Мемуар 145. ТИХИЙ РОБОТ КУЗНЕЦ ПЕТРОВ. Валацуга

Сведения об авторе смотреть здесь.

 10 классов я окончил в 1969 году. В армию должен был идти осенью следующего года. Вполне способный ученик, которому пророчили высокое положение в обществе, столько нахомутал с дальнейшим образованием, что перед воинской службой оказался, как говорится, у разбитого корыта. Чтобы не шататься неприкаянным бездельником на посмешище окружающим, устроился в Лепельское районное объединение «Сельхозтехника» подсобным рабочим, что расшифровывается как «старшим куда пошлют».

 Вот тут-то и свела меня судьба с кузнецом Виталием Петровым. Телосложением он был длинным и худым мужиком. Неразговорчив. Некомпанейский, поскольку ни с кем никогда не пил. Не курил. Характером был добр и вежлив.

 Сталкивался с Петровым от случая к случаю. На тачке подвозил в кузницу требующие ремонта детали, отвозил готовые. Но крепко связали меня с кузнецом особые обязанности по переклёпке тракторных дифференциалов. Установленный в кузнице пневматический молот здесь не годился, поскольку к нему невозможно было подстроиться, чтобы заклепать более десятка заклёпок, намертво соединяющих две части дифференциала. Потому Петров одной рукой держал тяжёлую деталь на наковальне, другой наставлял на головку заклёпки специальную наставку, а я должен был молотить по ней кувалдой, которая весила с четверть меня. А дифференциалов ежедневно приходилось клепать как минимум пару. Исполнение обязанностей молотобойца пугали меня уже мыслью, что скоро покличет к себе Петров.

 Однако кузнец сам же и скрашивал мне унылое время клепания «диферов», как их упрощённо называли. Несмотря на свою молчаливость, всякий раз рассказывал истории из жизни рабочего немецкого завода, на котором работал и там же жил во время войны, принудительно угнанный в Германию в подростковом возрасте. Я слушал с большим интересом и даже потом пересказывал услышанное друзьям, однако теперь что-либо повторить не могу, поскольку всё забыл. Помню лишь, что однажды руку Виталию раздробил пресс, отчего на ней не хватало одного (кажется) пальца.

 За нелюдимость при мягком характере я прозвал кузнеца Тихим Роботом. Однако кличка сия понравилась лишь лодырям и пьяницам, а среди честных строителей коммунизма не прижилась, и звал так старшего товарища по работе лишь я сам в разговорах с другими рабочими.

 В «Сельхозтехнике» Петров славился не столько профессиональными несомненными способностями, сколько стремлением к закалке организма – зимой купался в реке Улле, неподалёку от которой жил. Именно за это редкое увлечение кузнеца уважали больше всего, восхищались им. Звали уважительно – Александровичем.

 Пошёл Петров в отпуск. На его место взяли деда-пенсионера, бывшего кузнеца. Он не умел пользоваться пневмомолотом. И меня конкретно приставили к нему молотобойцем. Я возгордился такой громко звучащей рабочей профессией и в Велевщине на танцах всякий раз старался похвастаться, кем работаю.

 Однако работать молотобойцем было ох как тяжело: представьте худенького паренька ростом 170 сантиметров, весь рабочий день махающего тяжеленной кувалдой и через пару месяцев ожидающего своего 18-летия. Поэтому окончания длительного отпуска Петрова ждал как избавления от изнурительного труда.

 Виталий Петров на пенсию вышел рано, поскольку работа считалась вредной. Однако продолжал какое-то время исполнять её. Все удивлялись: зачем человек работает, если от постоянного махания тяжёлым молотком стала усыхать рука. Он не скрывал этого физического дефекта и даже показывал его в разговорах с собеседниками.

 После армии я вновь встретился с Петровым. Но, поскольку работал шлифовщиком, клепать проклятые дифференциалы ему уже не помогал. Однако в кузню приходил разговаривать с умным человеком. Во мне он видел соответствующего его интеллекту собеседника. Оттого мы продолжали дружить, несмотря на 30-летнюю разницу в возрасте. Он был 1922-го, а я – 1952 года рождения.

 Наконец Петров почувствовал, что надо бросать тяжёлую работу. Его место занял дед Иван Лесков, переехавший к дочке в Лепель из Чернобыльской зоны. В коллектив вписался моментально, поскольку пил со всеми напропалую. В общем, компанейским оказался человеком.

 Дедом Ивана именовали прямо в глаза за изношенность внешнего вида, хотя возраста не хватало для выхода на пенсию. Однажды за совместным распитием «чернила» Лесков стал жаловаться на тяжёлую жизнь кузнеца. Я его поддержал, рассказав, как у Петрова рука стала усыхать от молотка. На это собутыльник ответил буквально следующее:

 - Что б ему ещё и голова отсохла!

 - Дед, ты чего так взъелся на хорошего человека? – не понял я.

 - Получал большую пенсию, поэтому зарплата ему была по фигу. Вот нормировщица согласно с планом и срезала регулярно расценки молчаливому кузнецу, чтобы не вступать в конфликт с молодыми сварливыми работягами. А после него попробуй, наработай хотя бы на минимальную зарплату.

 Это было правдой. Но я не согласился с Лесковым. Петров не был хапугой. По штату и соответственной квалификации ему полагался молотобоец, однако честный человек от него отказывался, чтобы государство не тратилось на зарплату лишнему штатнику. О собственном благополучии и личном обогащении он не думал. Вкалывал потому что надо.

 Уволился пенсионер Виталий Петров, и о нём забыли. Разве ж упомнишь всех хороших работников, если таких большинство?

 …Прошли десятилетия. Работаю журналистом в районной газете. Редакционный водитель Коля Краскович однажды говорит мне:

 - У меня есть соседка - баба старая. Живёт в дореволюционном доме, состояние которого получше послевоенных построек. Хоромы да и только. И сама до того сведущая в истории, что нарассказывает тебе уйму интересного. Давай познакомлю.

 - А как её фамилия? – спрашиваю.

 - Петрова.

 - Постой-постой, я знал одного Петрова. Кузнецом был в «Сельхозтехнике». Зимой каждый день купался.

 - Так это он и есть. Только дед давно умер.

 - Поехали!

 Ох, и порассказала мне баба Петрова! И показала… Дом то ещё в 1900 году построил Иван Петров, дед её мужа Виталия. Подвал по конструкции, будто каменное подземелье древнего собора. А пристроек сколько! И все отлично сохранились. А мужа нет. Умер. От гангрены ноги. Можно было спасти. Но он наотрез отказывался от визита к врачам. Говорил:

 - Они не лечат, а калечат.

 За всю жизнь ни разу не обращался за медицинской помощью. Даже регистрационной карточки в поликлинике не имел. Если родные на него наезжали с требованием пойти на приём в больницу, злился и ругался. Так и свела его на тот свет невыносимая боль.

 …Прошло ещё лет 20. В сотне метров от моего дома из года в год разрушается ремонтная мастерская «Сельхозтехники», в которой я полвека назад начинал трудовую жизнь.

 Когда накатит ностальгия, иду в разрушенное здание и ностальгирую по молодости. Обязательно захожу в кузницу. Оборудования, конечно, нет, испарилось. Но я мысленно ставлю на прежние места пневмомолот, пень с наковальней, ведро с клещами, молотки с кувалдой…

 Вспоминаю бывших кузнецов Ивана Вакаря, Сашу Барчука, Ивана Лескова и, с особенными вздохами, Виталия Петрова. Человек всю жизнь зимой купался, чтобы организм закалить и дольше прожить, а умер, можно сказать, по своей глупости.

 Давно вызрело решение написать о кузнеце Виталии Петрове. Но вот снимка его найти не мог. Подумал: а сфоткаю я его старинный дом и напишу, что в нём жил хороший человек, узник фашистских застенок, честный строитель коммунизма… С такими мыслями и подался на улицу Березинскую. Дом узнал сразу. Стал фотографировать.

 Со двора вышел молодой человек. Спросил, зачем снимаю. Ответил как есть: вместе работал с бывшим хозяином, хочу воскресить память о нём.

 Парень оказался Петровым, внуком Виталия. Стал его расспрашивать о деде. Тот предложил поговорить со своим отцом Александром Петровым, сыном Виталия. Тот больше знает о предке.

 Александр оказался находкой для меня.

 Провёл экскурсию по историческому дому, о чём в последующем расскажу от его имени. Сообщил факты из жизни отца, о которых я забыл или просто не знал. Это от него узнал, что Виталий Петров родился в 1922 году. В Германии вкалывал не на заводе, а в рудной шахте (память подвела меня). Там был избит надсмотрщиком, отчего всю жизнь носил шрам на губе. А пресс отдавил ему руку, изуродовав пальцы, не на немецкой каторге, а в советском Полоцке при строительстве моста через Западную Двину, возведением которого занимался в составе бригады кузнецов. Купался ежедневно Виталий не только зимой, а круглый год. В сезон ходил на лыжах каждый выходной. И вообще самостоятельно занимался спортом. Когда его жена, тайно посетившая врача Матвееву, пересказала её совет мужу - перестать зимой купаться, поскольку в его возрасте и при такой болезни подобная закалка только вредит - послушался и вместо купанья стал обливаться холодной водой из ведра. Умер в возрасте 73 лет.

 А ещё Александр Петров показал фотографии отца.

 Выбрал те, на которых изображён отец и сын, то бишь Виталий и Александр.

 Перефотографировал старые фотки, как говорится, в полевых условиях.

 Подробно приведу рассказ Александра Петрова об отце отдельно. Согласился сын рассказать при следующей встрече и об экзотическом доме с его уникальными экспонатами.

 В хорошем настроении покинул я, без преувеличения, настоящий музей.

14 июля 2021 года.

Читайте мои единственные в мире «Личные мемуары о красной эре».