141. ЖИЗНЬ И КОНЕЦ БЕГОМЛЬСКОГО РАЙОНА. Лаптев Андрей (98)

О респонденте смотреть здесь. 

 Я хоть и родился до войны в Бегомльском районе Минской области, однако имею непосредственное отношение к Лепельщине. А получается так потому, что во время работы в Бегомльском райисполкоме инструктором был ответственным за состояние дел в Домжерицком сельсовете, в который входили теперь лепельские деревни Савский Бор, Переходцы, Крайцы, Кветча, Домжерицы, Ствольно, Рожно, Барсуки, Черницы, Волова Гора, Нивки, уже несуществующие Пострежье, Забоенье, Терешки. Не помню, к Бегомлю или Лепелю относились Черницы. Потом меня перевили секретарём Бегомльского райкома комсомола и, учитывая моё прежнее направление в работе, оставили курировать Домжерицкий сельсовет. Его я называю потому, что воспоминания мои касаются непосредственно Лепельщины. А в общем я был смотрящим ещё и за другими сельсоветами.

 Директором Березинского заповедника, центр которого находился в Крайцах, был Савастьянчик. Ранее он работал секретарём Плещеницкого райкома партии, но за какую-то провинность был снят с партийной должности и поставлен во главе природоохранного учреждения. Тогда добираться в заповедник было проще, чем сейчас - через Березину лежал мост, который соединял дорогу из Переходцев в Броды. Это теперь мост соединяет дорогу Крайцы - Броды, а тогда такой не было. В том месте до революции проходила царская узкоколейка, впоследствии разобранная, было мелко, и люди использовали это место под брод.

 Нужно назвать и причину расформирования Бегомльского района. В мою бытность районной партийной организацией, а значит и всего района руководил Катюшенко Пётр Борисович. Потом его сменил брошенный на подъём отстающего региона заместитель министра культуры Манькович. Естественно, изменить дела к лучшему он не смог, поскольку будь ты хоть семь пядей во лбу, систему поправить ну никак невозможно. Да, со временем сельское хозяйство, как и жизнь в целом, изменились к лучшему. Но так происходило постепенно и всюду одновременно. А с Маньковича требовали чуть ли не сиюминутной манны небесной. Он старался. В 1954 году подговорил уважаемого руководством республики писателя Якуба Коласа выступить на 21 съезде компартии Беларуси в его поддержку. Не знаю, что за это имел мастер пера, но согласился прочитать доклад, написанный под диктовку партийного босса. И писатель провозгласил с высокой трибуны примерно такие слова:

 - Чего вы хотите от Бегомля, если там на одном гектаре растёт 280 тон камня?

 После такой убедительной характеристики земель Бегомльщины начали муссировать вопрос о целесообразности существования Бегомльского района. Но сбежать в столицу секретарю Маньковичу удалось не сразу, а пришлось ещё долго горевать на партийной должности. Процесс был длительный. Сначала нужно было показать рвение в выполнении решений партийного форума: ликвидировать недостатки в работе сельского хозяйства, показать неустанную заботу о дальнейшем укреплении нерушимого союза рабочего класса и колхозного крестьянства, братской дружбы народов СССР, о воспитании трудящихся в духе советского патриотизма и интернационализма. За это время Якуб Колас успел в 1956 году умереть, а брошенный им на партсъезде намёк осуществился только в 1960-м, когда административную единицу, образованную в 1924-м, ликвидировали первой в республике. Домжерицкий и часть Кадлубищенского сельсовета передали Лепельскому району, Мстижкий, Иканский и Недальский сельсоветы включили в Зембинский район, который впоследствии был присоединён к Борисовскому. Докшицкому району достались сельсоветы Березинский, Берёзковский, Глинский, часть Кадлубищенского. Всего в Бегомльском районе было 11 сельсоветов.

 Но это было после меня. Я же, работая в Бегомльском районе, разъезжал по всем сельсоветам проверять ход сессий, заседаний исполнительных сельских комитетов, ведение протоколов мероприятий.

 Много знал хороших людей, душой и сердцем болеющих за порученное дело. Легко было работать с секретарём Кадлубищенского сельсовета Брыкуном, директором Березинского заповедника Савастьянчиком.

 Послали меня на шестимесячные курсы при Минском облисполкоме. Его председатель Паращенко, секретарь Ипрокашка, инструктор инструкторского отдела Гольсберг разговаривали со мной на равных, чем вызывали моё искреннее уважение к ним. После курсов меня оставляли в области инструктором, но я не дал согласия.

 По возвращении в район на заседании бюро райкома комсомола, членом которого я являлся как инструктор райисполкома, меня избрали вторым секретарём райкома. Председатель райисполкома полковник Андрей Максимович Пантелеев возмутился, что у него забрали инструктора, но первый секретарь райкома партии Пётр Борисович Катюшенко руками развел: должность выборная, ничего изменить нельзя. Хитрил, конечно. Он мог всё!

 Поскольку я был членом коммунистической партии, меня наравне с партработниками продолжали направлять в сельсоветы читать лекции, контролировать посевную и уборочную компании.

 Что касается моего участия в войне, то на фронт год моего рождения, 1924-й, не призывался. В 17 лет ушёл в партизаны. После освобождения Бегомльщины меня мобилизовали на фронт. Закончил войну на острове Рюген. Демобилизовался в 1947 году. Стал на учёт в военкомат и месяц отдыхал по закону. Стал на комсомольский учёт, и райком комсомола дал мне рекомендацию на должность инструктора Бегомльского райисполкома, председателем которого был полковник Пантелеев Андрей Максимович. С этого началась моя трудовая жизнь.

 Вторым секретарём райкома комсомола я был до 1952 года. Потом меня послали в Минскую школу совпартактива. После её окончания из Томска приехал мой дядька, организовал мне вызов в закрытый номерной город, где я после соответствующей проверки был назначен освобождённым секретарём комитета комсомола режимного предприятия. Потом стал начальником цеха.

 Недавно ездил на кладбище в Горелое. Там лежат мои мать, отец, брат 1919 года рождения, племянник. Деревня ещё живёт, но уже моих знакомых нет - все перебрались на тот свет.

Записано в 2014 году.