1. Близко, но нас там не было. УЛЛЬСКАЯ ПЕТЛЯ

 Снег пошёл! Нужно срочно срываться в скитание, пока «Мат» в состоянии преодолевать заносы. Куда поближе податься, чтобы обратная дорога не превратилась в каток, как случилось во время исследования Глинницы-Толпянки (описано здесь: «В осеннюю пургу – вдоль Глинницы»)? Есть у меня давно задуманный маршрут: обследовать большую петлю Уллы между озёрами Боровно (Боровенко) и Огзино.

 Маршрут на исходную точку описывать не буду, поскольку недавно его подробно излаживал здесь: «Артефакты под ногами. По ним ходим. Но не знаем».

 Остаётся вскарабкаться на крутую гору и обязательно оказать внимание каменному Крыжу, таинственным образом очутившемуся здесь.

 В репортаже о Крыже я называл много версий его происхождения. Мне больше нравится о нахождении на этом месте языческого капища. Такое мнение у меня вызывает ров, обрамляющий со всех сторон гору. Она может быть и неустановленным доселе городищем.

 Но я не археолог, поэтому всего лишь выказываю понравившуюся мне мысль. Наш друг Иван Рисак из Петрозаводска утверждает, что между горой и Уллой до войны было пастбище. Теперь здесь густые лиственные дебри. Слева их распространение ограждают заброшенные поля фильтрации старых очистных сооружений Лепеля.

 Специально не шёл сюда – сами ноги привели. Летом на этом обрыве устраивал бивак, а вообще был на нём трижды, только заезжал с противоположной стороны.

 Старая карта где-то здесь показывает хутор Аксентьевка. Мне – вниз по течению. Дорога ныряет в ольховые дебри. Низменный ров. И сосново-ольховые лесопосадки. Красиво!

 Что вообще меня привело сюда? Неизвестность. От моего дома до Крыжа ровно четыре километра, а что делается за ним, я не знал. Спутниковая карта рисует Улле большую петлю, а её содержание я не знаю. Неправильно это. Нужно непременно узнать! Вот какое-то староречье или удлинённый пруд, а я его доселе не видел. Минус мне за это.

 Минус и за незнание красивой поляны в разрыве лиственного бурелома.

 Но ведь главный объект моих скитаний – петля Уллы. Я ведь уже копирую её, поскольку компас крутится как юла – то показывает, что я с юга пришёл, то утверждает, что на юг иду. А в пасмурный снежный день внутренним чутьём расположение частей света не улавливается никак. Конечно, направление течения реки не теряется – она всегда слева по ходу.

 На заречной круче машина стоит. Значит, к озеру Огзино подхожу, которое находится на том берегу. Там - пик Улльской петли.

 Давно иду. Время кофе-паузы пришло.

 Сидеть на берегу – не идти по нему. Последнее - настолько трудное дело, что лучше уж сквозь кусты напролом продираться.

 Как только приближусь к воде, так сразу в тростниковые джунгли попадаю.

 Вот и лес за Огзинской протокой виднеется.

 Вышел на берег лишь для того, чтобы его увидеть. Кабы продвигаться дальше, нужно вновь заглубляться в бобровый неприбранный лесоповал.

 Думал, что рыболовы тропинку вдоль берега проложили. Чёрта с два! Их нога здесь не ступала, поскольку с удочкой не пролезешь сквозь приречные дебри. По тому берегу я много раз хаживал, рыбу удил и в Огзино, и в Улле, и в протоке. Кажись, вот этого соединения протоки с рекой не было. Наверное, недавно бобры прокопали или паводок размыл.

 А это уже сама протока в реку впадает. Раньше на ней мост был. По нему дорога в Большое Жежлино пролегала. Перед протокой деревня Огзино жила.

 Очевидный пруд. Несомненно, в нём Болотник затаился. Но он из-подо льда не выкарабкается – толсто мороз малые водоёмы замостил. Вчера он достигал минус 13, сегодня минус 10 градусов.

 Война отменяется – обед по расписанию. На берегу расположиться было бы приятнее, но там нет сосновых смоляков, которые горят несравненно лучше лиственного валежника. Главная пища бродяги, конечно, поджаренное на пламени сало и чай, лучше из приносной воды, поскольку иду вниз после санкционированного нескончаемого сброса городских очистных сооружений.

 Конечно, водопад сточных вод очищен по максимуму, но как-то не хочется вкушать оставшегося в нём минимума. Пообедал и напролом пошёл к реке. Но вышел не к самой Улле, а к её, по-видимому, староречью. Ну, не канал же в её сторону копали. Хотя, вполне возможно, что он остался со времён Березинской водной системы и использовался для отстоя плавсредств.

 Это я показал вид канала с его середины в сторону Уллы. Но от реки он отгорожен дамбой, с которой выглядит вот так, если стать спиной к Улле.

 Если повернуться на 180 градусов, то сразу перед объективом предстанут все три объекта: дамба, канал, река.

 Соединяются два водотока посредством узкого ручейка, с края разрезающего песчаную насыпь. Ничего не скажешь – загадка природы. Зачем был нужен здесь канал? Если это староречье, то почему течение поворачивало прежнее русло как раз на 90 градусов? Зачем было сдерживать приток воды в староречье-канал посредством дамбы? Вопросов уйма. Ответа ни одного. Именно такими загадками и интересны исследовательские блуждания по незнакомым местам. Пусть я не разгадал ребус с каналом, но я столько положительных эмоций сотворил в своих извилинах постройкой версий создания этого необъяснимого чуда, что стал даже здоровее себя чувствовать. Я уже не говорю, что кого-то ещё заинтересую этим искусственным объектом. А искусственным ли? Коловорот в мозгах получается. А в незнакомых местах он всегда возникает во множестве. Вот, например, уже перед дамбой взору предстаёт таинственный объект.

 Но таинственный он лишь для меня и большинства других. Однако ведь есть и такие, кто на нём работал первоначально. Иные работают после его окончательного перепрофилирования. Сейчас он называется прозаично: столярный цех мелиоративного предприятия (ошибаюсь, если он уже не оный в последнее время). А вот раньше здесь находился очень опасный схрон. Беседку для отдыха, видимо, построили после его упразднения.

 Колючая же проволока осталась. Правда, она практической роли не играет, поскольку отсутствуют целые пролёты ржавого заграждения.

 А хранились здесь советские взрывчатые вещества: аммонит, бикфордов шнур, детонаторы… Но они предназначались не для войны, а для свершения мирных взрывов по всему Советскому Союзу. Их посредством добывали старые корчи для лесохимической промышленности, полезные ископаемые, перенаправляли русла рек, рушили старые здания, создавали котлованы… И что интересно, взрывчатые вещества не крали для совершения диверсий. Ну, если только сами работники чуток рыбу поглушат… Да, взрывсклады охранялись, видимо, надлежащим образом. До сих пор по углам территории сохранились капитальные просторные вышки, на которых часовые Родины стояли.

 Я не знаю, как были вооружены здешние часовые Родины, а вот какое у них было вооружение в филиале рассматриваемого нами склада, который находился на территории смолокурки в Гадивле, знаю очень даже прекрасно. Естественно, там территория склада была поменьше, поскольку и аммонита с детонаторами и бикфордовым шнуром там хранилось в разы, а может и в сотни раз меньше. Ну, так слушайте про бдительность охраны.

 В 60-е годы на гадивлянском аммонитном складе у входа стояла мизерная дощатая будка для охранника, размером примерно с одноместный уличный туалет, чтобы часовой Родины не спал лёжа, а лишь дремал сидя. Часовым Родины часто требовались отгулы по личным обстоятельствам. Вопрос решался очень просто. Часовой Родины оставлял вместо себя своего родственника – лишь бы стоял человек с ружьём. Однажды часовой Родины Иван Демко из Слободы вместо себя оставил человеком с ружьём своего сына, а моего одноклассника Ивана Демко. Ватага гадивлянский друзей человека с ружьём пришла пообщаться с ним в охранную будку. Мой одноклассник для охраны кучи взрывчатки имел на вооружении обычное охотничье ружьё. Тогда картонных гильз к нему ещё не знали, и часовых Родины снабжали латунными патронами. Мы начали примерять их. Ни один патрон не вошёл в ствол из-за погнутости латунной поверхности. Так что ружьё гадивлянского часового Родины могло сыграть роль не более как палки.

 …После крайней будки через неизвестный мне доселе ручей переброшена вполне сносная кладка с непонятной пристройкой рядом.

 Когда-то от складов вела очень даже хорошо насыпанная дорога.

 Это было очень давно, поскольку я уже помню асфальт к складам, по которому от Минского шоссе ездили к озеру Боровно, которое так только на карте пишется, а все его называют Боровенком или Боровенским. А вот куда вела древняя дорога, непонятно, поскольку на её пути лежала Нюльская протока в Уллу и сама Нюля. На озере уже рыболовы восседают, щуковок наставили.

 Уже на средине озёрного залива оглянулся на свои следы. Можно не бояться провала, поскольку рыболовы не проваливаются.

 Но мне нужно преодолеть ещё один залив, образованный протокой, соединяющей Боровенку с Нюлей. Мороз не смог одолеть течение водотока.

 Придётся обходить, что весьма и весьма нелегко проделывать по пожухлой болотной осоке и высоким кочкам. По кустам идти легче. Знаю, что в них есть подобие дороги, которую обнаружил в прошлую зиму во время путешествия по периметру города. Возникает интерес: лежит ли до сих пор самый уединённый на Лепельщине телевизор, который я тогда обнаружил. Жив Курилка!

 Можете сравнить, как электронная находка изменилась за год, здесь: «ЛЕПЕЛЬ. Большой периметр малого города (часть 3)». А я поспешаю к своему «Мату», засыпанному непрекращающимся с утра снегом - четыре часа ведь шляюсь по приятным мне туркам-боркам.

 Вот так ещё одно пятно, на карте Лепеля ранее воспринимавшееся мной белым, исследовано. Значит, жить мне будет спокойнее.

 Интересной получилась вылазка. Вроде близко, а раньше в Улльской петле быть не приходилось. А интересно-то как в ней, оказывается! Даже забыл, что сегодня последний день года. Но выпить всегда успею, а вот посмотреть всё ранее невиданное, могу не успеть.

 Здравствуй, Новый год!

 Ты уж извини, но я сегодня покину твой богатый стол и сбегу делать новые открытия для собственной неукротимой души.

31 декабря 2015 – 1 января 2016.

 P.S. Уже когда загрузил свои бродяжьи зарисовки, посмотрел на спутниковую карту и сделал сенсационное открытие: озадачивший меня канал никакое не староречье, а всамделишний канал, только недостроенный. Это ж во время строительства Березинской водной системы добрый оккупант царь Павел Первый хотел срезать Улльскую петлю, чтобы не усложняла судоходство.

  Но почему-то не получилось. Оказывается, и двести лет назад случались недострои. А добрым оккупантом я всегда называю русского самодержца Павла потому, что построенный им Великий водный путь дал развитие Лепельщине и превратил Лепель из сельского поселения в город. И не он непосредственно нас оккупировал, а его нелюбимая мама Екатерина Вторая, презиравшая собственного отпрыска. Вот и небольшой ликбез получился.