Мемуар 139. ПОДАРКИ ПОБЕДЫ. Валацуга

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Я с детства люблю соль. Всегда ем пересоленную для других пищу. «Белая смерть» для меня – главный деликатес любого стола. В столовке приступаю к обеду, предварительно соля всякое блюдо, даже не попробовав его на вкус, поскольку знаю, что оно будет для меня «несолью» - так называю недосоленную еду.

 Понимая, что соль – это действительно «белая смерть», однажды решил значительно уменьшить её количество в своём рационе, чтобы подольше прожить. Держался день, второй, а на третий заявил, что лучше умереть, чем жить в таком безвкусии.

 Откуда такая приверженность к столь дешёвому продукту, который сведён к минимуму в моей семье? Ответ прост. Любовь к соли мне привила родная бабушка, мать моей матери, Анна Васильевна Прусская (Калитухо), а попросту – баба Ганна. 

  Закалённая военными мытарствами и послевоенным голодом, баба Ганна как зеницу ока берегла соль, к месту и не к месту рассказывая, какой после войны безвкусной была сорная растительная пища, собранная по кустам-лесам-болотам. Внуков баба Ганна учила беречь каждую белую крупинку, смакуя её вкус при употреблении.

 Я не всегда соглашался с бабой Ганной, не понимая её чрезмерной бережливости в отношении к солёной дешёвой приправе, которой были завалены сельмаги всех калибров. И деньги на её покупку не ахти какие требовались. Килограмм соли до денежной реформы 1961 года стоил 60 копеек, после – шесть. Для сравнения: во столько оценивалась пачка махорки, пять копеек стоили детский билет в кино, пончик с повидлом, проезд на грузотакси между соседними деревнями, на школьной тетрадке обязательно печаталась цена: «2 коп.», в одну копейку оценивалась коробка спичек. В таком сравнении соль вообще ничего не стоит.

 После объяснений бабы Ганны, почему надо любить соль, я всё равно её не любил. Только когда повзрослел, стал понимать рассказ, как баба Ганна после войны ходила за солью в Борисов, поскольку ближе её не было. А это шесть десятков километров от Гадивли. И не кулёк оттуда несла (ни гужевого, ни моторного транспорта после победы не было), а сразу двухпудовый куль, что значило 32 килограмма.

 Наконец баба добилась своего. Ей удалось привить мне уважение, а потом и любовь к соли. Может к тому привело осознание, с каким трудом она доставалась в послевоенное время, а может, просто пристрастился к солёным потчеваниям главы семьи. И я стал вместо сахара обильно посыпать солью огурцы, помидоры, сметану поверх краюхи хлеба, сваренные в поливке сушёные грибы, макать в соль чеснок и лук.

 До сих пор безмерно потребляю соль и считаю её личным подарком победы. Или войны? Да без разницы. Скорее всего, и того, и другого. Увещевания и запугивания врачей, родственников и знакомых о пагубности моего пристрастия даже к сведению не принимаю.

 Второй подарок победы состоял в двухпудовой гире, которая сопровождала всю мою жизнь в деревне. Имела бандура форму обычной круглой гири с прорезью, с помощью которой в магазинах и на складах взвешивали мешки с товаром. На ней была отлита надпись: «32 кг». Применялась в качестве наковальни для расплескивания и сгибания железяк, выравнивания гвоздей, рассекания проволоки и т.п.

 Гиря была гордостью и реликвией семьи. Это потому, что её также после войны принесла баба Ганна из Борисова. Ума никто не мог приложить, зачем. И она не могла это вразумительно объяснить. Говорила:

 - Вот вы сейчас все пользуетесь гирей, а чтобы делали без неё?

 Конечно, после наступления металлоломного бума тяжеленная железяка не смогла улежать в открытом дворе.

 Сколько себя помню, столько за нашим двором, в кустах, стояла баня. Она вся почернела от старости и обогрева по-чёрному.

 Ввиду отсутствия железного резервуара для горячей воды, под неё использовалась большая деревянная бочка. Она стояла, немного не прикасаясь к печке, дабы не сгорела. Чтобы нагреть в ней воду, надо было докрасна раскалять в топке несколько боеголовок от снарядов времён войны, нанизывать их через хвостовые части на кочергу и окунать в бочку. После каждого снаряда вода начинала бешено бурлить, а бочка ходуном ходить. Мылись, и было хорошо, пока где-то в начале 90-х не построили новую баню с нормальной железной бочкой над печкой. Где делся третий подарок победы, то бишь снаряды, не помню. Наверное, ушли следом за гирей.

 В хате под печкой всегда стоял четвёртый подарок победы – бачок для керосина, которым растапливали печь в хате, а через субботу носили его поджигать дрова в бане. Ёмкость была ничем иным, как немецким футляром для противогаза. Очень удобно было пользоваться переносным резервуаром: оттянул пружинную защёлку, отбросил крышку, обмакнул древки в керосин и снова защёлкнул собачку. Даже если бачок случайно упадёт, керосин не прольётся. Очень помогала в хозяйстве вражеская вещь.

 Где баба Ганна откопала футляр, не помню. Где делся, не знаю. Вот был бы хороший экспонат для частного музея!

 Не буду дальше нумеровать подарки победы, поскольку это будет неправильно – отопительные снаряды ведь имелись не в единственном числе, как и миномётные мины, о которых речь пойдёт дальше.

 В самом начале войны первые партизаны московского засланца -  гэбиста Линькова – в Гадивле сожгли мост над Эсой, чтобы воспрепятствовать движению вражеской техники между Лепелем и Борисовом.

 Фашисты в считанные дни построили новую переправу, а на берегу соорудили сторожевой пост из разобранных хат гадивлян. В выкопанных сельчанами окопах мы и откопали в 60-х годах около полутора десятков миномётных мин. Несколько я, как детский предводитель, успел продать ученикам из соседних деревень. Несколько взорвали в дупле дуба. Всполошившийся гадивлянский коммунист дядька Павлик Мозго вызвал сапёров. Меня взяли во время копки картошки. И я с гордостью сдал оставшиеся мины. Было интересно, как их всех сразу взорвали в глубоком старом блиндаже в моём присутствии. Это был очень интересный подарок победы. И мне за него ничего не было.

 Ну, а очередной, а может, и последний подарок победы более прозаичен. Это немецкая каска времён войны. Историей её происхождения и исчезновения даже не интересовался – настолько обычной была вещь. Сквозь дырку по центру она крепилась к обрезку доски, отчего прочно стояла, не шатаясь из стороны в сторону. В каске мы хранили ржавые погнутые гвозди, поскольку новых не было, а старые можно было успешно выровнять на вышеупомянутой гире. Знаю, где лежит похожая каска, однако не конкретно тот подарок победы. Но ведь каски очень похожи друг на дружку. Надо бы сфоткать одну для иллюстрации, но за окном дождь хлещет. Сделаю это завтра.

 Может кому-то и не в нос будет, что описанные вещи я назвал подарками не войны, а победы. Но это проблема самих недовольных. Посудите: если бы не победа, то этих вещей в нашей хате не было бы. Как, впрочем, не было бы их и без войны, поскольку тогда не нужна была бы и победа.

26 апреля 2021 года.

Читайте мои единственные в мире «Личные мемуары о красной эре».