181. ДОМУ ПРИКАЗАЛИ ЖИТЬ 100 ЛЕТ. Круглик Анатолий

 Родился в 1952 году в деревне Гадивля Лепельского района. Окончил Глубокское сельское профтехучилище. Работал трактористом в колхозе «Родина», водителем лесовоза в городе Новоенисейск Красноярского края, водителем автобуса на строительстве Игналинской АЭС, водителем бензовоза в ОАО «Черейщина». Живёт в деревне Черейщина.

 Воспоминания о прошлом нужны для будущих поколений? А я расскажу про свою настоящую проблему, поскольку она, пока выйдет эта книга, станет уже исторической невероятностью. Действительно, потомки должны знать, как нас дурачит существующая в стране система и как она ценит верную службу ей на протяжении всей трудовой жизни.

 Побросала меня судьба-злодейка по советскому миру необъятному. Но это совсем другая история. А та, о которой собрался рассказать, завязалалась, пожалуй, в восьмидесятых годах, когда в Литовской ССР началось строительство Игналинской атомной электростанции и атомграда Снечкуса. Устроился я на стройку водителем, создал семью, получил квартиру. Был отправлен в служебную командировку на четвёртый энергоблок Чернобыльской АЭС в 1988 году. Получил дозу вместе со званием ликвидатора, которого меня потом лишил уже директорат Беларуси.

 Но на лишение я сам нарвался, убежав из молодой страны Литвы в родную Беларусь. Сразу возникает вопрос: почему? Испугался литовского национализма, а ещё того, что литовцы приготовились исковеркать мою фамилию - Круглика превратить в Кругликаса, а ещё - нежелания учить литовский язык. Сейчас очень о том сожалею, поскольку моя сестра Аня Крицкая приняла литовское граждаство и живёт себе, припеваючи, в теперь уже городе Висагинасе, так и не став Крицкене.

 В общем, продал квартиру, переехал на Лепельщину, устроился водителем в агрофирму «Белая Русь» (теперь ОАО «Черейщина»), получил хату в деревне Бабча.

 Плохая была хата: старая, сырая, холодная. Десять лет горевал в ней с женой и двумя сыновьями. Но жизнь-то всегда стремится к лучшему. Ещё на моей памяти мои родители были колхозными рабами, а их сын уже стал вольным колхозником: хочу работаю, хочу дурака валяю.

 Я дурака не валял - работал. За что постоянно имел от руководства сельского хозяйства благодарности устные да письменные. Вот и хату через десять лет мне поменяли на лучший дом. Правда, не новый, десятилетнего возраста, но всё же не старый. В нём семь лет жила семья тракториста и доярки, но повздорила с председателем и выехала в Россию.

 Три года дом простоял пустой, что для него гораздо разрушительнее, чем эксплуатация втройне продолжительнее. Но жилище то было выкуплено бывшими жильцами. Вот и возвратились они после трёхлетнего отсутствия продать его обратно в агрофирму. Агрофирма не против снова приобрести дом на свой баланс, но в надлежащем состоянии. Вот и поставил председатель условие: приведите строение в порядок, тогда и куплю.

 Засучили рукава бывшие хозяева, за ремонт взялись. Что-то сделали, пришли за расчетом за выполненный объём работ. Оценили, подсчитали и выдали ремонтникам столько, что хватило на полторы бутылки водки. Больше законных домовладельцев никто не видел - испарились.

 Не знаю, рад был такой ситуации председатель, или же кручинился, но предложил мне переселяться в «новый» дом. Осмотрел я его, протёр волосы до лысины, но согласился. Взялся восстанавливать строение из руин. Да-да, после того, как бывших хозяев «кинули» с расчетом за ремонт, они со зла сломали обратно не только то, что сделали, но и то, что оставалось целым - оборвали электропроводку и обои, оббили штукатурку на стенах, потолкли стёкла в окнах.

 Но я настырный. Всё исправил, как нужно. Переехали. Живём. Но жильё ведь не моё - колхозное. Это только шутка такая бытует с советских времён, что «всё вокруг колхозное - всё вокруг моё». Нужно дом выкупать у колхоза.

 Несколько раз собирался это сделать. Да ведь в сельском хозяйстве трудовой день регламентируется не графиком рабочего времени, а световым днём, и определяется неопределённым термином: от темна до темна. Некогда было бумажным производством заниматься. В общем, профукал я приватизацию. Спохватился, когда руководитель Беларуси приказал передать невыкупленноё жильё в собственность государства. Но срок дан солидный - выкупай на здоровье.

 Взялся я выкупать. Вызвал кадастровую службу. Оценили дом в 85 миллион беларусских рублей, что на начало 2014 года было 8790 долларов. Конечно, не видя дома, трудно судить, много это или же мало. Но я и не прошу это делать. Я только хочу спросить у здравомыслящих читателей их взгляд на следующее действо кадастровой службы. Определили они моё кирпичное жилище на 20 процентов изношенным. А вот теперь давайте считать вместе.

 Дом простоял от своего рождения 20 лет. Согласно оценке, за это время износился на 20 процентов. Значит, полный его износ должен произойти в столетнем возрасте. Это какой такой советский кирпич может выдержать сто лет? В Минске рушатся уже не только немецкие и сталинские дома, но и хрущобы, которым полсотни лет. Значит, моему гнезду приказали нереально долго жить - аж до ста лет.

 А как же колхоз (для удобства восприятия буду дальше называть так теперешнее открытое акционерное общество «Черейщина»)? Уважил: списал с меня аж 20 процентов от оценочной стоимости дома - по одному проценту за год работы. Узнав об этом, старый председатель за голову схватился и сказал, что оценён дом неимоверно высоко, и лично он половину бы стоимости с меня списал. А новый руководитель и слушать меня не стал - такое правило, и всё тут.

 Не стал со мной возиться и юрист райисполкома. Председатель райисполкома выслушал, однако отмахнулся - приватизация вопрос сложный, требует скрупулёзного разбирательства. Платный общественный юрист меня поддержал, сказал, что могу рассчитывать на победу в суде, но могу и проиграть, после чего получу внушительное наказание в виде огромных судебных издержек.

 Поплакала семья да начала собирать десятки миллионов обесцененных денег. Весь вклад сына использовали, который он создал, многие годы полностью вкладывая зарплату. Кое что одолжили. Оставшуюся сумму разрешили выплачивать в виде кредита в сумме чуть больше за полмиллиона рублей. Пошли мне навстречу, значит.

 Я уже три года как на пенсии. Но своего бензовоза не бросал. В любой час дня и ночи выезжал на задание по первому зову директора. После же возни с выкупом дома настолько осерчал на руководителя, что забрал трудовую книжку из колхоза. Тяжело мне без работы, мучаюсь, но возвратиться обида не позволяет.

 Вот так, дорогие потомки, в наше время вводили в нищету своих работников предприятия - последователи первоначальных колхозов.

Записано в 2015 году.