60. Светлый путь. ЛЮБОВЬ И БЫТ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ. Шуневич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 В войну мне приходилось бывать в соседних деревнях Барсуки и Затеклясье, поскольку в Барсуках родилась моя мама и жила бабушка, а в Затеклясье моя тётя Франуся Шуневич вышла замуж за Яську Козловского. Поэтому я в некоторой степени знаю, как там проходила жизнь в оккупации.

 В конце 1943 года семьи затеклясцев, в которых были мужчины, обустроили в лесу запасные жилища – выкопали землянки. Скотину, у кого она имелась, держали в загонах из жердей. Здесь же были заготовлены и стожки сена, соломы.

 После суматохи в Лепеле каминцы не слишком докучали, однако сельские жители были очень бдительны. Однажды каминцы попробовали провести рейд в партизанскую зону, да напоролись на мины, потеряли броневик и несколько солдат. К тому же были обстреляны плотным пулемётным и миномётным огнём. По ночам вообще фрицы и их приспешники даже не пробовали нападать на деревни зоны. Лесные дороги сами местные жители перекрывали завалами, а более бойкие просёлки были усеяны минами и фугасами, перекопаны глубокими рвами. На бойких большаках, что проходили сквозь населённые пункты, дежурили партизаны, которые могли на крайний случай временно задержать врага.

 В начале зимы 1943 года основные силы партизан были направлены на нейтрализацию железных дорог, разгром гарнизонов, диверсии на путях продвижения колонн к фронту. Довольно часто из поля зрения исчезали и наши постоянные гости: начальник штаба отряда №3 Лепельской партизанской бригады имени Сталина дядя Миша Чернов с санитаркой Манькой Шуневич, которую он непривычно называл Марусей. Они считались мужем и женой.

 Наша пытливая команда в составе меня, Броника, Женьки и Казика временами подслушивала интересные рассказы командира отряда и санитарки, однако они всегда спешили порадовать мать Катерину, сестёр и, конечно, Янака, что с ними всё в порядке. А третий отряд, в составе которого были Чернов со своей Марусей, располагался в деревне Оконо. Теперь там, в пулемётном взводе, числился и дядя Яська Козловский.

 В один из вечеров в нашей хате собралось много знакомых людей: Михаил Петрович Чернов со своей женой Марией Михайловной Шуневич, начальник взвода боевого обеспечения Адександр Стрижёнок, дед Юзик Шуневич со старшим сыном Яськой,

инструктор и 1-й номер пулемёта 3-го отряда Лепельской бригады имени Сталина Яська Козловский. Несколько партизан караула расположились на соломе между деревянной кроватью и столом. Сначала дядя Александр Стрижёнок пробовал уговорить Яську Козловского перейти в его команду оружейников, но тот категорически отказался, сказав, что он не терпит нахождения в закрытом помещении и работы на одном месте.

 Тем временем к шумной компании присоединился наш сосед Иван Гордионок и сразу заявил, шутя:

 - А чаму гэта ў добрай кампаніі стол пусты, ні песень не чутно, ні музыкі?

 Чернов аж подскочил:

 - Вот хорошо, добрый человек, что напомнил, а я тут Янаку, племяннику Маруси, подарок у фрица одолжил. Так не возвращать же тому фрицу музыку, поскольку его уже и след простыл. А если кто сможет сыграть, пусть попробует.

 И дядя Миша небрежно водрузил на стол коробку. Открыв крышку, вынул небольшую гармонь с белыми клавишами. Дед Юзик Шуневич, глянув на Козловского, проговорил:

 - Паспрабуй, Яська, угаварыць нямецкі інтрумент. Вядома, гэта не тальянка і не тулька, але цябе паслухае. Нямецкія кулямёты слухаюць, магчыма, і гармонік паслухае.

 Пощупав клавиши, растянув меха, Яська сказал, что звукоряд такой, как и у хромки. И вдруг резанул польку, а затем лявониху. Чернов поднял вверх большой палец, потом махнул рукой со словами:

 - Забирай, Козловский, инструмент, а Янаку другой подарок справим.

 Трофейная гармошка попала в добрые руки и впоследствии отыграла не одну свадьбу, вечеринку и не однажды радовала сердца сельчан красивыми мелодиями беларусских песен и танцев.

 А жизнь продолжалась даже в условиях военного лихолетья. Были и искренняя любовь, и довольно жёсткие бытовые споры, в основном оканчивающиеся доброжелательно. Не умалялась лишь общая ненависть к врагу, что надолго сломал жизненные планы людей, забирал их жизни.

 Однажды к маме подошёл Яська, старший сын деда Юзика, и по секрету, сильно стесняясь, высказал просьбу дать ему на вечер коричневый костюм моего отца, ибо он хочет сделать предложение стать его женой Аньке, дочке Федьки Кунчевского. Дед Юзик да и Федька Кунчевский были почему-то против желания молодых. Может потому, что в недобрый час влюбились их дети, или считали их слишком молодыми для самостоятельной жизни. Но влюблённые встречались с большой осторожностью.

 В тот вечер Яська смотрелся в костюме моего отца очень привлекательно и проводил свою Анютку до самого дома. Сначала в хату зашла девушка и, увидев, что там никого нет, пригласила и Яську. На их беду вернулся домой отец девушки на подпитии и с песней. Пути отступления были отрезаны, и Анютка быстренько открыла окно. Во время бомбёжек оконное стекло было разбито, а осколки его были закреплены гвоздями. Вот за эти гвозди парень зацепился рукавами и колошинами костюма. Возвратил он парадную одежду моего отца с дырками на рукавах и штанине. Сказал, что ночью зацепился за сук поваленного дерева, однако его с головой выдал средний сын деда Юзика, Фредя, сказав, что Яська через окно убегал из служебного дома смотрителей Березинского канала от отца Анюты.

 Мама моя погоревала и молча из костюма отца пошила мне костюм, а себе юбку.

 Зима 43-го года была на носу, а мы с Броником бегали босые. Дед Юзик сделал замечание тёте Агнеше и моей матери. Говорил, что простудят детей, а лечить нечем. Принёс большой кусок шкуры лося. Тётя Агнеша принесла от Левановичей пару старых фуфаек, и общими усилиями женщины пошили нам бурки. Дед Юзик Шуневич и Стась Леванович подшили дратвой лосиную кожу, и получилась тёплая и прочная обувка. Такие бурки позже и взрослые пошили себе. Только дед Юзик ходил в постолах – лаптях из резины немецкого легкового автомобиля, обернув ноги кусками старой военной шинели.

 Первый снег 43-го года мы с Броником встретили, как и все дети деревни, катанием на санках с дамбы Березинского канала. Однако нам категорически запрещалось съезжать в сторону водного потока, можно было лишь с крыши бани-землянки к хате Левановичей. А по первому льду на канале подростки проводили интересные игры, глушили куками плотву и щук на прибрежных отмелях. Мы также попробовали улизнуть на лёд. Однако долго поёрзать по нему нам не удалось. Тоня донесла старшим, что мы нарушили приказ и промочили на канале ноги. Тётя Агнеша, мать Броника и Тони, вообще запретила нам выходить даже на дамбу, приказала разуться и сидеть на печи, пока не высохнет наша обувка.

 Изложенные в моих воспоминаниях о войне факты так же основаны на рассказах очевидцев и участников описанных событий. Десятилетиями я по крупицам собирал сведения путём опросов жителей и уроженцев Валовой Горы, Лепеля, Барсуков, Черницы, Затеклясья и других деревень Лепельского района.

2024

(Продолжение следует.)