77-й ликбез для обывателей. ГРАНИЦА ЛЕПЕЛЯ ОТ СЕЛЬХОЗТЕХНИКИ ДО ЖАРЦОВ. Валацуга

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Многие схватятся за голову, узнав, что городская черта Лепеля равняется 40 километрам. Конечно, это очень много для города с населением в 17 тысяч человек. И ещё интереснее будет узнать, что граница Лепеля не опоясывает город по его окраинным строениям, а уходит от них на многие километры, включая в городскую черту реки и ручьи, озёра и каналы, леса и болота, поля и пустыри… Зачем? С перспективой на застройку в будущем. Так что, наш город, состоящий почти наполовину из диких объектов природы, уникален. Каковы же они? Сейчас вы это узнаете.

 Я пойду по периметру города, ориентируясь на карту Лепеля с нанесённой на ней городской границей.

 По ходу продвижения буду рассказывать об интересных объектах и показывать наиболее примечательные места. Живу я на границе - мой дом в микрорайоне Сельхозтехника стоит впритык к Минскому шоссе. По нему и проходит городская черта. Пожалуй, отсюда и начну - с примыкания улицы Партизанской к Минскому шоссе.

 Не верьте дорожному знаку «Конец населённого пункта» за пересечением шоссе с Оршанской. Граница города устремляется по асфальту в сторону столицы.

 Это я прокатил по карте курвиметр, поэтому знаю почти точно, что периметр города равен 40 километрам. Буду одолевать его по частям.

 Путь мой далёк и долог. И нельзя повернуть назад. Так что, вперёд, неизвестности навстречу. Мешкать не получается - погода усиленно шевелиться вынуждает.

 По обочине великой трассы идти легко. Можно предаться воспоминаниям. С утра хорошая погода способствует тому. Ходить по периметрам я - спец. Ещё на стыке тысячелетий обошёл район по его границе. Три сотни километров. За 14 дней. О том в 29 номерах районной газеты поместил путевые заметки. Областному Союзу журналистов они понравились, и он наградил меня большой премией.

 А вот районному начальству мои хождения и путевое творчество пришлись не в нос. Многие годы после того редакторам газеты задавали издевательский вопрос вроде того: когда вы с Шушкевичем перестанете ходить по периметру и начнёте писать про реальный сектор экономики? Это, когда я напишу что-нибудь про природу. А на кой ляд кому нереальная писанина про реальный сектор экономики, реальность которого показать запрещает цензура? Фу ты, чёрт! Минул пригородную деревню Великое Поле, а ни слова не сказал о ней, забыл за воспоминаниями о путешествии по периметру.

 На этом прекращаю воспоминания о районном периметре, поскольку периметр городской покидает Минское шоссе и направляется в Забоенье.

 Но не следует преждевременно радоваться будущим покорителям периметра города асфальту до самого Забоенья, поскольку городская черта, сойдя с трассы, сразу поворачивает направо, уступая деревню Лепельскому району. На всём протяжении периметра пространство, которое находится у меня слева - это Лепельский район. Всё, что по правую руку - территория города. Не пустырь. Что только можно - используется сельхозпроизводителями. Теперь поняли, почему для путешествия по периметру города выбрал зимнюю пору студёную? Потому что в иное время года я увяз бы в пашне или заблудился в высоких хлебах. А так кувыркаюсь по обнажённым мёрзлым глыбам пашни и в ус не дую. Вру, конечно, ещё как беспокоюсь, чтобы не оступиться и ногу не повредить. Одновременно любуюсь проплывающей слева панорамой Забоенья и полевыми горками Лепеля справа.

 Полевые клины сильно контурные. Их разделяют замёрзшие небольшие болота, густые до непроходимости кустарники. Здорово помогает продвижению электролиния, насаждения под которой удалены. В одном месте обнаруживаю старую чью-то свалку, но не хочу на ней заострять внимание - цель путешествия иная. Поначалу мысленно браню хозяина выброшенной в кусты собачьей будки и смёрзшейся кучи гнилой картошки, которые можно было в печи сжечь и огород удобрить, но потом успокаиваюсь, обнаружив, что будка очень даже кстати находится на опушке зарослей.

 Пока обедаю, размышляю о Забоенье. Бурной была его жизнь в прежние времена. До прокладки Минского шоссе незадолго до войны, единственную сухопутную связь Лепеля с югом Великого княжества Литовского, а затем Российской империи осуществлял Борисовский большак, давший название городской улице Борисовский тракт. Он проходил через Забоенье. Соответственно, деревня полнилась придорожными сервисными заведениями. Однако развивалась слабо - в начале ХХ столетия имела 14 дворов и около сотни жителей, в 1940 году - 22 двора и 84 жителя. В 1997 году уже на 102 дворах жило 250 забоенцев. Сейчас восьмью десятками хозяйствами живут две сотни человек. И живут, я бы сказал, не бедно - вон какие хоромы вырастают, хат-развалюх, практически, нет. Жизнедеятельность сельского населённого пункта поддерживает город - близкие магазины, предприятия, сервисные службы… Наиболее зажиточные сельчане за околицей своих земельных наделов выкопали аккуратные пруды, поддерживают порядок вокруг них.

 Вот и конец длинной деревни виден. За последним строением городской периметр восходит на дорогу из Забоенья в Лепель.

 Асфальт с высокой горы круто скатывается в лощину. Посреди неё от дороги небольшой ручей устремляется в Эссу, которая в этом месте течёт на значительном расстоянии от города. Этот водоток служит городской границей.

 Впритык к ней приблизились как лепельские, так и забоенские застройщики.

 Впору рассказать одну смертельную историю. Лет несколько назад гулял по пустырю за райзагом мой приятель Василь Корнилович. Неожиданно на него напала и укусила огромная породистая собака известного в городе человека, которую спустил во время выгула сам хозяин. В рану вселился рак и убил Василя Антоновича. К чему я это рассказываю? А к тому, что в конце городской улицы Каштановой на меня напал огромный пёс. Стал передними лапами мне на грудь и лизнуть в бороду норовит.

 К счастью, пёс оказался дружелюбным, и мы подружились. Правда, во время дружбы у меня не переставали дрожать коленки. Вот каким опасным может оказаться увлечение бродяжеством. Кстати, на такой случай у меня в кармане лежал газовый баллончик, называемый средством самообороны от собак «Оружие пролетариата», но я совершенно забыл о его существовании, как только увидел собачий оскал.

 Ручей превратился в огромный ров, по правую сторону которого, невдалеке от базы таможни, сохранилась железнодорожная насыпь, которую под конец 30-х годов вели да не довели в Крулевщину. Но я на насыпи бывал, поэтому поленился выкарабкиваться из образованного ручьём глубокого оврага и вновь скатываться в него по мёрзлому склону.

 Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. До реки далеко. Овраг ещё больше опустился в лощину, берега узкого ручья ещё гуще заросли ольшаником и лозняком, течение не позволило морозу сковать себя. Пришлось вылезать наверх. Загородный склон порос огромными соснами, городская сторона засажена сосняком. Вокруг зелено. Красота! Даже не верится, что это безлюдье фактически город. Но вот берега опускаются, и ручей впадает в почти автономную заводь, соединённую с Эсой короткой узкой протокой.

 Лёд в заводи прочный. А как перебраться через речное русло? Эса - река родниковая, тысячи ручьёв питают её течение, не позволяющие руслу замерзать. И сплошной лёд совсем не означает его прочность. Как же быть? Обходить на Солдатский мост? Это многие километры. Рискнуть? А вдруг провалюсь, течение обязательно затащит тело под лёд, утопну и не смогу завершить начатый штурм периметра? Однако я обязан довести дело до конца - отступать не привык. Вырубаю разлапистую ракиту, бросаю её поперёк русла, ложусь на живот. Опираясь на ствол, продвигаю себя вперёд. Левой рукой подсовываю дерево, топориком в правой проверяю прочность льда.

 Кажись, проносит. Весь в мыле выползаю на противоположный берег. Теперь уже с меньшей опаской шагаю по замёрзшему пойменному болоту.

 Граница не пересекла реку - она пошла по реке. Можно было следовать по городскому берегу, а перебраться на сельский вместе с периметром. Но я перед переправой подумал: если придётся утонуть, так лучше уж сразу, чтобы не мучить себя плохими предчувствиями. Обошлось - предчувствия меня обманули. Но расслабляться никак нельзя. Полно льда, вода из-под которого ушла. Под тяжестью человека он быстро кладётся на дно. Хорошо, если оно твёрдое. Часто приходится прочность льда проверять палкой.

 На городском берегу стоят два круглых строения из красного кирпича. По форме похожи на водозаборные сооружения. Наверное, старые строения сельхозхимии или же действующие молокозавода.

 А небольших озёр чуть в стороне от реки уйма. Размерами таковы, что прудами их не назовёшь, да и природное происхождение очевидно. К заводям прибрежные водоёмы так же не причислишь, поскольку значительно удалены от реки и соединяются с ней протоками, иногда незамёрзшими.

 Как интересно! Под носом у города существуют такие непроходимые, дикие места. Летом здесь никак не пройдёшь - утопнешь в трясине.

 Возможно, рыболовы на лодках и заплывают в озёра-заводи, но таких единицы. Основная же масса горожан даже не подозревает, что в нескольких шагах от городской черты кроются до того гиблые места, что подобных им не встретишь ни в тайге, ни в тундре, ни на Полесье. А город - вот он, как на ладони в разрыве между деревьями.

 Внимательно изучаю карту. Именно здесь граница по большому приточному ручью или староречью перпендикулярно реке уходит далеко в лес. Мне туда же.

 Ручей разлился по заросшей осокой, камышом и тростником пойме. Вылезаю на городской берег. До чего прекрасен город! Мозг воспроизводит слова старой песни: широким проспектом шагаю…

 Возможно, через несколько столетий здесь действительно будет проспект Лесной, нет, уже есть улица Лесная, есть Речная, а вот Ручейной нет… Ба! Да я же вышел в лесное урочище Гаёк, на которое однажды навели меня жители пригородной деревни Кулеши.

 Здесь будет проспект Гаёк! Как это дальше в песне поётся, в которой я широким проспектом шагаю? Кажется так: «…и сердце от счастья поёт, я песню тебе посвящаю, мой Лепель, мой Лепель, мой Лепель, герой, патриот!» Ну, если чуток и перепутал города, ничего страшного. А этот ручей, через заболоченную пойму которого проложена примитивная гребля, станет одним из звеньев водной системы Лепеля.

 Слева от гребли - огромная хата бобра. Справа - вдали чёрной спичкой разрезает небо труба котельной на территории электромеханического завода.

 Здесь непременно будет сооружено колесо обозрения, чтобы с него одновременно просматривались панорама старого Лепеля и необозримые лесные дали западной Лепельщины. Дальше - знакомая дорога. Сейчас покажутся Кулеши. Но периметр города обходит их справа. Так и я должен продвигаться.

 Кажется, вот в этом разрыве между хат проходит граница между слившимися Кулешами и городской улицей Лесной.

 В 1886 году Кулеши состояли всего из одной усадьбы, в которой жило 8 человек. В 1906 году количество душ в усадьбе выросло до 14. В 1997 году в деревне было 14 дворов и 25 жителей. На начало 2014 года Кулеши увеличились до 17 хозяйств и 56 жителей. Вот один из них прорубает лёд в пруду. Нужно бы подойти, уточнить границу. Ну, и везёт же мне сегодня! В Эссе не утонул, проспект Гаёк спроектировал, колесо обозрения построил, а теперь вышел на единственного жителя Кулешей, которого знал - Костя Лапикус это. Давние приятели мы с ним. Топит баню. Готовит прорубь для окунания. Пруд сам копал экскаватором. Глубина - пять метров посередине. В проруби - немногим более метра. Для зимнего купания достаточно.

 Не зря проинструктировался у Кости, где разделяются Кулеши и Лепель. Практически, нигде. Вот этих две хаты по обе стороны улицы, позади меня, кулешовские, а два дома за ними стоят уже на городской улице Лесной.

 Соединены городские и деревенские дворы сеточной оградой, через которую может просочиться лишь воображаемая граница. Плохо, конечно, что нет соответствующего указателя, ведь не я один такой любопытный. Придётся сворачивать в лес не точно по городской черте, а чуть дальше, с улицы Лесной.

 Как только периметр протискивается сквозь густые болотные заросли сразу за Кулешами? Зайцу ведь не прошмыгнуть. А человеку и подавно. Назад? Но, коль взялся за гуж, не говори, что не дюж. Сам себе не прощу такой слабости. Только вперёд! Даю себе установку: собственной тушей, как медведь, пробивай проход, Блукач.

 Жарко. Одежда промокла от пота. Скорее бы выбраться из колющихся и бьющих по лицу зарослей, прочно опутывающих ноги хмелевых лиан. Неужто просветление впереди есть озеро Святое? Но почему я удивляюсь? Ведь иду к нему целенаправленно, как велит то делать карта.

 Ну, конечно же, это Святое. Какой простор! Какой пейзаж!

 Граница города проходит по лесистому берегу, полностью включая озеро в город. Самый раз отдохнуть в настоящем бору.

 В конце Святого бор опускается, резко перейдя в топкое ольховое болото. В озеро по осоковой трясине впадает ручей, прибывший со стороны озера Люсинец по канаве. В устье бобёр соорудил хатку, сделал плотину. По ней можно смело переходить с одной стороны ручья на другую. Зимой. Летом к ней не подберёшься. Далее появляется островок старого соснового леса. Слева - молодые посадки. В старом лесу находится ярко выраженная железнодорожная насыпь не свершившейся железки Лепель - Крулевщина. Это значит, от таможни её предполагали вести по лесной стороне Святого.

 Валуны возле насыпи, скорее всего, дело рук очистителей полей. Рядом с камнями стареет примитивный стол со скамейками. Прекрасное место для отдыха. Только безводное - к Святому не подберёшься.

 С лесного мыска аж до Стай распростирается огромное поле. Карта утверждает, что граница движется в сторону большой деревни по ровному каналу. Но это не так. Возможно, за канаву картографы приняли узкую незасеянную полоску поля. А может, под ней засыпанный канал? Так и подошёл я полем к Стаям. Непременно в этом месте городская черта должна опускаться в канал и по нему перпендикулярно моему продвижению следовать к дороге Кричев - Мядель, а попросту говоря: Лепель - Стаи.

 Интуиция не подводит. Двигаюсь исключительно по периметру города. Пограничная канава упирается в дорожную насыпь с проносящимися по ней автомобилями. Под тонким льдом звонко журчит течение. Нужно протолочь панцирь и проверить направление. Ну, конечно же, вода бежит в Святое.

 От городской границы ближе до Стай, чем до Лепеля. Нужно же молвить слово и про пригородный центр сельсовета, кстати, самую большую деревню района, если не считать таковыми военные городки Боровка и Заслоново. В 1887 году в Стаях проживало 750 человек. В начале ХХ столетия там было 126 дворов и 740 жителей. Во время революции 1905 года деревня стала эпицентром крестьянских бунтов. В 1924 году в населённом пункте насчитывалось 1087 человек. В 1997 году на 355 дворах проживали 928 сельчан. На начало 2014 года там насчитывалось 338 хозяйств и 905 жителей.

 Дальше граница устремляется в необозримое поле перпендикулярно дороге по глубокому оврагу-каналу с протекающим по дну ручьём. Самый трудный рельеф для зимнего пешего странствия - необработанная пашня. Смёрзшиеся глыбы поднятой земли для человека всё равно, что танковые надолбы для техники. Немного легче продвигаться по невспаханному берегу канала. Но там смёрзшийся снег лежит на траве. Наступишь, и он под тяжестью сапога опускается на землю. Поэтому при ходьбе приходится высоко задирать ноги.

 Впереди растянулась длинная скирда соломенных рулонов. Мужик воровал солому. Меня принял за охранника и с четырьмя мешками бросился в ров, за которым стояла легковушка.

 За скирдой вскорости ров пересекла хорошая насыпная дорога, ведущая, видимо, из Стай к новому водозабору. Карта повернула границу под прямым углом и направила к невидимому пока каналу, который должен упереться в конец городской улицы Петруся Бровки и продолжить путь в сторону Стайской дороги. Уже виден Лепель.

 Как искушает близкая деревня Жарцы - ведь она сливается с городской улицей Полевой! Так и хочется значительно срезать путь, а написать, что прошёл его как положено. Но нельзя - себя не обманешь. Так что, до встречи, Жарцы, через пару часиков.

 Вот и Лепель близко. Дотянуть бы, не упасть…

 А разве можно усесться отдыхать, если близко Жарцы и улица Полевая, где должна находиться мифическая отметка с указанием 14-го километра моего маршрута по периметру города?

 Последний рывок от 2-го переулка Есенина - и я в Жарцах.

 Периметр проходит параллельно улице Жарцов, но там не пройти - пашня, кусты, заборы. Несколько шагов Жарцами, и моя деревенская улица упирается в перпендикулярную себе подобную, неприметно переходящую в городскую Полевую.

 Не верьте книге «Память. Лепельский район», которая утверждает, что деревня Жарцы «знаходзіцца за 5 км на захад ад горада Лепель». Она полностью слилась с городом задолго до издания книги, и различить городские и деревенские дома невозможно - они соприкасаются приусадебными участками. Но где проходит граница? Ведь мне и читателям не нужны примерные рассуждения, нужна математическая точность. А дорожники или же власти это не предусмотрели - соответствующий знак не поставили. Стучу в дверь ухоженного дома. Хозяйка показывает, где кончаются Жарцы, а начинается Лепель. Слева от меня находится крайний дом городской улицы Полевой. Справа - недостроенный дом из камня, относящийся к Жарцам.

 В начале ХХ столетия в Жарцах имелось 12 дворов, около 100 жителей. Вот тогда она, наверное, находилась в 720 метрах от Лепеля, поскольку на таком расстоянии протекает 1-й Лепельский канал Березинской водной системы, берега которого были заселены горожанами. В 1997 году в Жарцах 32 жителя жили в 21 хате. На начало 2014 года 30 сельчан содержали 14 хозяйств. Но, не слишком ли я увлёкся историей? Вечер надвигается, а впереди меня ожидают ещё 26 километров периметра Лепеля.

(Продолжение смотреть здесь.)