756. ОТ КОЛХОЗА УБЕГАЛИ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ. Лях (Яско) Полина

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Тяжело было учиться в послевоенное время. Физически. Из-за отдалённости школы. С первого по четвёртый класс ходила в Поддубье. От Лутища это всего-то километр или полтора. А вот с пятого по седьмой класс надо было уже добираться в Великий Полсвиж. Семиклассное образование тогда считалось базовым. Можно было бы и ограничиться им. Но меня чёрт понёс в Лепель продолжать учиться дальше.

 Вытянула только восьмой класс. Пешком. По бездорожью. В одежде, лучшую за которую сейчас окончательно опустившиеся бомжи носят. В самые сугробы старались пристроиться к кому-то на квартире. Снег месить уже не надо было, однако питаться приходилось ещё хуже, чем в голодном Лутище.

 А на выходной придёшь домой, соберутся к нам дети со всей деревни в карты играть, газету вслух читать. Весь вечер галдят. Мама сварит котелок картошки, на стол поставит. Своих детей куча, а ещё чужие зырят на снедь, ароматный пар вдыхают, есть хотят. Мама раздаст всем по картофелине, а самим мало достаётся, не наедаемся. А к картошке луковицы подмораживаем специально, заблаговременно в снег бросив. Сладкими становятся. Объеденье. Только снова мало – с незваными гостями делиться надо.

 Видела, как вкалывают мои старшие братья и сёстры в колхозе. За бесплатно. От темна до темна. Не разгибая спины. В навсегда провонявшихся коровьим навозом одёжках.

 Да, они пели во время работы, поскольку более лёгкой жизни не представляли, были уверены, что живут лучше, чем порабощённый народ в Америке, не говоря уже о побеждённой Германии. Но мне всё равно было непонятно, отчего так счастливо смеются на тракторных санях с коровьим навозом лутищанские мальцы, в том числе мой брат и колхозный бригадир.

  Так стоит ли с такими трудностями добывать среднее образование, чтобы потом всё равно колхозным коровам хвосты крутить? С такими мыслями я с радостью откликнулась на просьбу сестры приехать в Западную Беларусь смотреть за её ребёнком, бросив школу после восьмого класса. Нелегко было, ведь приходилось помогать сестре вести личное хозяйство. Однако о возвращение в Лутище даже и не помышляла – там вообще темень тьмущая. А в Западной Беларуси сытно люди жили.

 Год воспитывала отпрыска рода Яско в Мядельском районе Молодечненской области. Списались с братом-шахтёром. Позвал к себе на станцию Рассыпную, что возле города Чистяково, позже переименованного в Торез.

 Приехала в Донецкую область. О жизни у брата даже разговора не велось. Просто он предложил мне начать самостоятельную жизнь на Донбассе, где не таким беспросветным было колхозное рабство. Устраиваться надо было самостоятельно. Начала было искать работу, а нигде не берут без паспорта. В Беларуси ведь процветало крепостное право. Согласно его уставу крепостным колхозникам не давали паспорта. Пошла колхозницей в местный колхоз. Поначалу в парниках ухаживала за помидорами, перцем, баклажанами… Сажала. Полола. Поливала. Снимала урожай. Старалась заработать справку на получение паспорта. Но её не дали. Тогда на зиму перешла дояркой. И весной получила вожделённый паспорт, что в Беларуси было немыслимо. Младшие поколения никогда не смогут понять чувства советского человека, держащего в руках предел мечты паспорт. Большего счастья я ещё не испытывала. Сразу уволилась из колхоза и пошла на железную дорогу.

 Рядом с общагой была вечерняя школа. Подумала: а почему бы не получить среднее образование? Тогда только ввели 11-й класс, и меня с восемью лепельскими классами взяли сразу в десятый. После 11-го дали направление в Харьковский железнодорожный институт. Поехала поступать.

 Пока суть да дело уселась читать книжку на вокзале Харькова. Подсел какой-то мужик. Стал расспрашивать. А я сдуру всё о себе и рассказала. Начал тянуть с собой, обещать устроить на хорошую работу. Наконец поняла, во что вляпалась. Начала метаться по вокзалу, прятаться. Он всюду настигал и пугал, что кричать бесполезно: всем скажет, что я его провинившаяся жена, убегающая от мужа. Выручила компания провожающих кого-то в армию. Затесалась среди них, отделилась с противоположной стороны, села в зал ожидания и завернулась в дополнительную одежду из своего чемодана. Дважды проходил мимо, не разоблачив уловку.

 Так, не шевелясь, просидела до рассвета. От страха расхотелось в институт поступать. Утром села в поезд Донецк-Орша и прямой наводкой в спасительную Беларусь помчала. Благо на работе рассчитали в связи с поступлением в ВУЗ. А документы институт потом в Лутище прислал. Шёл 1964 год.

 Приехала в Лутище и сразу замуж выскочила за мальца Алексея Ляха из Воболочья.

 Людей в деревне было много. Начальная школа имелась. Не было лишь радио и света. Керосиновыми лампами освещались. Зато собственная хата имелась – муж до женитьбы поставил. Так восемь лет и прожила у чёрта на куличиках, работая учётчицей в совхозе «Волосовичи». Муж был инвалидом, так выполнял сезонные работы.

 Когда провели радио, из репродуктора услышали, что в Лепеле формируют кооператив по строительству жилого дома. Подали заявление. В 1974-м справили новоселье в трёхэтажке вдоль улицы Интернациональной, сейчас это между магазином «Колосок» и военкоматом. Работать пошла на тарбазу. Продавала стройматериалы. После восемь лет отработала на заправке. А на пенсию уходила с должности старшего оператора нефтебазы.

 С Алексеем вырастили двоих сыновей. Муж оставил этот свет 11 лет назад. Не могу утверждать, что, не испугавшись харьковского маньяка и не сбежав в Беларусь, на Украине жила бы лучше. Неизвестно, что тогда было бы, а так как есть, так есть: жизнь прошла, горести забылись, а старость везде тяжёлая.

2020