией собственной пасеки. И после операции прожил ещё 10 лет. Умер в страшных муках в 1984 году. Было ему 66 лет.

 Папа, несомненно, был героем войны. Но я бы его назвала ещё и героем мирного времени. И вот почему.

 Инвалидам войны государство предоставило много заслуженных льгот. Все стали бегать за дефицитными коврами, получать вне очереди машины. А папа купил себе с рук подержанный мотоцикл «Иж».

 Говорил, что ему лишнего не надо, а необходимого хватает. И когда я училась в Витебском индустриально-педагогическом техникуме на мастера швейного производства, мне очень хотелось шить для себя, зарабатывать шитьём, поскольку этому научили. А швейной машинки не имела. И я стала просить папу применить свой статус инвалида войны, чтобы купить страшно дефицитную машинку. Ответ мне был таков:

 - Деточка, я за родину воевал, а не за машинку.

 Предлагали как военному инвалиду машину «Запорожец». Ответ был аналогичным: не за подачки воевал, а для личных нужд достаточно и старенького мотоцикла.

 Когда в Новополоцке с мужем Витей жили в бараке и стояли в очереди на квартиру, боялись, чтобы не дали однокомнатную малосемейку. Просили папу временно поменять веребскую прописку на новополоцкую – инвалида войны прописывали безоговорочно даже при неимении лишков жилплощади. Ему дадут отдельную комнату, ужасно дефицитный тогда телефон поставят. А потом перепропишется обратно в Веребки. Папа был непреклонен.

 Я понимаю его патриотизм, хотя и по сей день считаю, что в некоторой степени он ухудшал качество жизни папы, как и наши бытовые условия.

2019