КАК УМИРАЛИ ПУНТЫ

Зинаида Кицер. Родилась в 1940 году в деревне Михалово Лепельского района. Работала полеводом в колхозе. Живёт в деревне Горки Лепельского района.

КАК УМИРАЛИ ПУНТЫ

Хронику деревни Пунты я составить не могу, поскольку родилась за полтора километра от неё, в Михалово. А вот хронологию умирания Пунтов знаю хорошо потому, что в 1957 году вышла замуж за пунтовца Петра Кицера и поселилась у его родителей.

К тому времени, когда я стала пунтовкой, в деревне было 10 или 11 хат. Все они были заселены, ни одна не пустовала. Моим жилищем стала усадьба Сергея Трофимовича и Анастасии Анисимовны Кицарей, родителей моего мужа Петра. Другие члены семьи жить нам не мешали, поскольку взрослые дети свёкра и свекрови до меня сбежали из лепельского захолустья: Катя и Мария в Молдову (до сих пор там живут), а Коля умер в республике Коми до моего переезда.

Я прочно вжилась в небольшую деревню, поскольку практически постоянно находилась в ней - работала полеводом в колхозе. Даст бригадир ежедневное задание - я его выполню одна или же в составе небольшого женского коллектива. Изредка посылали на поля или фермы в центральную усадьбу Горки, но это проблемы не представляло, поскольку соседние деревни разделяло расстояние в пару километров. Так что за какой-то в год я для пунтовцев стала в доску своей пунтовкой. Можно даже сказать, что меня сельчане полюбили, хорошие отношения были и с родителями мужа. А самого его я практически не видела - председатель кричал на мужа, чтобы в пять утра уже был в гараже, готовился к перевозке откормленных бычков на Витебский комбинат, намолоченного зерна на заготовительное предприятие, приступал к выполнению десятков других неотложных дел, которые завершались всегда почему-то в полночь.

Но Пётр не жаловался на трудности будней, хотя они были бесконечны, не прерывались никогда. Дело в том, что в колхозах выходных не бывает, а отпуск он никогда не брал - боялся, что на время отдыха его машину отдадут другому водителю, который её обязательно угробит. Даже оказавшись на больничной койке в областной клинике по причине болей в позвоночнике после производственного травмирования спины, говорил: «Когда поправлюсь, мне обязательно дадут новую машину, и я буду на ней ещё долго работать». Однако Пётр не вылечился, умер в 1933 году. Конечно, нет предела горю нашей большой семьи (я успела родить пятерых сыновей, которые до сих пор живы и здоровы), однако рассказ начала не о себе, а об упадке нашей деревни. Так что возвращаюсь к Пунтам.

Ни магазина, ни школы в Пунтах никогда не было. Дети по восьмой класс ходили за четыре километра в Черцы, а в девятый и десятый - за семь километров в Заслоново. В Горках тогда была лишь начальная школа. Школьных автобусов и в помине не было. А по какой дороге ходили! Это теперь урочище Пунты зелёным оазисом выделяется среди полевых просторов, а тогда деревня Пунты терялась среди таких же зелёных бесконечных кустов, занимавших склоны возвышенностей и заболоченных лощин между ними. Просёлки были в несколько рядов изрезаны глубокими тракторными колеями и заполненными водой выбоинами. Без резиновых сапог нечего было и думать выбраться в соседнюю деревню практически на протяжении всего года. Исключение делали если только непродолжительная летняя засуха и бесснежный морозный период на стыке осени с зимой. Проезжающий возле урочища Пунты транзитник даже не представляет, что лежащая под ним широкая и ровная гравийка - это чрезвычайное благо цивилизации, о котором не могли даже мечтать пунтовцы.

Но в то время считалось, что иначе и быть не может. Дороги проложили предки сельчан, и такими они останутся до окончания мира. Хотя нет, всё больше просёлки портила с каждым годом набирающая мощь сельскохозяйственная техника. А люди лишь вздыхали: то ли ещё будет…

Не безоблачной была моя жизнь в Пунтах. Много плакала. Но деревня в том не виновата. Слёзы мои родила коммунистическая система - двух моих сыновей загнала воевать в Афганистан. Но рок был милостив ко мне и им, возвратились.

Первой опустела усадьба Ивана Прокофьевича и Аньки Лесунов. Купили они себе хатку в Михалово и переехали.

За Лесунами в Горки последовал бригадир Федя Зеленин. Дали ему квартиру в двуэтажке, поскольку пунтовская хата прохудилась и протекала. Её хозяин забрал с собой на хозяйственные нужды. Но пожил он на новом месте недолго - много пил и умер. А его жена Катя до сего времени живёт у сына Феди.

Первой при мне в Пунтах умерла старуха Мария Шатырёнок. Её хата осталась зарастать бурьяном на горе.

Следующей покинула деревню одинокая Мария Федосовна Шайтор - переехала к дочке в Минск. Хата её долго стояла, а потом сын перевёз обветшавшее строение на дачу под Минск.

Умерла Елизавета, фамилию не помню. Кто-то вывез её хату из Пунтов. Дочка Елизаветы под фамилией Каптюг живёт в Саратовской области.

Далее на горе жил Генька, фамилию не вспомню. Он с женой отправился искать лучшую долю на Украину.

Мы жили в низине. Соседкой была бабка Евгения Шайтор. Сын забрал её в деревню Людчицы. Увёз и хатку, из которой получился хлев.

Я была самой молодой жительницей Пунтов. Поэтому старики просили меня не уезжать, поскольку я контролировала их состояние и в случае необходимости вызывала медиков. Меня так и называли - Скорая Помощь. Получилось по-ихнему. После Евгении Шайтор мы с Петром стали единственными жителями Пунтов. Но одни жили недолго. Вскорости нам дали дом в Горках, в котором я живу сейчас. Было это в 1987 или 88 году. Точно не помню, который из них стал годом смерти деревни.

Все строения вывезли. Осталась лишь наша хата и хлевок. Как-то весной нам передали, что в Пунтах горит наш сарай. Дома были мои сыновья. Бросились они в бывшую деревню. Там увидели полностью сгоревший хлевок. К хате огонь подобраться не успел. Причиной пожара стал поджёг сухой прошлогодней травы. После этого случая я начала ругаться на детей, что так может и она сгореть. Тогда младший сын разобрал избу и в Черцах на усадьбе родителей жены поставил баню.

Раньше вокруг бывших Пунтов траву косили, колхозный скот выпасали. А теперь ни то, ни другое не делают. Трава одичала, превратилась в бурьян. Заросли бывшие улицы, огороды, дворы. Бобры в низине сделали запруду, и она создала болото, берёзы в нём засохли от переизбытка влаги, стоят, словно каракатицы, без листьев. Некоторые яблони не успели засохнуть и плодоносят. Кое-где из травы выглядывают валуны фундаментов. Над бывшей улицей нависли кроны больших деревьев, и она превратилась в тоннель.

Пройдёт ещё несколько лет, и о Пунтах некому будет вспомнить. Уже ближайшее поколение местного населения даже знать не будет, что урочище Пунты взяло название деревни, стоявшей на том месте.

Может, мои воспоминания оставят хоть какой-нибудь след в истории Лепельского края.

Ваўчок ВАЛАЦУЖНЫ (Валадар ШУШКЕВІЧ). ЛЕПЕЛЬ. 2014 год.