146. ЛЮБОВЬ ПРИМИРИЛА ВРАЖДУЮЩИЕ СТОРОНЫ. Азарёнок Вера (103)

 Родилась в 1929 году в деревне Веребки Лепельского района. Работала дояркой в колхозе. Жила в Веребках. Умерла.

 Хапун в Веребках начался неожиданно. Народники вытаскивали из хат стариков, молодёжь, детей. В число их попала и я. Шёл мне тогда 16-й год. В Лепельской тюрьме я оказалась самой малой. Потому надо мной не издевались, как над другими узниками. Наоборот, не гоняли на тяжёлые работы, а направили на кухню мыть посуду.

 Недолго я была узницей. За неделю моего нахождения в тюрьме фронт приблизился к Лепелю. Что сталось с другими заключёнными, не знаю. Помню, что я попала в состав группы, которую начальник тюрьмы запугивал советскими войсками:

 - Разбегайтесь, а то русские погонят вас в Сибирь или расстреляют на месте.

 Я приближению Красной армии была рада – меня освободили из тюрьмы.

 Из Лепеля за десяток километров до Веребок пошла пешком старым Борисовским шляхом, через Забоенье. Дорогу знала, ходила в город с папой Лукашём Шушкевичем. Ноги сами несли на свидание с мамой, братьями и сестрой. Вот только отца не увижу. Забрали его во время первого веребского хапуна. Зря я надеялась, что в тюрьме встречу его.

 За Забоеньем начался лес. Не доходя с полкилометра до Черноручья, услышала человеческие вопли и автоматные выстрелы. Было страшно, однако любознательность победила. Болотиной неприметно приблизилась к сборищу людей. Увидела, как человеческие силуэты падали от автоматных очередей оккупантов. Бросилась прочь. Лишь значительно позднее узнала, что была свидетельницей ужасного расстрела евреев рядом с новой Минской шоссейкой.

 …Мама лежала на печи. Мне несказанно обрадовалась.

 Год мы ожидали возвращения папы. Надежды на лучшее развеяла веребчанка Зося Хацкевич, которая под конец лета 1945-го возвратилась из Освенцима. Она рассказала, что накануне освобождения Лепельщины её вместе с папой погнали в Германию. По дороге он высох в щепку не столько от невыносимых арестантских условий, сколько от печали по оставленным на волю судьбы родным. В Германии односельчан разлучили. Уже тогда Лукаш был еле жив. Не мог он в таком физическом состоянии выдержать заключение. Зося на себе изведала жизнь в концлагере, потому сказала уверенно:

 - Лукаша можете не ждать…

 Не до учёбы было мне – нужно было думать о хлебе насущном, а не о тетрадях с книгами. Взялась коров колхозных доить.

 Шли годы. Жизнь постепенно улучшалась, брала своё. Почувствовала, что пришло время семьёй обзаводиться. Было с кем. Давно знала Василя Азарёнка с «той стороны» Веребок.

 Издавна Веребки на две части (Веребки и Бусенки) разделяли Веребский канал и река Береща. В Веребках Витебской губернии жили казённые люди, которые работали на гидротехнических сооружениях Березинской водной системы и сплаве леса по ней, имели неплохие и стабильные государственные заработки. Бусенки Минской губернии населяли крепостные люди, забесплатно гнувшие спины, отбывая панщину. Зажиточные веребчане злостно насмехались над бедными бусенковцами. Потому с давних времён существовала вражда между двумя частями одной деревни. Враждовали между собой взрослые, молодёжь, дети.

 Дружба меня, бусенчанки, с веребчанином Василём Азарёнком неприметно переросла в любовь. Наперекор неписаному правилу поженились мы в 1953 году, тем самым внеся определённую лепту в примирение враждующих сторон в полном смысле этого слова, поскольку противоположную часть деревни население до сего времени называет не иначе, как «той стороной». В том же году нашу молодую семью пополнил сын Вася, через два года – дочь Галя, ещё через шесть – Володя.

 Муж Василь работал мастером в леспромхозе, получал приличную зарплату. Поэтому мы считались зажиточными сельчанами. Леса можно было выписывать вволю, и рукастый Василь развернул стройку на всю усадьбу. Сначала пересыпал старую хату Лукаша. Вокруг неё будто капустную рассаду начал «садить» многочисленные хлева, истопки, пуни. Со временем они «обрастали» всё новыми и новыми строениями. Мама постоянно ворчала на зятя, что задействует на строительстве приехавших в отпуск её многочисленных детей, не позволяя им отдохнуть, и вообще, зачем такие хоромы.

 Василь был молчаливым человеком. Спокойно выслушивал тёщу и продолжал закладывать за срубом сруб…

 В Веребках на дамбе между каналом и Берещей построили курятник. Я взялась смотреть курей. Через несколько лет птичий двор ликвидировали, и я снова пошла доить коров.

 Ничто не бывает вечным. Нашу размеренную жизнь последних десятилетий первой нарушила смерть мамы, Лидии Шушкевич. Уже в этом столетии болезнь отправила на тот свет Галю. Три года тому назад не стало Василя. Ослабла и я. Болезнь пригнула меня к земле. В голову часто вселяется что-то непонятное. Оно может подтолкнуть меня пойти в лес, на шоссе. Следит за тем сын Володя, который смотрит за мной. Часто с латышской Юрмалы приезжает Василь-младший, закупает для нас продукты, справляется по хозяйству. Зять Саша, муж Гали, ежемесячно возит меня в поликлинику.

 После меня с Василём враждующие части Веребок ещё больше примирила женитьба веребчанина Василя Мисника с бусенчанкой Валей Демко. Привёл в Бусенки жену Нину с «той стороны» Владимир Прусский. Теперь обе стороны живут мирно и дружно.

Записано в 2007 году.