126. РЕСТОРАН НА ВОКЗАЛЕ. Дубкевич Валентина (87)

  Родилась в 1926 году в деревне Туминичи Оршанского района. В 1947 году переехала в Лепель. Всю трудовую жизнь связала с общественным питанием. Живёт в Лепеле.

 Так уж сложилась моя судьба, что всю трудовую жизнь пришлось людей кормить. Работала в нескольких местах официанткой, поваром. Однако рассказ свой хочу посвятить железнодорожному ресторану, о существовании которого, пожалуй, в Лепеле уже позабыли. Но для вступления коротко сообщу о становлении меня как повара.

 После возвращения в 1945 году из немецкого рабства у бауэра, попала я в ещё более страшное советское колхозное рабство. Если бы не работала в поле вместе с немецкими хозяевами да не питалась с ними за одним столом, может и воспринимала бы изнурительный колхозный труд и послевоенный голод в порядке вещей. Но после относительной германской сельской вольницы работать и голодать в советской крепостной деревне я уже не могла. Хоть и не отпускала мать от себя, всё же убежала я в город. Устроилась официанткой в столовку Оршанского сельского профтехучилища. Труд там мне показался манной небесной в сравнении с колхозным - и сыта, и зарплату имею. Сложно отгадать, как сложилась бы моя судьба, не познакомься я с поваром Оршанского пересыльного пункта Колей Дубкевичем.

 В 1947 году начальник пересылки предложил Коле возглавить открывавшуюся в Лепеле железнодорожную столовку. Тот замялся. Начальник понял причину, поскольку знал о наших отношениях, поэтому предложил взять и меня буфетчицей. В общем, о более счастливом будущем, хоть пока и призрачном, мы даже мечтать не осмеливались.

 Уехал Коля с вагоном продуктов. Меня вызвал через месяц. Столовка уже работала. Я приняла буфет. Кормили сначала только железнодорожников по списку, им же выдавали дефицитные продукты по карточкам. Лепельчанам доставались лишь разбавленный спирт, пиво бочковое да примитивная выпечка на закуску.

 Жили на частной квартире. Через год я родила дочку Светлану и уехала отбывать декретный отпуск в родные Туминичи. Возвратилась, а муж уже поварит в военном санатории. Заведующим столовкой работает Захаренко. Вот откуда пошло название столовки «Захаренкова», хотя по праву она должна была называться «Дубкевичевой».

 Чужой человек начальник - не муж родной. Ушла поваром в районную больницу. Десять лет там работала, пока не повздорила с одной работницей. Главный врач Сачок уговаривал остаться, но я твёрдо заявила, что с такой коллегой работать не буду. Так в 1960 году я стала поваром железнодорожного ресторана, который находился в здании нового вокзала.

 Подчинялся ресторан Оршанской дистанции пути, поэтому и назывался железнодорожным, а не вследствие своего месторасположения. Директором был Карл Огарок. Жил он на дамбе перед устьем Веребского канала в сторожевом доме смотрителя шлюзов. В начале 60-х горел лесной массив Бор, верховой пожар перекинулся через канал, и историческое строение сгорело дотла. Карл Огарок переехал в Черноручье. Оттуда добирался на работу в Лепель.

 Заболел был любимый всеми нами директор. Полежал в Витебске в больнице, возвратился, вызвал меня в коридор и говорит:

 - Алексеевна, скажи ты мне, сильно ли я страшный. Отойду от болезни или нет?

 А я ему отвечаю:

 - Карл Фёдорович, если нет этой заразы, так поправишься, на живой кости мясо отрастёт. Но если там обнаружили рак, то от него нигде ещё никто не излечивал.

 Сварим хороший свежий обед, а он иной раз приходит с вопросом:

 - Алексеевна, чем ты меня накормила? Живот болит невыносимо.

 Отвечаю, что всё было свежее, сама же готовила, знаю.

 А у него был рак желудка, только тогда врачи от больных скрывали эту болезнь. Умер, так хоронить начальства понаехало с Орши уйма, мы все без прикрас горевали. В последний путь покойника проводили на Веребское кладбище. После него директорствовать стала Коробова, которая работала официанткой и замещала директора в его отсутствие. Но её горожане почему-то не запомнили. А вот Огарка до сих пор старожилы добрым словом вспоминают.

 Я не случайно столько внимания уделила директору ресторана. Заведение нравилось и железнодорожникам, и пассажирам, и горожанам, и водителям автобусной станции, которая находилась на месте теперешнего автовокзала. Культура обслуживания и качество блюд были на высоте. И всё это благодаря директору. Карл Фёдорович не признавал лепельские полуфабрикаты. Выбивал в Орше исключительно натуральное мясо, овощи, фрукты. Требовал от нас уважительного отношения к клиентам, внимания к служебным обязанностям.

 У нас никогда готовые блюда не оставались на следующий день для подогрева. Готовили соответственно спросу. А если суп, борщ или гарнир и не съедали, так я забирала вместе с объедками собственным свиньям. За это ежемесячно с меня высчитывали пять рублей. Как-то завели на железной дороге коня и потребовали отдавать ему всё, что остаётся съестное. Так директор сказал, что забирать будет тот, кто платит, а железная дорога платить не собирается: на усмотрение девчат - хотят, пусть дают. Отцепились. Правда, иногда я стала кое-что отдавать и коню.

 Вот ещё несколько примеров на тему популярности нашего ресторана. Несмотря на то, что на автостанции была общедоступная столовка, шофера автобусов дальнего следования обедать приходили в ресторан. Даже когда он ещё закрыт, заходили через чёрный ход и просили:

 - Алексеевна, покорми. После столовки домой не доедем: поносы начинаются. Там всё несвежее, вчерашнее, неизвестно из чего приготовленное, грязное. Выручай!

 А есть-то ещё не готово. Пюре не сделала. Так я им целой картошки положу. Уминают с аппетитом. А директор говорит:

 - Нарушаешь правила, Алесеевна - через чёрный ход клиентов пускаешь.

 Отвечаю, что не могу же отказать шоферам, если просят. Популярность ресторану зарабатываю. Разве нам деньги лишние? Махнёт рукой директор и уйдёт.

 Я отвечала за своё производство, поскольку фарш и гуляш готовила из натурального мяса, сама его перекручивала, отбивала. А когда ресторан стал общепитовским, стали привозить полуфабрикаты, и я предупреждала шоферов:

 - Мальцы, котлеты из привезённого фарша, того, что и в столовке, смотрите сами, качество не гарантирую.

 - Так мы знаем, что ты испечёшь котлеты надлежащим образом в санитарных условиях, - отвечают. - Давай!

 Но я всё равно им лучше гуляш испеку, если есть из чего, а нет, так яичницу приготовлю, блинов на скорую руку, чтобы потом не обижались.

 Ресторан работал допоздна. Нужно было покормить локомотивную бригаду, приводившую пригородный поезд в 23 часа. Пассажирам очень кстати было наше заведение, поскольку многие оставались ночевать на вокзале в ожидании утренних автобусов - можно и подкрепиться, и настроения на ночь набраться. У дневных пассажиров автобусов пользовались популярностью наши булочки, пирожки, другая сдоба, которые сами выпекали.

 На пенсию я оформилась, работая в железнодорожном ресторане. Осталась. Ещё три с половиной года отработала без проблем, а потом ресторан передали Лепельскому общепиту. Стали нас отправлять на точки наводить порядки. Придёшь работать в иную столовку, а там пьют, воруют. Пошла к директрисе общепита (должность директора ресторана была упразднена после смены владельца, и руководить заведением стала заведующая производством) и говорю, что с таким коллективом работать я не могу. Как можно отвечать за качество работы повара, если помощница пришла пьяная? Директриса пообещала дать мне таких работников, каких я хочу. Но я сказала, что не хочу и отборных общепитовцев себе в помощники и уволилась, отработав в общепите полтора года.

 Ресторан некоторое время ещё работал, потом его ликвидировали. Площадь занял какой-то частный магазин, дело, видимо, не пошло, и то крыло вокзала осталось бездействовать. Не знаю, может теперь склад какой там.

Записано в 2014 году.