45. Светлый путь. ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ КОНЦЛАГЕРЯ ЖИТЕЛЕЙ БАРСУКОВ. Шуневич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 Если у меня с моей матерью судьба на это время сложилась положительно, то неприятности у семьи деда Алисея Кунчевского не закончились.

 На третий день после нашего плена к хате Алисея в Барсуках подкатил грузовик. Из него вышли два солдата и офицер. Не вдаваясь в объяснения, немец приказал всем жильцам залезать в грузовик и, только остановившись на выезде из деревни, объяснил, что кто-то из местных жителей донёс, что семья Алисея партизанская – в партизанах его сын и зять.

 Дед старался объяснить, что и сын, и зять ещё до войны были мобилизованы, и если они живы, то на фронте. Доводы человека не подействовали на офицера, и через некоторое время старик стоял перед комендантом Лепеля. Тот приказал везти арестованных в концлагерь, а начальнику полиции проверить донос и объяснение деда. Вскоре вся семья сидела среди узников за колючей проволокой.

 По территории лагеря ходила команда в составе немецкого офицера, двух солдат и до десятка полицаев. Офицер высматривал среди толпы сильных подростков и девчат, указывал на таких пальцами, и полицаи отводили бедолаг в отдельную группу. Переводчик объяснил, что они поедут работать в большую цивилизованную страну. Несколько девушек из деревни Барсуки, пойманных во время блокады на Домжерицких болотах, попали в одну из таких групп – это Марцися и Ядя Куновские, Манька Кунчевская.

 Барсуковские парни в большинстве успели пойти с партизанами, а кто и остался, спрятались в болотах вблизи деревни. Их немцы не прочёсывали. И моя бабушка Михалина Телица с младшими дочками Лёлей и Зюней сидели на болотном кургане.

 На них вышли двое мужиков. Один оказался чехом, а второй – словаком. На довольно хорошем польском языке они сказали, что их насильно мобилизовали, а бабушка с детьми должна ночь переждать и лишь к следующему вечеру вернуться домой. Однако старуха ещё два дня сидела в болоте.

 Дед Алисей не знал, как помочь своей семье. Надо было делать перевязку дочке Мариле, которая была ранена в руку во время прочёсывания болота вблизи посёлка водников Городок.

 Малые дети хотели есть. И старик пошёл вдоль ограды в надежде встретить родню или знакомых, живущих в Лепеле. Лепельцы ходили снаружи ограды, однако охранники с вышек не позволяли им приближаться к «колючке», чтобы передать узникам еду. Передачи принимали возле входа в лагерь. Их проверял полицай. К этому времени охрана лагеря из солдат была заменена полицаями и народниками под руководством офицеров. Выкупить арестованных стало невозможно.

 Пройдя по периметру ограды, Алисей подошёл к входу на территорию лагеря. И тут в толпе лепельцев увидел свою давнюю знакомую Мотю, которая когда-то работала на системе шлюзов Березинского канала. Подойдя ближе к ограде, старик поздоровался с женщиной и рассказал ей о горестном положении своей семьи. Мотя передала ему два куска хлеба, мешок с сухарями и бутылку с водой, а сама быстро пошагала к начальнику охраны. После разговора с женщиной тот приказал одному из полицаев отвести дочку Алисея, Марилю, к фельдшеру на перевязку. Мотя, посоветовав деду переместить семью ближе к выходу, быстро, почти бегом направилась в город.

 Фельдшер сделал Марили перевязку, дал проглотить белую таблетку и ещё две вручил для приёма в полночь и утром.

 К вечеру и на следующий день Кунчевские ничего не дождались. Позавтракали сухарями и без всякой надежды смотрели, как группами выводят молодёжь для отправки в Германию и заводят новые толпы схваченных людей. Плач детей слышался со всех концов территории концлагеря.

 Вечером пришла Мотя, принесла не только ужин, но и хорошую новость, что завтра положительно решится вопрос пребывания в лагере всех задержанных, поскольку немецкие власти боятся вспышки тифа и иной инфекции. Что касается вопроса партизанской семьи Кунчевских, то начальник полиции Сорокин посоветовал найти двух свидетелей, которые бы в письменной форме подтвердили свидетельства главы семейства. Больше эту добрую женщину никто из семьи деда Алисея не видел.

 Утром пришёл полицай Яська Мацкевич и вывел семью Кунчевских на свободу, где вручил «аусвайс» за подписью коменданта Лепеля. Отведя Алисея в сторону, сказал:

 - Ты, дзядзька, добра ведаеш і дзядзьку, і бацьку майго, якія жылі ў Гарадку, і на канале адной з табой працай займаліся, таму зла сваім землякам не жадаю. А ў нас рукі па локаць у крыві. Жывымі мы з гэтай вайны не выйдзем. Ідзі, дзядзька Алісей, праз Коззі Хрыбты і Вокана, толькі асцярожна, на міны не натыкнися.

 Далее рассказывает Лидия Горан (по мужу Сазонова), внучка Алисея Кунчевского, жительница Лепеля.

 «От концлагеря через Лепель, минуя три моста, мы подошли к Святому озеру, но через Козьи Хребты не пошли, поскольку я и Серёжка кляньчили еды, и дед повёл нас на Стаи. Старик замыслил подкрепиться у добрых людей и, возможно, встретить знакомых. Однако не всё получилось, как желалось, поскольку у знакомых хата была на замке, а из соседней постройки вышла очень сердитая женщина и буквально прогнала нас от своей усадьбы, обругав нищими. В другой хате хозяйка также не пустила во двор, говоря, что самим нечего есть, хотя дед попросил только детей покормить. Серёжа растерянно молчал. Я хлипала. Мама плохо себя чувствовала. Силы покидали её из-за раненой руки – болела. Поскольку потеряла много крови, подкашивалась ноги. Дед приказал сесть на обочину улицы и сказал, что он сам поищет добрых людей. Однако хороший человек сам нашёл нас. Подошёл и спросил, откуда мы. Узнав, что из Барсуков, пригласил нас к себе и по пути рассказал, что в Барсуках живёт семья Карлы Телицы, так его жена Рузалия ихняя сестра. Самого хозяина репрессировали в 37-м году, жена умерла, остались четыре дочки.

 А фамилия доброго человека - Левицкий. А ещё есть их дядька - Кунцевич. Не знает, где он. Понятно, мы всё это знали и сами. Имя Левицкого я не помню, как будто Франик.

 И ещё Франц возмущался поведением тех односельчан, что отказали нам в помощи. Также говорил, что из-за таких бессердечных жителей Стай лепельцы огулом зовут его земляков «стайскими гандюлями».

 В хате добрых людей нас накормили, приготовив на скорую руку картошку в мундирах, а их сосед Быков принёс много сала, нам же с Серёжкой нашлось по хорошей кружке молока. Хозяйка сказала, что у них оставили коров семьям с малыми детьми, потому в деревне имеется небольшое стадо. Квартируют тут и семьи народников.

 Сердечно поблагодарив хозяев, мы потихоньку подались через небольшую деревню Городец по дороге на Оконо. Дед с бабушкой Альжбетой шли впереди, а нам приказали держаться позади шагов на десять, внимательно присматриваться к свежевскопанной земле и ступать в ихние следы.

 Когда показались первые хаты, мы с облегчением вздохнули и дальше по дороге к Березинскому каналу шли быстрее. Напившись из него и немного отдохнув, помогли бабуле собрать щавеля на дамбе и пошагали далее. До хаты оставалось четыре километра, а уставшие ноги не слушались, меня понемногу подносил дед.

 Дойдя до Богдановичева поля, дед вдруг остановился и сказал, кабы мы подождали, может, никто не забрал брошенную нами коляску. За ним увязался и Серёжка.

 Прошло немало времени, и из зарослей приболотного мелколесья показался дед с коляской и какими-то нашими вещами. Рядом бежал Серёжа.

 Мешки с харчем пришлось выбросить – его погрызли звери. Одежда, одеяла были мокрыми, однако в нормальном состоянии. Меня посадили на имущество, и я вольготно доехала до нашей хаты. Бабуля сразу развесила на заборе вещи просушиваться, а дед пошёл через улицу к соседу Гавриле Урбану.

 Тот посоветовал, чтобы мама шла на перевязку в немецкий госпиталь, поскольку доктор там не совсем фашист, а то ли судетский, то ли чешский немец, крестьянам помогает, если к нему обратятся.

 - Мне цэлую шклянку хініну даў, - доказывал Гаврила доброту немецкого медика. – Лекі ад трасцы добрыя.

 Дед дал маме «аусвайс» и сам проводил к доктору. Там он, как мог, рассказал о своих злоключениях. Наверно, тот немец немного понял бедолагу, поскольку почистил рану на руке мамы, сокрушился, что не может сделать операцию на суставе, и сказал приходить каждый день на перевязку.

 Через три дня тылам дивизии, что участвовала в блокаде партизанской зоны, пришёл приказ немедленно передислоцироваться в прифронтовое местонахождение основных сил. Сделав последнюю перевязку, доктор дал материалы и лекарство для регулярного самостоятельного лечения раны. Руку мамы перевязывал сосед Гаврила. И хотя он больше имел практику в ветеринарном деле, однако повязки накладывал хорошо, не хуже доктора. Рана скоро зажила, а вот в локтевом суставе, как и сказал доктор, рука не сгибалась.

 Искать доносчика на нас немцам и дед, и мама не стали. А бабуля Альжбета сказала, что его бог накажет, а мы можем нечаянно ошибиться, поскольку мужиков в их части Барсуков, именуемой Зорькой, было трое.

 А вот довоенный колхозный бригадир, друг председателя Кубаря, просил маму забыть его слова в начале войны:

 - Ты, міленькая, забудзься, што я сказаў на тым сходзе. Мой сын загінуў, будучы ў партызанскім атрадзе. Хату спалілі як сям’і партызанскай. Ніякага дачынення да арышту старых Карасей я не маю.

 Когда пришла Красная армия, возвратились и дети Карася, а их было не трое ли: Кирилл, Андрей и Володя, и ещё дочка Вера. Про Веру мама говорила, что девка быстро бегала, коня догоняла. А Андрей офицером в КГБ служил. Так он всё же поймал бригадира и повёл за стога расстреливать. Однако женщины уговорили мальца не делать самосуд, поскольку неизвестно, кто выдал немцам родителей.

 После войны маме Мариле дали третью группу инвалидности, ибо одной рукой много не наработаешь, а лёгкого труда в колхозе не бывает. После в райсобесе группу сняли, сказали, что дают инвалидность только тем, кто в атаку ходил или в армии служил.

 В скором времени слёг дед Алисей – ревматизм вселился в старого человека, совсем обезножил, а налоги надо было платить. И эта беда легла на однорукую женщину. Немало сил забирал уход за двоими немощными стариками и двоими детьми. Обошли наших и с немецкими выплатами за ранение и нахождение в концлагере. В комиссии по выплате репатриаций сказали, что денег больше нет. Однако мы выжили, детей вырастили и дожили до сего времени. Одна только мысль беспокоит: чтобы наши дети и внуки не изведали войны и не пережили того, что выпало на долю нашему поколению.

2023

(Продолжение смотреть здесь.)