58. Светлый путь. ШТУРМ ЛЕПЕЛЯ. Шуневич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 Утром меня разбудил Броник и сообщил, что приходила Женька Драгун и рассказала, что ночью прилетел большой самолёт, забрал раненых, и этим рейсом по приказу из Москвы вылетел командир Лепельской бригады Лобанок (Владимир Елисеевич). Наш Фомич (комбриг Дубровский) был очень сердит и вместе с Лобанком осуждал вызов в Москву командира Лепельской бригады имени Сталина. И снова осуждали действия какого-то пономаря, поскольку тот слишком далёк от военного дела. Из самолёта выгрузили много боеприпасов. Теперь рассылают их по бригадам. Перед отлётом комбриги обнялись, и Елисеевич (Лобанок) сказал, чтобы Фомич (Дубровский) не спешил, возможно, надолго не задержат, тогда вместе всё и сообразят. Только бы сверху не помешали. И заверил боевого коллегу, что его хлопцы не подведут.

 Хлопцы действительно не подвели. А вот в верхах сделали, как сказал дед Юзик, всё наоборот. Пришлось бить врага не кулаком, а растопыренными пальцами. Лобанок был задержан в Москве, а из Беларусского штаба партизанского движения требовали начинать операцию по захвату Лепеля без руководителя лепельского партизанского объединения Владимира Елисеевича Лобанка. Однако большинство комбригов нарушили договоренности и не заняли позиции, оговоренные на совещании в Волосоыичах, и потому вся тяжесть операции легла на бригаду Дубова (Дубровского), а сам штурм Лепеля лёг на плечи  Лепельскай бригады имени Сталина.

 Силы были на стороне врага, поскольку только в Лепеле было более 700 вооружённых до зубов фрицев. Возле города с запада оборону держали каминцы, их бригада насчитывала около 1700 народников и полицаев. С востока, со стороны военного городка, немцам угрожала бригада Дубова. Силы врага и там были большие. Однако возможность скорой помощи гарнизону из Боровки и Камня исключали заминированные мосты и пойма реки Уллы, что также не позволяло врагу в полном объёме использовать бронетехнику, а попытка перебросить живую силу через реку показала, что для того нужна основательная подготовка.

 Добровольцы, в большинстве молодые парни из Лепельской бригады, вооружённые противотанковыми гранатами и коктейлями Молотова, взорвали и сожгли около десяти танков и броневиков, находившихся на территории машинно-тракторной станции, захватили железнодорожный вокзал и сожгли его (на том месте сейчас находится магазин «Евроопт»). На грузовики погрузили оружие, продукты и вывезли из города. Что не могли вывезти – сожгли, а штурмовые группы пошли дальше в город. Атаковали узел связи на улице Мопровской (ныне Калинина), уничтожив всю аппаратуру. Очень сожалели, что не удалось словить начальника полиции Сорокина, жившего рядом с узлом связи. Зато, когда дошли по улице Вокзальной (ныне Лобанка) до больничного комплекса (квартал нынешней библиотеки, зубной поликлиники, санэпидстанции), местный житель шепнул, что домой прибежал помощник начальника полиции Яська Мацкевич, друг Сорокина. Два партизана заскочили в хату, однако там была только женщина с ребёнком. Это была Анеля, жена Яськи.

 Уже выходили, когда один заметил, что женщина бросила взгляд на шкаф, а из-под стоящего возле него и накрытого рядном табурета торчал нос солдатского ботинка. Последнее, что увидел изменник – это в упор направленного в его голову дуло партизанского карабина.

 Дальше партизаны не прошли. Были подорваны боковые доты, а шквальная стрельба из центрального не давала поднять головы. Погиб партизанский пулемётчик, и его места заняла секретарь комсомольской организации отряда. Однако при смене позиции её нашла фашистская пуля. К кирпичным строениям рядом с панским виноочистным складом (ныне музей) подойти было невозмозно из-за встречного огня. А как бы понадобилась артиллерия других бригад – пара орудийных стволов решила бы судьбу штурма города.

 Чтобы избежать неоправданных больших потерь, была дана команда покинуть город, подобрав троих погибших товарищей, и по пути угнать тысячеголовое стадо коров, которое немцы планировали вывезти в Германию.

 На следующий день Дубровский, командир бригады Дубова, снова дал приказ на штурм города, узнав от разведки, что на помощь Лепельскому гарнизону не подошли войска из Боровки, не сошли со своего места и хорошо вооружённые полки Каминского, имеющие у себя бронетехнику. Однако и на этот раз почему-то не помогли партизаны других бригад Лепельско-Ушачской зона, несмотря на авторитет Лобанка и Дубровского. Какой-то секрет здесь всё же скрыт, возможно, мы о нём никогда не узнаем. А может была доля истины в словах особиста бригады Дубова - Шалахутдинова, когда он говорил, будто большой начальник сказал, что партизаны – потенциальные диверсанты.

 Следующей ночью партизаны на рожон не лезли. Пробрались на базу «Заготскот», что находилась за Эссой в районе озера Святого, у дороги в Стаи. Открыв стометровой длины хлев, увидели, что он забит овцами, козами и другой живностью. Никак не могли управиться с упёртыми животными. Овцы не шли в двери, а лезли на стены. Однако нашёлся знаток повадок скотины по фамилии Орловский, который за мешок сухарей согласился помочь. Он поймал самого большого козла и почти волоком вытащил строптивца во двор. За козлом гуськом вышли козы, а затем дружно направились к выходу овцы. Что можно было, партизаны прихватили с собой, а склады подожгли.

 Орловский, на ходу подкармливая козла сухарями, повёл огромное стадо возле озера Святого на Козьи Хребты и далее, в сторону Окона. Всю скотину разобрали в попутных деревнях, а мешок с сухарями в лощёной бумаге Орловский спрятал на густой ели. Ему и партизанам в дальнейшем те сухари очень пригодились. Эту историю рассказал партизанский оружейник Александр Стрижёнок, и она вошла в повесть «Хроника четырёх дней конца войны».

 А судьба отбитых у оккупантов животных сложилась по-разному. Коров партизаны раздали многодетным семьям в деревнях на юге от Лепеля, часть коней включил в свой состав кавалерийский эскадрон, находящийся на хуторе Марьяново за Валовой Горой. Несколько животных оставили в Оконе, ослабевших отдали жителям Затеклясья и Медвёдовки. Оставшихся распределили по семьям в Валовой Горе и Барсуках. Беседам досталась часть овечьего стада, распределением которого занялся местный житель Никита Мозго, разделив овечек и коз между деревнями Беседы, Веребки и Оконо. В Валовой Горе досматривать оставшихся животных поручили семье Ивана Крицкого. То стадо составляло восемь овец, две козы и сердитый баран, который отважно защищал вверенных ему подруг. Пастушком был Костя, сын Ивана. Старшие 16-летние братья, Федя и Мишка, категорически отказались пасти животных ввиду своего самостоятельного возраста, а Костя был старше меня всего на три года. Меня тянуло к Косте и его животным, однако я боялся драчливого барана. И когда я приближался к стаду, баран шёл навстречу, мотая головой с закрученными рогами. Тогда я убегал со всех ног. А Косте было скучно одному, и он научил меня уклоняться от убойных рогов. Как только баран приближался, Костя кричал:

 - Кладзіся на пожню і не шавяліся!

 Разбойник пробовал бодаться, да с лежащим врагом не получалось. Пробовал ногой меня поднять – не удавалось. Через два дня, после подарка в виде хлебной корки, мы надёжно подружились с охранником стада. Потом и Броник с Янеком примкнули к нашей компании. И мама с тётей Агнешей всегда знали, где мы находимся, и не волновались, работая на огороде и в поле.

 В посёлке Зорька, микрорайоне Барсуков, на подворье Петрока Мироновича, возвратившегося с Финской войны на одной ноге (вторую отморозил на 40-градусном морозе зимой 40-го года) партизаны оставили 12 овечек и два барана. Один был с красивыми закрученными рогами, второй – большой, но без рогов. Такой физический изъян не мешал безрогому буяну дать неосторожному зеваке надолго запоминающегося пендаля. Мальцы, уже подростки, вредничали, приставив толстую жердь ко лбу животины, и та в кровь разбивала место, откуда должно было расти главное оружие задиры. Понятное дело, владелец временно вверенного стада бранил непослушных злоумышленников, однако с одной ногой не мог наказать их.

 Не надо только думать, что подростки военных лет лишь бездельничали да вредничали в деревнях. Они занимались многими полезными делами. Например, издеватели над безрогим бараном дома заготавливали материал для изготовления кадок, бочек, емкостей для поения животных, хранения продуктов, инструментов, иных мелких вещей.

 Известно, все знали, что животных надо сберечь от хищников и злоумышленников до прихода Красной армии для восстановления народного хозяйства. И люди старались. Но на этот раз мальцы проворонили грузовик с немцами, и те, заметив овец, решили прихватить одну голову на шашлык. Вдвоём схватили за рога рогатого барана, а тот стал упираться. Тогда вылез из грузовика третий солдат и стал толкать животное в заднюю часть. Овцы, как более пугливые, бросились через ручей в лозовые кусты. А безрогий баран возмутился насилием незнакомцев в одинаковой одежде и, став на задние ноги, сломя голову бросился к месту борьбы освобождать товарища. С разгона врезался лбом в зад тому, который толкал барана тоже в зад. Инерция передалась всему живому клубку из тел. Двое первых свалились с ног, выпустив барана. Принявший удар на себя лежал ниц с окровавленным ртом.

 Придя в себя, друзья понесли товарища в грузовик. Бараны тем временем побежали догонять своих подружек. Один из солдат хотел застрелить барана, но офицер не позволил, ссылаясь на возможную близость партизан. Грузовик быстро оставил место побоища.

 Судьбу того стада не знаю. Некоторые партизаны говорили, что участвовавший в бою с фашистами рогатый козёл оказался в бригаде Кирпича и участвовал в параде в честь освобождения Минска. Может врали.

(Продолжение следует.)

2023