142. БЫЛИ ЯСЛИ ПО КАРЛА МАРКСА. Жерносек Светлана (99)

 Родилась в райцентре Улла теперь Бешенковичского района в 1951 году. Окончила Витебское медицинское училище по специальности «Санитарный фельдшер». Работала санфельдшером в Слободской участковой больнице, медсестрой-воспитателем в яслях №2, воспитателем в детском саду №5. Живёт в Лепеле.

 Папа мой, Геннадий Фомич Кищенко, был коммунистом, поэтому работал там, куда пошлёт партия. Таким образом попал председателем колхоза в Матырино, затем в Сушу, а после назначили директором областной племстанции, которая базировалась в Лепеле на месте теперешней лесофабрики «Экотех». Семью, естественно, таскал за собой. Вот и пришлось мне учиться в пяти школах.

 В Витебском медицинском училище я выучилась на санитарного фельдшера. Им меня и направили в Слободскую участковую больницу. Врачом был Смунёв, лаборанткой Ванда, акушеркой – Надечка. Даже родильная палата имелась, и мне однажды пришлось роды принимать. Проработала там года два, как больница начала закрываться. Медперсонал сократили. Шёл, кажется, 1972 год. Я как раз пошла в декрет. Длился он тогда два месяца до родов, столько же после родов, и до исполнения года ребёнку позволялось сидеть дома за свой счёт. Кто не мог пристроить годовалого ребёнка, увольнялся с работы. А куда деться после того?  В то время в Лепельскую санстанцию можно было влезть лишь по большому блату. Главврач Гайсёнок мне предложили пойти поработать воспитателем в детские ясли по улице Карла Маркса. Мою дочку нужно было куда-то пристраивать, а предложение означало, что её буду сама же воспитывать в своих яслях, и я согласилась. А Слободская больница вскорости вновь открылась – с год всего не работала.

 Раньше в детских яслях были воспитателями не педагоги, а медики. И относились эти детские учреждения не к районному отделу народного образования, а к районной больнице. Так что, можно сказать, я устроилась соответственно образованию. Моя должность так и называлась – медсестра-воспитатель. Лишь человека два не имели ни медицинского, ни педагогического образования. Только лет через пять после моего прихода детские ясли перевели в подчинение районо.

 Ясли отличаются от детсада возрастом воспитанников. У нас были дети от нуля до трёх лет. Матери-одиночки приводили своих малышей с двух месяцев. Весь контингент воспитанников подразделялся на группы: ползунковая – с двух месяцев до года, маленьких - с года до полутора лет, больших – с полутора до двух лет, и старшая – с двух до трёх лет. При достижении трёх лет дети уходили в детские сады. Причём родители не решали эту практически неразрешимую проблему на то время – устройством детей занимались ясли.

 Как теперь помню, был у меня восьмимесячный Игорёк Макаров, мама работала в музыкальной школе, потом – мальчик Соломахо такого же возраста – мама уехала на учёбу. Кто немного ходил, тот следовал за мной, уцепившись за юбку. Кто ещё не стал на ноги, ползал в коллективном большом манеже.

 Ввиду повального дефицита свободных мест в детских дошкольных учреждениях, народ наши ясли называл Райкомовскими. Работники райкома партии бесконечно пёрли в них детей своих и детей родственников, друзей. Помню, один год у меня в группе было 42 ребёнка. Понимая, по какой причине заходит ко мне заведующая яслями Белисониха с недвусмысленной улыбкой. Опережаю её маханием рук: не надо! А она:

 - Геннадьевна, надо! Из райисполкома начальник. Как себе хочешь, а возьмёшь.

 Теперь часто спрашиваю у знакомых воспитательниц детских дошкольных учреждений, сколько у них детей. Отвечают:

 - Ой, так трудно, так трудно работать! 12, а то и 15 бывает.

 - Детки, - говорю собеседницам, - какие вы счастливые, имея такую работу. А я 42-х смотрела.

 Да, тогда были молодые, как-то не зацикливались на трудностях. А если б теперь кто дал столько детей досматривать, современные воспитатели с ума бы сошли.

 Совсем другое отношение родителей было к воспитателям. До сего времени при встрече родители моих ясельных воспитанников остановятся, поинтересуются делами, здоровьем. С двух месяцев воспитывала дочку Олечки. Так теперь, как только увидят меня обе, мама говорит дочке:

 - Это же твоя мама пошла! До трёх лет она тебя воспитывала больше, чем я.

 Теперь Олина дочка своих две дочки имеет. А как встретит меня, всегда поздоровается, разговор заведёт, ясли вспомнит, хотя, вряд ли она сохранила в памяти события, которые происходили в её трёхлетнем возрасте.

 А те мои воспитанники, которых я после смотрела до самой школы в детском саду, несомненно, помнят меня. Но могут пройти мимо и сделать вид, что не заметили. Я или родители их так воспитали? И ни то, и ни другое. Это сделала эпоха.

 Тогда, если ребёнок где-то пальчик прижал, кто-то кого обцарапал, я начинаю виниться перед мамой пострадавшего ребёнка, а она рукой машет:

 - Да ладно, Геннадьевна, где вы за всеми усмотрите. Заживёт!

 А позже, случись такое в детском саду, можно было существенный нагоняй получить не только от родителей, но и от начальства.

 Заведующей яслей была Беленсон Галина Юдифовна. Потом она уехала в Израиль. Недавно звонила мне, говорила, что хочет в Беларусь. 97 лет ей. Второй заведующей стала Ольга Ивановна Протченко, до того воспитатель. До сих пор с ней дружим. Работает во вневедомственной охране дежурной на пульте. Нянечкой была Анна Игнатьевна Кривонос (недавно умерла), Надежду Ильиничну помню (умерла), Тамара Викторовна Семенько теперь возле меня живёт. Коллектив был дружный. Друг друга выручали. Был такой случай. Повар выбросила за порог косточку. А мой ребёнок повис на перилах и неожиданно свалился как раз на эту косточку. Лицо пробил. В больнице наложили шов. Я с ужасом ожидала прихода родителей. А маму первой встретила Галина Юдифовна и так разжалобила, сказав, что воспитательница в связи с чрезвычайным происшествием горько плакала, всем коллективом успокоить не могли, высокое давление себе нагнала, вряд ли стоит её очень сильно ругать дополнительно… Так обработала родительницу, что та принялась меня не ругать, а успокаивать. Вот, что значит, иметь заведующую еврейку. Любой конфликт улаживала мгновенно. Праздники вместе отмечать складывались. Никаких сплетен не ходило.

 Стационарных кроватей не было. На группу – игровая комната. Как только наступает обед, детей за стол сажаем, а сами расставляем раскладушки (само мало 35), укладываем тюфяки, застилаем. А после сна по одному ребёнку подымаем, одеваем, за стол отправляем и за следующего берёмся. И так каждый день. Это теперь я понимаю, что было тяжело, а тогда, молодые, мы этого не понимали, такая работа считалась нормальной.

 Столовки не было. Нянечка приносила еду в группу, где стояли столы. Я усаживала детей. Посуду убирали вместе.

 Двор для игр был хороший, разгорожен по группам детей. Малые архитектурные формы были. Игрушки выносили из помещения.

 Канализацию прокладывали при мне. Унитаз на коридоре установили няням горшки опорожнять. Был титан для подогрева воды. Она была подведена лишь в прачечную и коридор.

 Ясли наши носили номер 2. Вмещали до сотни детей. Находились они по улице Карла Маркса чуть ближе к Пятачку от позже построенного Даниловичем особняка. Точнее, на месте яслей второй дом возведён. А исчезли они следующим образом. Пошла я в декрет второй дочкой. Звонит мне заведующая Ольга Ивановна: нас закрывают. Не специально. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Взялись делать капитальный ремонт. Вскрыли доски, а под ними труха. Здание сгнило окончательно. После декрета я уже пошла работать в «шестой» сад, что возле милиции. Отработала в яслях 10 лет – с 1975 по 1985 год. Спрашивала у Ольги Ивановны, сколько лет яслям, не знает и она. Её Сергею уже 52 года, а он ходил в ясли №2.

Записано в 2015 году.