36. Светлый путь. ПОСЕВНАЯ 43-го ГОДА. Шуневич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 Весенний день, как говорил дед Юзик Шуневич, год кормит. Вот с самого утра одного из дней весны 1943 года все взрослые и подростки деревни Валова Гора были заняты полезным делом. Лишь малышня досматривала последние сны.

 Женщины с вскрытых картофельных ям выбирали сеянку, а дедовы сыновья Фредя и Валик на ручной коляске, посаженной на шасси пулемёта «Максим», свозили в засеки погреба большие клубни, а малые - в пуне выкладывали тонким слоем, чтобы зеленить посадочный материал.

 А детям что делать?

 Понятно, что все, будто тот горох, на дамбу высыпали, где устраивали свои детские игры. Днём старшие мальцы с удочками ловили в Березинском канале пескарей, а меньшие копали для рыб приманку в виде червей на местах рубки дров и старых стоянках животных. Вечером более взрослые дети играли в «пикаря», «городки», а меньшие – в «горелика», «лапту», «точки». Мячиками служили вырезанные из колёс немецких броневиков куски гусматика и обработанные на картофельной тёрке, за что изобретательные мальчишки всегда от бабушек получали хорошую взбучку. Мячики хорошо прыгали, но когда попадали в игроков, дело часто доходило до слёз.

 Последним временем семья наша увеличилась, поскольку к тёте Агнеше пришла родня из Торонковичей. В партизанской зоне ей было спокойнее. Взрослые григоровичанки включились в подготовку к весеннему севу, а дети (две девочки) влились в нашу компанию. Старшая уже была ровесницей Тони, дочки дяди Ватика и Агнеши, а меньшая, восьмилетняя, присоединилась к нам с Броником. Девочка была старше нас почти вдвое, однако не пользовалась этим и участвовала в наших предвечерних забавах. Звали её Яна. От сестры она знала азбуку, умело рассказывала сказки, басни.

 Скоро и мы с Броником знали азбуку и даже могли считать до десяти. Когда играли в «горелика», я с нетерпением ждал, когда ведущий проговорит:

 - Гары-гары ясна, каб свяча не гасла, задняя пара – наперад!

 Тогда я с такой скоростью уходил от ведущего, что всегда оказывался возле Яны, держа девочку за руки. Когда их небольшая семейка подалась на Бегомльщину к более близкой родне, мы с Броником долго скучали по своей «учительнице». Больше с Яной мы не встречались.

 Начался весенний сев. Сельчанам тягловой силой помогали партизаны. На хуторе Марьяново находился кавалерийский эскадрон партизанской бригады.

 Ещё лежал снег, когда партизаны пригнали целый табун красивых коней и по рекомендации Ивана Гордионка расположили их на большом лугу вдоль реки Кесты, где стояло несколько стожков заготовленного летом сена.

 А тех коней немцы гнали для донских казаков, которых, говорили, создавалась целая конная дивизия, да по пути партизаны перехватили табун, перебив охрану и захватив подводы со всем реквизитом. Теперь вечерами в Валову Гору из Марьянова заглядывали мальцы в кубанках, а утром пригоняли коней для работы на участках сельчан.

 Сначала посадили картошку возле усадеб, затем на ближайших бывших хуторских землях сеяли яровые злаки. У молодёжи и подростков ещё хватало сил вечерами собираться, чтобы попеть да послушать новости с фронта, а ночью принять «гостей» с Большой земли. Как только приносили большие мешки оттуда, меня и Броника тётя Агнеша сразу загоняла на печку, откуда мы через щит видели, как партизаны доставали упакованные жёлтые бруски, похожие на мыло, и раздавали представителям отрядов. Те почему-то ругались и очень были недовольны. Всезнайка Казик, сын моей крёстной Павлины, объяснил, что партизаны возмущаются потому, что не шлют оружие и боеприпасы, а только взрывчатку – одним толом много не навоюешь. Да, один брусок сможет перебить рельсу, а несколько брусков – подбросить в воздух мост и даже танк. Однако ж, как сказал старший брат Эдика, Казик, отряды самообороны во всех деревнях имеют по одному ружью на 10 человек, потому и ходят мужики и мальцы с пилами да топорами, делают завалы на дорогах да жгут мосты. А вот если бы жители имели оружие, то получилась бы целая армия, и фрицы не сунулись бы в партизанские зоны. А теперь, чтобы расходовать тол, партизанские отряды воюют на «железках», а в зоне остаётся всего один отряд – на Оконе. Дядя Стрижёнок со своими оружейниками не вылезает из кузницы, по несколько единиц оружия за световой день ремонтируют, однако это, как говорят, капля в море.

 Где-то в конце мая, когда ароматом черёмухи наполнились болота и берега лесных ручьёв, к нам заглянул муж тёти Франуси, Яська Козловский, и, переговорив с дедом Юзиком, потом с женщинами, похвалившись своей дочкой Алиной, обратил внимание и на меня с Броником. И, как бы не узнав нас, шутливо спросил:

 - А дзе той хлопчык, якога фрыцы баяцца і як убачаць, дык хапаюцца за аўтамат?

 Понятно, я знал, что это шутка, и потому поправил:

 - Дзядзька Яська, гэта яны не мяне баяцца, а чырвонай зоркі на будзёнаўцы. Шкада толькі, што Зюня потым спаліла яе ў печы.

 Получив от деда Юзика гостинец в виде жбана с мёдом и от соседей Левановичей кусок солонины, Яська пошагал к семье в Затеклясье, поскольку его из отряда отпустили всего на сутки, чтобы помог жене и детям завершить посевную.

 А у нас в этом вопросе был порядок: слышал, как так хвалилась мама дяде Яське.

2022

(Продолжение следует.)