6. Счастливая жизнь в пригородном захолустье

Маршрутный автобус проносит меня вдоль последней деревни Лепельского района - Аношки. Примечательная она тем, что хотя и не входит в охранную зону Березинского биосферного заповедника, однако считается экологически чистым заселённым местом. Местится она на берегу единственного в округе лесного озера Оч. Водоём и придаёт деревне известность. Его зимние окуни манят к себе десятки рыболовов со всех концов страны. Это так. Поскольку теперь десятидворный населенный пункт оккупировали три дачника из Минска, один из Лепеля и какой-то военный-отставник. Привлекает их эта глухомань чрезвычайно чистой озёрной водой. Под трёхметровой толщиной её выразительно определяется песчаное дно.

Аношковцев-пенсионеров радуют пришельцы. Гомон их детворы вселяет надежду в продолжение жизни Аношек. А об их упадке свидетельствует уменьшение животного стада, которое с трёх с лишним десятков коров несколько десятилетий назад превратилось в десятиголовый гурт, да заржавевший замок на когда-то лучшем в округе магазине.

Через пару километров - деревня Замошье Чашникского района. Не то, что жмётся к Оршанскому шоссе, а другое, что на старом Борисовском тракте, по дороге на Латыголичи. Здесь я окончил свое прошлое путешествие по периметру района, отсюда начинаю следующее.

В конце деревни местная молодица, подробно узнав цель моего путешествия, удивляется, как я не боюсь один ходить по лесным недрам - столько нехороших людей теперь блуждает повсюду. Отвечаю: так пускай те меня боятся.

Направляюсь в сторону реки Эссы, через которую должна быть кладка на дальнейшие дороги в три небольшие одноименные деревни Чашникского района - Забоенья. Из лесной чащи выходит молодой мужчина, в котором узнаю сегодняшнего пассажира автобуса. Начинаем разговор. На удивление и радость себе узнаю в нём своего единомышленника.

Монтёр пути лепельской железной дороги Виктор Никитин приехал сюда не столько по грибы, сколько попутешествовать по окружающей глухомани. Увлекает его такой отдых.

Граница районов проходит поблизости где-то в лесах, значительно прореженных современными лесоповалами. Останавливаемся на прочной кладке, переброшенной через Эссу. Виктор увлекается рассказом о моём путешествии к истоку Эссы, проделанном в 1986 году. Пройти тем путём - его давняя мечта.

За Эссой начинается лесная чаща. В ней дороги разветвляются на лепельские Волотовки и чашникские три Забоенья. Сердечно прощаюсь с Виктором. Ему идти на Волотовки, где я уже не однажды бывал, а мне - копировать границу района.

Леса уничтожают лесоповалами. Руку сломал писать о том. Но не тронул лесозаготовителей своими стенаниями - лёгкое обогащение дороже. Не волнует их судьба своих же наследников.

Деревенские женщины идут по ягоды. Со второго Забоенья они. Вежливо объясняют, как попасть в Реутполье Лепельского района и не очутиться в их третьем Забоенье.

Срезаю угол двух перпендикулярных дорог по узкой боровой гряде, как и посоветовали тётеньки.

В очередной делянке останавливаюсь на первый привал. Не от усталости, а для того, чтобы написать эти заметки.

Чашникский район здесь. О том свидетельствует моя карта-двухкилометровка.

Не успел тронуться, как сыпанул нудный дождь - неизменный спутник этого лета. Полтора часа прятался от него под полиэтиленом. Однако зря только тратил время, поскольку туннель, образованный из нависших над дорогой лозовых ветвей, исполнил дело дождевой тучи - вымочил меня окончательно.

Не обрадовал глаз светлый простор, на который вывела лесная дорога. Когда-то здесь заготавливали торф. Сформированные огромные бурты до этого времени не вывезены, поросли сорняками. Места торфодобычи дожди превратили в длинные прямоугольные пруды. На окраине месторождения ржавеют давно оставленные торфозаготовительные машины.

Прихожу в деревню Забоенье-1 Чашникского района.

Моими собеседниками стали отец и сын Грудинские. Они сообщили, что по-местному три Забоенья называются Большое, Широкое и Малое. Я нахожусь в Большом. Составляют его около 20 хат. Откуда происходит одинаковое название трёх деревень? Раньше Забоенья входили в состав Лепельского района. Дорога к ним из Лепеля лежала через небольшую речку Бойну. Отсюда и пошло название - за Бойной. Очень логично. Но почему тогда деревня перед самым Лепелем, где про Бойну даже не слышали, также называется Забоеньем? Отец с сыном пожимают плечами.

Интересуюсь у Грудинских, где находится лепельская деревня Реутполье, о которой не вспоминает моя карта. Грудинский сын тыкает в неё пальцем. Калиновкой теперь официально называется Реутполье. Не так давно какой-то сельсоветский или районный начальник таким образом «приукрасил» извечное название стародавней деревни.

В лесном массиве, примерно на границе районов, около дороги твёрдо стоит массивный каменный крест, вытесанный из валуна более метра высотой. Вокруг вжались в землю серые большие камни. Единственное, что смог узнать про это место - кладбище старое здесь находится.

Доживает свой век деревянный мост через Бойну, 18-километровый приток Эссы. Через несколько сотен метров от речки начинается Реутполье. Первый электрический столб завершается разлапистым гнездом, которое оседлали четыре аиста. В глаза бросается здание закрытого навечно магазина.

Захожу в первую хату. В ней живут пастухи совхоза «Волосовичи» Виктор и Тамара Крицкие с шестилетней дочкой Анжелой и трёхлетним Сергеем. Приехали девять лет назад к родителям Тамары из Оршанщины.

Тяжело жить в таком захолустье. Зарплату не дают. Хорошо, что лес кормит. Вот и теперь Тамара где-то собирает чернику. Директор совхоза обещает что-то придумать с квартирой в Волосовичах. Если же не получится, придётся отдавать Анжелу в Велевщинскую школу с поселением там, у родни, а самому Виктору ходить на работу в Волосовичи, поскольку телят в Реутполье держат только выпасным сезоном. Тамара же к тому времени разродится третьим ребёнком.

Поселились Крицкие в Реутполье. Уже потом узнали, что живут в Калиновке. Происхождение обоих названий объяснить не могут. Я объяснил, что окрестные поля принадлежали пану Реуту. Отсюда и название: Реута Поле.

Кроме Крицких живёт здесь пять семей. Четыре хаты пустуют. Около трёх десятков семей реутпольцев переселились в другие места и на тот свет. Замок на магазине висит пару лет. Давно не ездит автобус из Лепеля на Забоенье.

Виктор исправил ещё одну неточность, допущенную картографами. У меня две подробные карты. Одна называет соседнюю с Реутпольем деревню Красавщиной, другая - Счастливой Жизнью. А правильно будет - Корсащина. Веру Виктору, поскольку со школьных лет слышал про такую деревню. Не удаётся лжетопонимистам обмануть нас, подогнав под большевистский копыл названия известных нам с детства деревень.

Очень хотелось мне увидеть счастливую жизнь в Счастливой Жизни. Однако Виктор остановил мой порыв сообщением, что последняя «счастливая» жительница, тётка Маруся, выехала из Счастливой Жизни к детям пару лет назад. Теперь там за изгородью живут только колхозные тёлки, тоже, наверное, счастливые.

Не осталось следа и от бывшей соседней деревни Оболочье. Анжела уточнила, что только трава там растёт, да отец телят пасёт по разрушенным фундаментам.

А дождь не унимается. На обеденный привал останавливаюсь на пне около дороги на Новые Волосовичи, которые находятся за 16 километров от Реутполья. Только не в центр Волосовичского сельсовета направляюсь, а ближе к районной границе - в деревню Краснолучку.

Лес начал чередоваться с узкими, но длинными полями. Потом всё же он победил безлесный простор. Довольно бойкая дорога побежала сквозь ласковый грибной бор. Около разветвления на Волосовичи и Краснолучку его заселили несколько десятков курганов-волотовок, захроронений наших предков-кривичей. Массивная вывеска Министерства культуры извещает, что это помятники археологии и они охраняются государством.

Дождь перестал. Однако продвигаться легче не стало. Тяжёлый рюкзак тянет к земле, уставшие ноги плетутся нехотя. За полтора часа так и не прихожу в Краснолучку. Выбираю чистый бор и почти что валюсь на поросший высокими соснами курган…

Скупой солнечный луч пробился сквозь тучи и кроны сосен. Я даже уснул на рюкзаке.

Вот те на! Отдыхал в каких-то двух сотнях метров от Краснолучского кладбища. За ним - поле и сама деревня.

Около водоразборной колонки женщина рвёт крапиву. Виктория Брониславовна Калачинская. До пенсии досматривала бычков в совхозе «Волосовичи». Живёт с мужем Виктором Викентьевичем, бывшим сторожем зернотока. Один их сын в Витебске, второй - в Минске.

Женщина на пальцах считает краснолучские хаты. Заселённых 24 или 25. Несколько пустых. В одну из Лепеля приезжает дочка бывших хозяев, вторую приобрёл минчанин под дачу. На остальные не находится покупателей.

С корзиной грибов подходит мужчина пенсионного возраста. Назваться не хочет. Его представляет Виктория Брониславовна: бывший совхозный рабочий Иосиф Кашко.

Разговорился и новый мой знакомый. Третий рейс сегодня по грибы делал. Полно их в лесу. Сам из Веселово. Лет сорок назад пришёл сюда в примаки.

Из соседней хаты вышла бабуля. Побренчала ручкой бездействующей колонки.

- Вот про что напишите, - сказала. - Пускай воду скорее дадут в систему.

Лет пять назад по Краснолучке проложили водопровод. Но до сих пор воды в нём нет. Будто бы башня была неисправная. Даже на ферму воду на тракторе подвозили. Теперь туда её пустили. Лишь в колонках пусто. А колодец выкопан аж в поле. Виктория Калачинская шесть ходок сегодня по воду сделала. Заходилась.

А с остальным проблем нет. Дважды в неделю автолавка с Лепеля приходит. Автобус в Волосовичи приезжает. Три километра всего дотуда.

- А может это шпион? - спохватилась Виктория Брониславовна. - А мы тут разговорились.

- Ну и ничего, - успокоил я её. - Лишнего вы не сказали.

Сельчане радостно согласились, что никакой государственной тайны они мне не выдали. Виктория Брониславовна сбегала в хату, чтобы заполнить мою фляжку дефицитной здесь водой, и я двинул в совсем приграничную деревню Ковалевичи.

По дороге вспомнил, как руднянцы когда-то приняли велевца Ивана-Хана за шпиона и заперли его в хлеву до выяснения личности. Только председатель сельсовета да участковый инспектор освободили горемыку. Такое могло случиться и со мной в Краснолучке…

Леса больше нет. Выгон, поле, ферма, канавы, холмы и неплохая гравийка. И деревня Ковалевичи. Первое строение - магазин с разбитыми окнами. Напротив него сворачиваю во двор. В окно выглядывает дед. Позволяет войти в хату.

Бывшему фронтовику и совхозному конюху Трофиму Степановичу Муху 86-й год. Тут же его сын Николай. Приехал из Витебска проведать родителей. Вдвоём Мухи рассказывают про Ковалевичи. 15 дворов заселено в деревне. А было когда-то за 60. Как развалился Союз, закрыли и магазин. Теперь в нём столь проваливается. Но в деревню ходит автолавка. Не только пенсионеры заселяют Ковалевичи. Живут здесь и работают в совхозе Митька Закревский, Коля Рыжий, главный инженер Васька Артюхович.

Главный инженер живёт в Ковалевичах? Спешу к нему. Рассчитываю увидеть особняк-хором в дачной деревне, однако показанный Мухами путь приводит в старенькую родительскую хату.

Василь Александрович Артюхович не так давно по состоянию здоровья оставил Гомельщину, где работал помощником прокурора. Устроился в совхоз на работу и поселился вместе с матерью. Каждый день в Волосовичи добирается пешком. Пять километров дотуда. Транспорта у него нет. И жилья в центре совхоза не предвидится.

Мать Василя, Елена Петровна, вспоминает, как тяжело было работать в прежнем колхозе после войны. Каждое воскресенье гоняли на бесплатные воскресники. Однажды не пошла сено косить, так бригадир за то её собственные грабли сломал. Лён мяла, лес заготавливала, дорогу строила. Как-то поздней осенью не пошла на дорогу. За это бригадир Яско на неё в суд подал. На него девушка Лена появилась в лаптях. И судья не её судить начала, а взялась разносить бригадира: кого он на тяжёлых работах трудиться заставляет?

Иду в Липки параллельно лепельско-чашникской границе. Уже приятно ласково греет спину солнце. На ночлег останавливаться нужно, а вокруг сырые берёзовые рощи да совхозные хлеба. Только за гравийкой на Краснолуки выбрал посаженный сосняк. Совсем неуютный он. Густой, мокрый, сумрачный. Однако впереди и такого может не быть. Ставлю палатку. Около часа разжигаю огонь. Наголову отсыревшие засохшие лапки не загораются даже от двух таблеток сухого топлива. Ужинаю на сухую. Комаров - уйма. Спасает старое спецсредство «Дэта».

Ваўчок ВАЛАЦУЖНЫ (Валадар ШУШКЕВІЧ). ЛЕПЕЛЬ. 1998 год.