752. ПУТЬ ДЕТЕЙ ВОЙНЫ В СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ. Воюш (Шушкевич) Валентина

 Родилась в 1943 году в деревне Веребки. Училась в Веребской, Свядицкой и второй Лепельской школах. Работала в лепельской строительной организации «Межколхозстрой». Живёт в Великом Полсвиже.

  Детьми войны называют себя те, чьё детство проходило в опалённое боями лихое время. А как назвать мне себя, если родилась в самый разгар лихолетья – в 1943-м – и его не помню? Иногда даже знакомые шутят, что меня немец сделал. Соглашаюсь: может быть. Это тоже в шутку. В то время мой папа обитал близко от Веребок, в партизанском лесу, и изредка проведывал маму.

 Итак, войну я не помню. Зато память хорошо сохранила послевоенные мытарства, которые ничуть не легче военного лихолетья. О них и расскажу. Пусть люди знают, как мы пробивали путь в светлое будущее.

 Не процветают и сейчас мои родные Веребки. Но окончательно и не умирают, как иные населённые пункты. Так себе, потихоньку стареют будто люди.

 В моей же памяти Веребки засели многолюдным бедным населённым пунктом, легче других деревень выкарабкавшимся из войны ввиду близкого расположения лепельского оккупационного гарнизона и по этой причине далеко отаборившихся партизан. Последние сыграли важную роль в нашей семье. Хотя я знала о партизанах лишь то, что мой папа Роман Захарович Шушкевич был среди них. Где делся, не знаю. После войны пришло сообщение, что он погиб без вести. В благодарность за борьбу главы семьи с врагами нам выдали материальную помощь – детское платьице, кофточку и что-то ещё похожее.

 Я благодарна выходцу из Веребок Василю Азарёнку, ныне жителю латышского города Юрмала, за то, что он накопал в Национальном историческом архиве Беларуси сведений о папе. Там в деле №4 на семи листах хранятся списки личного состава 13 отряда партизанской бригады имени Сталина. Среди 44 фамилий под номером 22 значится Шушкевич Роман Захарович 1909 года рождения, беларус, беспартийный, три класса образования, военного образования нет, наград нет. Был призван в красную армию 24 июня 1941 года, мобилизован Лепельским РВК, колхозник. Каким-то образом 20 февраля 1944 года поступил в партизанский отряд на должность рядового. В партизанской характеристике странно выглядит запись, что папа доверяет получить пособие жене Шушкевич Елизавете, проживающей в деревне Веребки Стайского сельсовета Лепельского района, как будто перед ожидаемой смертью. Вот и все сведения о моём отце. Но я и им рада, поскольку раньше о нём совсем ничего не знала. Мы виделись с папой единственный раз – когда мне было две недели отроду. Мама рассказывала.

 Когда пошла в школу – не помню. Если считать, что согласно правилам в семь лет, то в 1950 году. Единственной тёплой одеждой была телогрейка. И сапог не было. В ягоды ходила босая. Как увижу змею, так и ягоды мне не нужны. А ягод как наберу, так мамка хоть компотику сварит, им и наедаюсь. Однако пронести ягоды в деревню было сложно. Идёшь с полным лукошком, а под Хрестом уже колхозные бригадиры стоят. Отбирают ягоды, высыпают на землю и топчут. Это для того, чтобы люди ходили не в лес прохлаждаться, а в колхоз работать. А у детей отбирали, чтобы мамаши на работу ходили и своих чад брали себе в помощь. Детский труд тогда приветствовался.

 Есть хотелось всегда. Постоянно преследовала мысль, чего бы пожевать. Стащишь луковицу, гриб сушёный, залезешь на печь и грызёшь украдкой.

 Откуда-то мама привела корову. А она была плохая. Молока не давала. Пойдём с братом Колей (1936 года рождения), кружку надоим, поделим на двоих, выпьем. Потом мама привела новую рогулю. Новая оказалась хорошей. Жирное молоко давала. Масло делали. Мама где-то муки добыла, хлеб пекла.

 А жили-то в настоящей гнилушке. Как только дождь, мама нас с Колей под стол садила, чтобы с потолка вода не лилась на головы. Обидно, что новую хату папа срубил ещё до войны, но завершить не успел. Войну она пустой простояла, поскольку печки не было, кирпич для неё сложенным в хате пролежал. Уже после войны мама наняла печника, и я ему в бидончике носила воду из реки. И пол уже сами стелили.

 Одним из детских забав было переползать Веребский канал по шлюзу. Под ним – глубина чёрная. Страшно, зато и интересно. Узнав о моих ползаниях, мама хлестала меня полотенцем. А я всё равно ползала. Теперь на том месте обычная кладка.

 Десять лет мне было, когда бригадир приказывал картошку гонять. Плуг не могла поднять, так перетаскивала по пашне при развороте, а всё равно задание выполняла. Его бригадир давал так: погоняете вот столько, будете свободны. И я с такими же детьми старалась изо всех сил, чтобы скорее получить возможность ещё погулять до темноты, хоть от перегрузки ноги заплетались в цепь. Зарабатывали один трудодень. А оплачивался он в сумме пять копеек, что составляло полкопейки после деноминации 1961 года. Плюс в конце года на трудодень пригоршни каких-то семян давали. Мама толкла их в ступе, водой разводила, и мы в такую «маканку» макали драники (если картошка была) или парулики (блины из перемёрзших в земле клубней).

 Председателем колхоза был веребчанин Андрей Азарёнок. Его сменил Метёлкин из засланных в сельское хозяйство 50-тысячников. Почему-то для квартирования выбрал нашу маленькую хату. Наверное, искал хозяйку, которая ему есть готовила бы. Построил курятник на дамбе. Мама кур смотрела. Я ей помогала. Вдобавок председатель в нашем дворе полсотни уток развёл. Мне в обязанность ввёл пасти их. Самостоятельно уплывали по каналу аж в Берещу.

 А я должна была на ночь их возвращать во двор. Когда вырастали, сдавал на мясо. Ни нам, ни себе зарезать одну не позволял.

 Как-то высмотрел, что сморчки под поветью сушились. Стал просить маму угостить его грибами. Та отнекивалась, ссылаясь на боязнь, чтобы не умер от такого угощения. Приказал отварить и приготовить. Таким образом, съел два или три мешка грибов, которые мама сушила заготовителю. Не знаю, что он платил за постой и пропитание.

 После окончания Веребской начальной школы в пятый класс пошла в Свядицу. Там школа была на дому у какой-то старушки. Идя в школу в тёмное время, спасались от волков, размахивая консервной банкой в дырках, заполненной горящими углями.

 А в шестой класс пошла уже в Лепель вместе с другими школьниками из Веребок. Это значительно дальше, но у детей не спрашивали: куда приказали, туда и ходили. Пешком, автобусов и в помине не было. От резиновых сапог у меня так ноги застыли, что были синими как головешки, болели. Выдержала седьмой класс и решила: на фик такая учёба, пойду лучше на работу, может, какой рубль матери принесу.

 Устроилась в «Межколхозстрой». Поначалу доски таскали. Потом стали строить ферму в Горках, свинарник в Зорнице. До предприятия пешком из Веребок ходили, а на объекты уже на машине отвозили. Так же и с работы добирались. Когда брала выписку зарплаты для оформления пенсии, сама удивлялась: по 11, 15, 19 рублей зарабатывала. Если все 26 рабочих дней выходила, то получалось 22 рубля.

 Маму просила велосипед купить – на работу далеко ходить. Отвечала: нет, лучше мешок муки – хлеба вдосталь наедаться будем. Соглашалась: муки так муки.

 Потом на работе познакомилась с мальцем со Стай. Шофёром был. Так часто вечером на машине он или его друзья подбрасывали веребских девок до съезда в Веребки с Минского шоссе. Ещё позже веребчанин Коля Прусский стал водить «летучку» в «Сельхозхтехнике». Её разрешили парковать в Веребках. Так у него по утрам просились подвезти в Лепель.

 В процессе работы познакомилась с Шуркой Воюшем из Великого Полсвижа. Поженились. К тому времени он новую хату поставил для семейной жизни. И стала работать не только на производство, но и на две семьи: нашу общую и его отчую. Огороду было не мерено. Уйдёшь на работу в семь утра, в восемь вечера возвратят в «Межколхозстрой» из колхоза, пешком идёшь домой пять километров, где обязательно своя работа ждёт, которую никогда не переделаешь. Тяжело было. Но привыкли. Троих детей надо было одевать. Оттого теперь все кости болят. Давление давит. Вот смотрю, как вы, согнувшись, обуваетесь, и завидую. У меня так уже не получится.

 И муж рукастым был. И дом поставил сам, и столярку всю выполнил сам, всё делал сам. Оттого и рано умер – семь лет назад.

 Долгим оказался наш путь к светлому будущему, которое мне обещали в школе. Однако так до него я и не дошла.

2020