923. Лепельщина без прикрас. КУПАЛА: РАНЬШЕ И СЕЙЧАС. Шушкевич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

(По требованию автора редактор не правит слова и фразы на беларускай трасянцы).

 Для нас, детворы шестидесятых-семидесятых, праздник Купала считался лучшим летним праздником. День молодёжи, который проходил в Веребках, точнее, за «Теремком», на берегу Эсы – это хорошо. Но не каждый гадивлянский пацан мог попасть в Веребки и, тем более, не каждая мамка могла выделить заветный «руб». А без «денюжки» там было делать нечего - огромное количество торговых  палаток со всевозможными лакомствами: булочками, пирожками, пирожными, лимонадами, мороженым - это то, что от нас всегда далеко. А купальская ночь вот она, рядом, можно пощупать, точнее, руки погреть около купальского костра.

 Или медовый, яблочный спас - это больше взрослые праздники, и нам они больше напоминают о приближающемся конце лета. Или Ильин день помните: «Илля накидау у рэчку льда»? Кто же из детей будет любить такой праздник?

 Купала начиналась ещё днем с выбора места для купальского костра. Мы, детвора, крутились около парней постарше, больше мешая своими советами, не обращая внимания на подколки и издевательства старших. Заготовкой «пищи» для огня занимались еще с обеда.

 Но в этот раз на совете «старейшин» решили: не портим прибрежные заросли - наворуем корчей со «смолокурки» (заводик на берегу Эсы по изготовлению скипидара, дёгтя и еще чего то).

 Корчи заготавливались на окрестных делянках и складировались на площадке между «смолокуркой», Эсой и складом аммонала (взрывчатое вещество). Складом это смешно было называть: небольшой участок, огороженный падающим забором, со сторожкой с вечно висящей на гвоздике берданкой (ружьё) и пьяным сторожем -  обычно пенсионер, всю жизнь отработавший в «смолокурке».

 Участок Эсы у склада аммонала мы так же и называли «у аманала»:

 - Куда пойдем сегодня купаться?

 - Айда на амманал.

 Там было быстрое течение. Оно помогало учиться плавать и помогало в соревнованиях по плаванию под водой: кто дальше. Берег со стороны деревни был довольно таки крут, а со стороны «смолокурки» напоминал уютный пляж. Мы его называли «конским», потому что рядом была конюшня «смолокурки», и на нем всегда поили лошадей.

 Еще вспомнилось о складе и аммонале: помнится, Валацуга где то писал, что в деревне умудрялись даже заборы ремонтировать бикфордовым шнуром, так представляете, что могло быть у детей, у которых «родаки» работали на «смолокурке», особенно подрывниками. У моего одноклассника Лёни Лазуты из Слободы, также можно сказать, был свободный доступ к мирной пиротехнике. Он нас частенько шокировал: мог спокойно взрыватель с зажжённым шнуром держать, как папиросу, в губах. Из нас, конечно, никто такое повторить не мог. Но, как в песне поется: «Ничто не проходит бесследно». Я не присутствовал при этом, о чем в душе немножко жалел: глушили рыбу, и Лёня немножко «перевыделывался» - задержал взрыватель в руках на пару секунд дольше, и ему оторвало половины большого и указательного пальцев, не помню на какой руке. И, о детское жестокое любопытство, мы ждали его с больницы не с переживаниями за его здоровье, а скорее бы увидеть «культи» его пальцев - это больше нас занимало. Но вернёмся на Купалу.

 План по воровству корчей нарисовался быстро: «брать» площадку с корчами будем у аммонала. Малышня, то бишь мы, остаёмся на берегу, будем помогать вытаскивать на берег корчи, а старшие «подельники» будут делать несколько ходок. Осталось только дождаться темноты.

 В десятом часу пришли на берег Эсы. Храп сторожа аммонала разносился над водной гладью реки. Попробовали воду: еще тёплая, но, понятно, когда вылезешь из воды, будет холодно. Кто-то из пацанов предложил идти голыми, даже без трусов. На том и порешили.

 В «смолокурке» на ночь обычно оставался один человек. Он же был и за сторожа, и за истопника, и за смотрителя за томлением корчей в печи.

 В эту купальскую ночь ночным «директором» был Иван «Хан» из Велевщины. Кличку «Хан» он получил за монгольский вид лица и узенькие глаза. В Велевщине вообще любили всем давать клички. Одна Валя «Плинта» чего стоит - в Лепеле даже целый микрорайон в честь ее назвали «Плинтоука» (шутка).

 Ивана «Хана» мы любили. Он был добрейший, как нам казалось, старик, но я думаю, тогда ему было лет пятьдесят. Он частенько угощал нас махоркой и любил рассказывать всякие небылицы. Я от него первого услышал, как в войну голодные партизаны приходили в деревню и у таких же голодных людей вытаскивали из печи недопечённый хлеб, и, обжигаясь, поедали его.

 Ребята постарше разделись и попрыгали в Эсу. Добежали до площадки с корчами. Не удержались без улюлюканья. Забежали  на площадку. Хватали корчи полегче, поднимали над головой вверх корнями и, улюлюкая, прыжками возвращались к Эсе. И в этот момент дед Иван вышел «до ветру» и увидел… кого? Правильно догадались – чертей. Пацаны потом говорили, что слышали мольбу, типа: «Боженька, прости меня». Но, мне кажется, это были фантазии.

 За второй и третьей ходкой за корчами сходили без приключений. Костер получился на славу.

 Он догорал сутки. И ночью, конечно, мы почудили: ломали заборы, скамейки, подпирали двери в дома, завязывали калитки.

 По возвращении домой надо было и у себя пару штакетин сломать, кабы было что бабушке утром на выгоне сказать:

 - И у мяне фулюганы забор поломали.
 Но самое интересное, конечно, рассказывал Иван «Хан» после окончания смены, сидя на скамейке у дома новоселов с гадивлянскими бабками:
 - Я раньше думал: черти волосатые и с двумя рогами, хрэн там —голыя, як люди, и у их много рагоу, сам видиу, клянуся, можа, тожа папарать-кветку шукали, як люди.

 Еще долго Ивану не давали прохода, всё донимая просьбами:

- Ну, раскажи, якия чэрти. А писюны у их есь?
 Потом, немножко повзрослев, уже на наши плечи ложилась проблема добычи «пищи» для купальского огня. Мы как-то решили: хватит дров, тем более, что батя Лёшки «Белого», дядя Миша «Хрущев», подсказал, что в Велевщине в мастерской - куча шин, уже использованных, но за забором, а значит, всё ровно надо воровать. И вот мы в ночь перед Купалом, часов в одиннадцать, двинулись в Велевщину. Посидели в кустах перед воротами мастерской, пока сделает последний обход сторож, отец нашего друга Сашки «Кучаравага». Забежали на территорию мастерской, быстро нашли шины и дыру в заборе, ближе к дороге. Это кажется, что ерунда шина от газона – побаловаться, как с колёсиком. Но нам предстояло баловаться с ними три километра.

 Мы еще не учли встречные и попутные машины. Приходилось от них прятаться. Скатывали в кювет колеса и ложились на землю сами. И так несколько раз.

 Замудохались не на шутку, но прикатили с хороший десяток шин на берег Эсы. Купальский костер был на славу. Потом часа в два ночи пошли чудить в Слободу. Как всегда кого-то заперли, кому-то что-то сломали.

 Запомнилось возвращение в Гадивлю. На краю Слободы, у дома Миши «Поляночки», лежали напиленные дрова - огромные чурки. И кто-то из наших пацанов поздоровее взял огромный неколотый пень и бросил его в колодец у дома напротив (представляю состояние хозяев, когда они утром пришли за водой).

 Минут десять мы шли по Борисовскому тракту молча, наверное, каждый обдумывал последний поступок. Не знаю, кто как, а я возмущался, но промолчал.

 И такое происходило из года в год. Потом, намного позже, то ли нашло озарение на главу района, или это был наказ партии, но Купалле  решили сделать официальным праздником. Лепель и окрестности не могли нарадоваться. Озеро Святое стало по-настоящему святым. Первый настоящий праздник без принудиловки, по-настоящему народный. Бывало, конечно, тонул кто-нибудь. Но, как говорят, «недолго музыка играла». Решили сделать праздник безалкогольным. Первым пострадало «Райпо». На подготовку и организацию затрат много, отдачи ноль. До смешного: на мосту через Эсу сумки проверяли. Понятно, кто хотел, закапывали спиртное на Святом еще за сутки. Но это перестало делать праздник народным, и он стал угасать. И мы последнее время, если бываем в Лепеле, на Купалу уже не вспоминаем о Святом - хватает дачи кумы. Выпиваем, вспоминаем гадивлянское Купалле и, конечно, из «фулюганских» порывов можно ущипнуть за попу куму.

 Да-а, было время.

2022