44. Светлый путь. ОСВОБОЖДЕНИЕ ИЗ КОНЦЛАГЕРЯ. Шуневич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 Из сарая в Марьяново, где немцы застрелили 13 мужиков из Валовой горы, нас на подводе привезли в лепельскую тюрьму. Здесь может возникнуть некоторое недоразумение. Известно, что тюрьма в Лепеле ещё со времён царизма находилась в мрачном кирпичном здании на Соборной площади (сейчас улица Максима Горького).

 А в казармах барачного типа на месте довоенной дислокации кавалерийского эскадрона немцы организовали временное пристанище подозрительных гражданских лиц.

 Так что более правильно будет называть то место концлагерем. После войны на его месте обосновался военный госпиталь. Фрагменты бараков сохранились до сего времени.

 И вот узники пуни на расстрельном хуторе Марьяново влились в общую массу заключённых концентрационного лагеря. Тётя Агнеша с детьми, Анця Леванович с тётей Стасей и я с мамой нашли на песчаном бугорке незанятое людьми место. Недалеко от нас примостились и Болотники. Все договорились держаться дружно, если даже отправят в ту Германию. Понятно, что одно дело строить планы, а другое – реальность.

 Такого количества людей мне не приходилось видеть. К тому же вокруг ограды ходили жители Лепеля и окружающих деревень, спрашивая про своих близких, что жили в партизанских зонах. Некоторые находили своих родичей. Тогда те шли к охранникам и уходили за ограду. Однако большинство возвращалось назад и вели разговор о том, что от неволи можно откупиться перстнем.

 Понятно, что у нашей группы ничего, кроме верхней одежды не было, и мы встретили первую ночь за колючкой в месте, именуемом каким-то незнакомым словом «концлагерь». Уставшие после дальнего перехода женщины, прикрывшись верхней одеждой, легли отдыхать на нагретом солнцем песке и прижали к себе детей.

 Короткая июньская ночь быстро пролетела, и я проснулся, когда солнце поднялось довольно высоко. За оградой стоял лепельский полицай из Валовой Горы Яська Мацкевич со своей женой Анэлей. Они о чём–то разговаривали с моей мамой.

 Болотников не было видно. Потом Броник сказал, что их ещё на рассвете забрали лепельцы Милые, а Яська Мацкевич договорился выкупить нашу семью. К тёте Стасе приходили горожане Буевичи.

 Яська что-то сказал тёте Агнеше, и мама, забрав небогатые вещи, пошла к шлагбауму. Немец пропустил всех Шуневичей, а мою мать со мной задержал. Прозвучало магическое слово:

 - Перстень!

 Анэля Мацкевич, находясь за оградой, начала снимать с пальца обручальное кольцо, однако оно не снималось.

 Немец, уставившись в меня, проговорил:

 - Твой фатэр партызанен?

 Понятно, я не знал, что ответить, однако помог стоящий рядом полицай:

 - Цябе ахвіцэр пытае: ці твой бацька партызан?

 - Не! - Почти закричал я. – Мой татка на хронце!

 - Фронт гут, киндэр гут, - сказал немец.

 Затем он показал на ведёрко в руке мамы, которое она носила с собой с момента бегства из Валовой Горы. И та подала его охраннику, отбросив прикрывающую ткань, дабы было видно, что за содержимое находится в посудине. Военный, молча, кивком пальца позвал охранника со шлагбаума, показал на ведёрко, и тот, вытащив из кармана складную ложку и подцепив кусочек мёда с сотами, протянул маме. Я не знал, для чего всё это делается, а вот взрослая женщина сразу поняла и быстро проглотила мёд. Снова немец сказал:

 - Гут, - и, показав на выход, дополнил: - Вэк, матка.

 Дважды повторять ему не понадобилось, и через мгновение мы были в объятиях моей крёстной Павлины Сидяко, которую ещё с вечера отпустил домой молодой фурман, доставивший нас в концлагерь. Тётю Антю, жену дяди Франика, за десяток яиц выкупила сестра Франика Левановича Манюта.

 Тётю Агнешу с детьми Тоней и Броником выручил Яська Мацкевич с помощью Синицких, родичей той семьи, из которой была бабуля Анэта, жена моего деда Адольки Шуневича.

 Маму и тётю Анцю сразу забрала к себе Манюта. Мы подались на окраину Лепеля – Песчанку - к маминой двоюродной сестре и дочери старых Левановичей из Валовой Горы  Манюте Леванович (по мужу Буевич).

 Дом тёти Манюты стоял на высоком берегу Эссы, с востока закрытый большим кустом сирени и двумя разлапистыми соснами.

 Недалеко под мостом находились шлюзовые ворота. Тётя Манюта говорила, что во время работы мельницы их закрывают, и вода, поднявшись на два метра, поступает во второй рукав реки и крутит большое колесо. Системой передач оно приводит в движение огромные жерновые камни, и они перемалывают сухое зерно на муку. Немцы усиленно охраняют мельницу. Даже днём там находится охрана из числа полицаев, а в ночи так вообще в дополнение к ним по всему периметру на дежурство заступают народники.

 Вечером пришёл домой сам хозяин Виктор Буевич с двумя не то друзьями, не то соратниками, и те без церемоний заглянули в коморку, где находились женщины, неприятно заржали и отпустили в наш адрес непристойные шутки. Только хозяину такое поведение друзей не понравилось, и он вытащил их за воротники из коморки, усадил за стол в зале, посоветовал вести себя пристойно при детях и попросил хозяйку приготовить ужин, поставив на стол бутылку, а моей матери дал записку от Яськи Мацкевича.

 Прочитав записку, мама сказала, что ей дают временную работу уборщицы в комендатуре, и очень просит Аню, старшую дочку Манюты, присмотреть за мной.

 Я был не против, поскольку мне Аня нравилась. Девушка позволяла играть в фарфоровые фигурки, которыми была заполнена стеклянная часть большого шкафа, читала мне сказки, даже позволила рисовать цветными карандашами.

 Известно, что летом у женщин много дел. Так и получилось в моём временном жилище. Тётя Манюта пропалывала овощи с меньшей дочкой, но работа продвигалась медленно, и Аня отошла помочь матери в этом ответственном деле. Та обрадовалась, поскольку, как сказала, что у младшей девки не с того места руки выросли, отчего не умели работать и приносили больше вреда чем помощи.

 Мне было приказано пересмотреть все рисунки в букваре и повторить азбуку. Однако меня обуяла скука, и я спустился к реке. Побросав камни в воду, возвратился к хате, однако там никого не было. И я решил немножко попутешествовать. Пройдя вдоль Эссы, посмотрел на озеро и, перейдя мост над шлюзом, прошёл к Мельничному мосту. В конце его, как бы в клетке под водой сидели двое мужиков и дымили самокрутками. Один из них был в полицейской одежде и с ружьём между ног, а второй - обсыпан мукой с ног до головы. Мужчины о чём-то вели разговор и звучно смеялись. Я начал обходить стороной опасную зону, однако часовой приказал подойти к нему, употребив при том непонятное слово «банкарт». Поведение полицая, как показалось мне, ничего хорошего для меня не предвещало, и я со всей силы бросился бежать. Остановился только на перекрёстке и, оглянувшись, погони не увидел. Тогда мне неожиданно пришла мысль посетить комендатуру и встретить там маму. Однако я не знал где повернуть, а сойти с булыжной мостовой боялся, чтобы не заблудиться. В рассуждениях подошёл к мосту, по которому мы проезжали, когда ехали в концлагерь, и решил вернуться назад.

 На подходе к Мельничному мосту возле второго домика с левой стороны встретил мальчика, возможно, моего ровесника или чуть старшего. И тот сразу спросил, кто я такой и почему он меня не знает. Я, как мог, рассказал о своих приключениях, и мальчик, постоянно шмыгая носом, подал мне руку и сказал, что его зовут Лёшкой, а полицай злой на пацанов за то, что они показывают ему фиги. Стрелять же полицаи не будут, их за выстрелы немцы самих пристрелят. А мальцы прячутся на кладбище. Живут же они на Песчанке, а может, даже в Жарцах и Старом Лепеле. На ту сторону моста мы перейдём, как будут вывозить помол, потому немного надо подождать.

 - Вартавы заўсёды правярае, што на падводзе, лічыць мяшкі, і яму будзе не да нас, - продолжал обрисовывать ситуацию мальчик. – Як ваду спускаюць з возера, дык мы з Волькай ходзім па калдобінах збіраць рыбу. Я аднойчы злавіў вось такога сома.

 Подошедшая девочка возразила:

 - І не сома, а мянтуза. І не такога, а вось такога.

 В это время из ворот мельницы выехала подвода, доверху загруженная мешками. Перед мостом часовой остановил фурманку и начал проверку. Мы, взявшись за руки, без препятствий минули опасное место и вскоре были на другом берегу реки. Обернулись и с облегчением посмотрели на мельницу, которая могла принести нам большие неприятности.

 Тут наши пути разошлись. Лёшка с сестрой повернули налево, а я, сославшись на то, что меня могут искать, и, пообещав посетить их, когда будет открыт шлюз, пошёл в свою сторону.

 Однако исполнить обещание новым друзьям мне не пришлось. Мельница работала, не останавливаясь, а за мной теперь Аня смотрела довольно пристально, даже на прополку грядок брала с собой, поскольку получила от тёти Манюты угрозу серьёзного наказания за недосмотр малыша.

 Жить я стал будто в заточении.

(Продолжение смотреть здесь.)

2023