127. ЖЕНУ-АВСТРИЙКУ - ТРАНЗИТОМ В СТАЙСК. Кузнецова Раиса (88)

 Родилась в 1930 году в деревне Стайск Слободского сельсовета. Работала санитаркой в Лепельском военном госпитале, вязальщицей в комбинате надомного труда, почтальонкой в отделении связи. Живёт в Лепеле.

  В Стайске жили три брата: Семён, Юстын и Павел. Из них не было ни одного грамотного. А батюшка Слободской церкви Михаил Садовский, которого после революции большевики привязанным к коню затаскали до смерти, дружил с Павлом, моим дедом. Говорит ему батюшка:

 - Павел, отдай сына Прокопа в нашу школу, пусть выучится на учителя.

 А Прокоп – это мой будущий отец. Вот как тогда учили на учителя первых классов – ни в Ленинграде, ни где ещё, а в Слободе. Учил потом детей в Гадивле до Первой мировой войны. А с её началом папе исполнилось 24 года и его забрали в армию. За грамотность поставили писарем. А писарь считался начальником. Поэтому и общался он с начальством.

 Подразделение действовало в Западной Украине: Буковина, Черновицкая область, село Остра. Благодаря тому краю и появилась на свет я. Как мне хочется туда написать, узнать, что сталось с моими предками, откуда они были родом, где их наследники. Всё думаю попросить кого из внуков, чтобы составили письмо, каким-то образом разузнали через интернет. Это не так уж и трудно – я знаю имена, фамилию.

 Значит, прибыло русское войско в Остру. Ходили офицеры по селу и искали, где остановиться. Папа попал к Степану, происхождением русскому. Раньше он работал в Австрии, в Вене, у какого-то богатея Песлера. Было у него две дочки. Старшая из них и Степан так полюбили друг друга, что не могли расстаться. А Степан был красивый, высокий, а плечи метровые.

 Зная, что богатый австриец не отдаст дочку за бедняка, решили бежать за границу. Степан дождался расчета, его возлюбленная подготовила заблаговременно припрятанные вещи и спросила у отца разрешения покататься на возу со Степаном. Поскольку это они проделывали не однажды, пан разрешил. Как поехали они кататься, так и исчезли. Сначала заехали в лес и затаились на три дня, понимая, что за ними будет погоня. Потом попали на Украину в Остру. Здесь и поставили дом.

 Значит, в Остре остановился папа у Степана. Жена-австрийка к тому времени умерла, видимо, от переживаний, что совершила опрометчивый поступок, убежав от родителей. Скорее всего, со Степаном они даже расписаны не были, поскольку была на своей фамилии Песлер. Степен так переживал смерть жены, что с подушкой ходил ночевать на её могилу. У них был сын Георгий. После смерти матери ему односельчане подогнали домработницу Павлину. У Георгия с Павлиной появились сын Освальд, дочки Циля и Мария. По-моему – это еврейские имена и фамилия.

 Перед постоем русских солдат у Степана Мария окончила семь классов, что на то время считалось большим образованием. Случилось так, что мой будущий отец Прохор и Мария влюбились друг в друга. Мария, как вы уже догадались – моя будущая мать, рассказывала, что они любили русских. Те не обижали местное население, не было случая, чтобы кого-то изнасиловали. А когда русские ушли, наехали какие-то казаки. Начали ловить девчат, насиловать. Грабили людей. Собрались шесть девчат и пошли искать русских солдат, чтобы спастись от насилия казаков. Нагнали бывших постояльцев в шестидесяти километрах от Остры. Потребовали командира. Тот явился и узнал Марию. Начал расспрашивать причину появления девушек здесь. Мария стала просить, чтобы русские отогнали казаков, которые и воруют, и насилуют, и бьют. Спасаясь, приходилось ночевать на чердаке, в коровьем хлеву.

 Повел командир беглянок в казарму и сказал солдатам, чтобы выбирали себе жён и отправляли в Россию – пусть несут туда здешнюю культуру. А Марию повёл к Прохору, чтобы сам разбирался с ней.

 К тому времени заканчивалась служба у Бориса и Пётра из Стайска, которые служили вместе с папой. Командир ускорил им дембель и поручил увезти Марию к родителям Прохора, чтобы ждала его у них. А служить папе оставалось ещё год.

 Ехали поездом. Из Борисова до Адамовки коня наняли. А в Адамовке жила родная тётка папы. У неё и оставили Марию. В Стайске сообщили моему дедушке Павлу, чтобы забирал невестку у сестры.

 И стала Мария 17-й душой в семье. Жили все в одной хате метров под 30 длиной с сенями посередине, в которых хранилась конская упряжь и другой сельскохозяйственный инвентарь. Поскольку два сына Павла, Артём и Никифор, были женатые, они занимали одну половину, а у Василя уже была своя хата. Можно представить, как ужаснулась Мария от такого беларусского крестьянского быта – в Буковине ведь в то время даже занавески на окнах были. А папа ведь обманывал её, хвастаясь, какой он богатый. Мечтая о будущей беззаботной жизни, невеста расспрашивала про зажиточную усадьбу в Стайске. Интересовалась, есть ли лавка, поскольку имеется огромный сад. Прохор отвечал, что и лавка есть очень большая. В Стайске, онемевшая от увиденной бедности девушка, спросила, где же большая лавка, о которой говорил её возлюбленный. Невестке показали на стоящую вдоль стены длинную скамейку, которая по-беларусски называется лавкой. А она-то в мечтах представляла лавку большой торговой точкой, в которой родители Прохора торгуют фруктами из восхвалённого сада, вместо которого Мария увидела старую яблоню-антоновку под окном…

 Мать прислала Марии багаж – четыре подушки, постельное бельё, одежду. Это было невиданным богатством в Стайске, где люди наряжались в одёжки из самотканого полотна, на покраску которого не всегда находились деньги. Так и ходили в белых юбках да штанах. Вот и смотрели на маму, как на чудо заморское, когда она принарядится на вечеринку в фабричную одежду и туфли на высоком каблуке. А была она красива. Косы - до пояса. Накрутит их над головой – будто шапка получается.

 Мария не была белоручкой. Работала хорошо. Её полюбила семья деда Павла. Это всё мне сама рассказывала. Коров доила лучше иных местных невесток. Пойдёт на дойку со второй невесткой Агапкой Шушкевич из Веребок, а та имела привычку клясть всех и вся. Как начнёт коров проклинать, чтобы их и рак съел, и волк зарезал, и подохли кабы… А мама Агапку урезонивала всякий раз, наставляла, что нельзя проклинать не только скотину, но вообще такое говорить. Дед Павел это не раз слышал, поэтому и любил невестку-иностранку.

 Через год после появления Марии в Стайске демобилизовался папа.

 Жили они хорошо на зависть всем односельчанам. Семья была идеальной. Всю жизнь друг друга любили. Никогда матерного слова не произнесли. Так и детей воспитали. Мои братья Женька, Володя тем и отличались от сверстников, что не умели ругаться. Иногда выпивали, но пьяницами не были. Всего восемь детей родили папа с мамой. Кроме того трое малышей умерли от оспы. До врачей в Лепель было не добраться. Колхозы единственный транспорт - коней – отобрали. Вот и пускали болезни на самотёк.

 Попробую вспомнить годы рождения моих сестёр и братьев: Зина – 1919, Женя – 1923, потом сестра (имя и год рождения не помню) умерла, Нина - 1926, Володя – 1928, я – 1929-й.

 Переписывались с родными в Буковине. Те присылали в Стайск посылки с материальной поддержкой. Однако после того, как «чёрный ворон» стал хватать хуторян, увёз Козловского, умная мама прекратила переписку, чтобы не навредить буковинским родным.

 Говорят, будто нельзя в доме хранить фотографии покойников. Даже если это правда, я храню портрет своих родителей. Часто любуюсь папой Прохором и мамой Марией.

  Папа работал в Волосовичах писарем. Ездил туда на коне. Но когда животных конфисковали в колхоз, добираться на работу стало невозможно. Поехали с мамой устраиваться в Лепель. Папе предложили работу в военкомате. Маму брали в педучилище преподавать немецкий язык. Радостные возвратились в Стайск и похвастались родителям, что нашли работу в Лепеле. Как взбеленилась бабушка: никаких городов, стройтесь в Стайске. И всей роднёй поставили хату Прохору с Марией. Большую. Когда у нас на дому школу открыли, так ещё отгородили занавеской уголок учителю с женой. По центру хаты поставили три ряда скамеек для трёх начальных классов.

 Папа считался самым грамотным человеком в Стайске. Если вдруг в деревне появлялся незнакомец и начинал о чём-то спрашивать, его сразу отправляли к Прохору – тот знает всё.

 Про родню мамы Марии известно лишь то, что её отец Георгий Песлер работал проводником поезда. Заболел. Врач прописал лекарство, но больной сгорел от температуры. Патологоанатом заключил, что причиной смерти стало неправильно прописанное лекарство.

 Большую часть жизни мои родители прожили не расписанные. Только после войны мама поменяла фамилию Песлер на Стельмах. Папа умер в 1983-м на 94-м году жизни. Мама прожила 92 года и умерла в 1990-м.

Записано в 2015 году.