Мемуар 125. С КАКОГО ВОЗРАСТА ПОМНЯТ СЕБЯ ЛЮДИ

Сведения об авторе смотреть здесь.

  С какого детского возраста помнят себя взрослые? Один мой хороший знакомый, можно даже сказать друг старше меня на 12 лет, утверждает, что помнит, как отец, уходя на войну, держал годовалого сынишку на руках и давал напутствия малышу на дальнейшую жизнь.

 Считаю, что друг вбил себе в голову рассказ матери и на самом деле думает, будто сохранил в памяти важное семейное событие. Вот и я задумываюсь, а из личных ли воспоминаний в моём мозгу хранится картинка, как дед Иллюк сидит на кровати и мастерит мне детские грабли, а я увиваюсь возле любимого предка. Задумываюсь, было ли такое на самом деле, если родился я в 1952 году, а дед умер в 1955-м. Вполне возможно, что мне такое рассказывала мамка или баба Ганна, а образ деда память хранит по сохранившейся фотографии.

 Подобных сомнительных эпизодов в моей памяти хранится много. Подробно опишу два из них, засвидетельствовав документальными подтверждениями.

 Я – карапуз. Папка работает на кирпичном заводе в Свядице начальником. Однажды берёт меня на работу. Из Веребок едем на телеге. Пока родитель занимается производственными вопросами, я играюсь со случайным сверстником среди конвейеров по перемещению кирпича. Потом едем домой. В конце деревни Свядицы заходим в магазин. Приятная тётка-магазинщица долго беседует с папкой, что вынуждает меня даже подумать: а не крутят ли они между собой шуры-муры? Потом магазинщица даёт бате бутылку водки без денег, занося сумму в список должников. Мне всыпает в карман горсть карамелек. Образ той доброй тётки до сего времени отчётливо воспроизводит память. Может потому, что впоследствии несколько раз встречал её за магазинными прилавками Лепеля и района.

 Сколько мне тогда было? Ну, может, семь, может девять лет… Так считал, пока однажды не пошёл в лепельский архив собирать сведения об отце Константине Терентьевиче Шушкевиче.

 Ксерокопирую его трудовую книжку и глазам своим не верю: с должности технорука Свядского кирпичного завода, ранее называемого кирпичной артелью «Лепель», Шушкевич Константин освобождён 15 октября 1956 года. О том сделана соответствующая запись.

 А я родился 7 июня 1952 года. Значит, в четырёхлетнем возрасте я запомнил единственный мой визит на кирпичный завод, папкин «вексель» в свядицком сельмаге и заподозрил интимные отношения между отцом и магазинщицей.

 Конечно, этим документальным свидетельством хочу не похвастаться собственной феноменальной памятью, а лишь показать, что каждый человек может отчётливо помнить себя со столь раннего возраста.

 Второй запомнившийся случай.

 Папка работает на лесосплаве. Однажды объявляет, что ближе к обеду будет сплавлять связанные в плот брёвна по Эсе. Я могу подойти к тому времени на мост и посмотреть, как проходит сплав.

 Ух, как интересно! От нашей хаты до Эсы – километр.

 Стою на мосту и жду плот. Появляется он со стороны смолокурни. Длиннющий. Мягко связанный из вереницы секций, чтобы они, извиваясь, копировали кривое русло.

 Вот плот приближается к мосту. С него уже машет мне рукой папка. Отвечаю. Человек пять сплавщиков галдят, также радостно приветствуя меня. Плот заходит под мост. Перебегаю на противоположную его сторону. Нос сплавного сооружения медленно выползает из-под деревянного настила. Вдруг один сплавщик оступается и падает в воду. Раздаётся дружный хохот, и мокрого бедолагу сообща затаскивают на брёвна.

 От такой картинки поёживаюсь: земля устлана глубоким снегом, на улице мороз, с берегов Эса начинает моститься льдом.

 Плот уплыл. До начала Гадивли метров 700. Направляюсь домой. И вдруг мне припирает по большому сходить до ветра. А как, если по обе стороны мощёной части старого Борисовского большака бульдозер ссунул длинные гребни спрессованного снега? А тут ещё мастер смолокурни Павел Макарович Мозго из Гадивли направляется в свою смолокурню. Не спеша переваливается своей извечной шатающейся походкой.

 А мне уж невтерпёж. Скорее бы разминуться с дядькой Павликом, да отбежать в Лисутин ольшаник, чтобы какой-нибудь иной прохожий не застукал меня за неприличным занятием!

 Всё ускоряю шаг. Потом бегу навстречу непрошеному прохожему, чтобы скорее оставить его сзади. А мочи-то уже нет терпеть. Вот и Павлик позади меня. Скорей в снег, а там до ольховых зарослей останется какая-то сотня метров. Сейчас только перелезу через высокий снежный сугроб…

 Но я не перелез. Измученный долгим терпением живот мой не выдержал. Как раз над самым снежным гребнем содержимое желудка ушло в штаны.

 Домой приплёлся, широко расставляя ноги. Сдвигать нормально их было невозможно, поскольку высвободившееся содержимое желудка замёрзло, превратив колошины в твёрдые трубы.

 Следующая сохранённая памятью картинка такая. Баба Ганна разложила мои штаны на сундуке, ножом соскребает вонючий лёд и на чём свет стоит проклинает мой невтерпёж.

 На протяжении всей последующей жизни я время от времени рассказывал соответствующим собеседникам про мой конфуз после созерцания лесосплава. Слушатели ржали. Я тоже. Обязательно спрашивали, сколько мне тогда было лет? Я не помнил, поэтому отвечал, что был дошкольником.

 И вот восстановить точную дату с точностью до пары месяцев снова помог лепельский архив. Смотрю в трудовую книжку отца, и память рисует меня обделавшегося среди замороженной снежной целины.

 Папка устроился сплавщиком 8 марта 1958 года. А уволился с Лепельского сплавного участка 30 августа 1958 года.

 Значит, зима к моменту его трудоустройства практически закончилась. Стоял март. Ледоход прошёл. Вот откуда огромные снежные валы вдоль Борисовского большака, через один из которых я не успел перелезть!

 Документы конкретно определили время моего недержания: март-апрель 1958 года. Мне тогда было 5 лет и 9 месяцев. Вот, оказывается, как, казалось бы, небольшой районный архив может восстановить важные события далёкого детства.

 Но вот дальнейшее знакомство с трудовой деятельность отца несколько поставило под сомнение период моего посещения Свядского кирпичного завода в 1956 году. Оказывается, родитель мог взять меня на предприятие и с 22 августа по 20 октября 1958 года, когда по второму заходу работал там исполняющим обязанности начальника самого завода.

 Тогда более понятным становится моё подозрение папки в его необычном отношении к тёте магазинщице. Всё же соображение шестилетнего сорванца более развито, чем у четырёхлетнего малыша.

 Как бы там ни было, изучайте привязку воспоминаний детства к трудовой деятельности своих родителей. Тогда во многом вы датируете важные действа в начале сознательной жизни. Это интересно.

8 ноября 2020 года.

Читайте мои единственные в мире «Личные мемуары о красной эре».