210. СТРЕЛОЧНИЦА. Волкова (Шкирандо) Зинаида

 Родилась в 1929 году в деревне Рудня Лепельского района. Работала грузчиком леспромхоза в Лепеле, грузчиком треста «Уралхимпромстрой» в Березниках Пермской области, стрелочником в Шахтах Ростовской области, путевым рабочим и стрелочником в Лепеле. Живёт в Лепеле.

 Моя школа жизни – железная дорога. Обычная общеобразовательная - не в счёт, поскольку в Рудницой начальной я училась всего три года – пришла война и лишила меня образования. Но я рассказывать буду не про войну и принесённые ею тяготы и лишения, а про свою трудовую жизнь под стук паровозных колёс. Впервые его услышала в 1945 году, когда пошла в леспромхоз загружать вагоны брёвнами. 16-летней девчонкой вместе с семерыми грузчиками верёвками затаскивали стволы в вагоны по наклонным хлыстам. Бригадирила Женя Мальчевская. Сколько получала, не помню. Вся зарплата уходила на отоваривание карточек. По ним получали всё – от муки по девять килограмм на человека и половину этого на иждивенца в месяц до ткани на одежду, предназначенной для солдатских гимнастёрок… Находился склад леспромхоза там, где сейчас железнодорожный вокзал.

 В 48-м или 49-м году завербовалась на Соликамский химкомбинат. Пошла, как говорится, по специальности – стала грузчиком треста «Уралхимпромстрой» в городе Березники Пермской области. Сохранилась фотография бригады грузчиков в полном составе. Я стою крайняя справа.

   20 лет загружала-выгружала грузовые вагоны и машины со стройматериалами и металлическими фермами. На Урале поженились с Иваном Волковым и уехали на его родину – в донбасский Шахтёрск. Там полностью связали себя с железной дорогой – я стала стрелочницей, муж – составителем поездов. После перешёл в шахтоуправление, и нам дали хорошую квартиру. Но остаться навсегда на Донбассе не получилось – заболела дочка, и врачи предупредили, что умрёт, если не поменяем климат. Я написала письмо в Оршанскую дистанцию пути с предложением своей специальности стрелочницы и мужа – составителя поездов для работы в Лепеле при условии, что дадут жильё. Предложение приняли, и в мае 1972 года мы всем семейством заявились в Лепель. Вернее, не в сам город, а за три с половиной километра от него в Казарму. Так назывался железнодорожный барак за Жерствяниками.

 Поначалу меня поставили путевым рабочим. Их ещё называют путейцами. Звучит вроде даже романтично. На самом же деле путейцы меняют шпалы, рельсы… Вдобавок к неимоверной физической нагрузке на протяжении дня приходилось три с половиной километра утром преодолевать из казармы в Лепель и столько же вечером обратно. Спасибо дежурному по станции Вячеславу Александровичу Клевзо – заметил мою старательность и через семь месяцев перевёл стрелочницей.

 Определённого поста у стрелочников не было – по всей дистанции ездили на подножке паровоза от стрелки к стрелке. Особенно много груза приходило заслоновским военным. Нужно было туда заехать в висячем положении, чтобы перевести стрелку и развернуть состав.

 Рабочий процесс проходил так. Жду поезд. Возле меня останавливается. Залезаю на подножку. Вишу. Фонарь висит на шее, из-за пазухи торчит метёлка для сметания снега со стрелки. Перед ней машинист должен по правилам остановиться, но это долго, потому лишь приостанавливался. Стрелочники спрыгивали на ходу. Часто падали. Пока паровоз остановится, я успеваю обогнать его, перевести стрелку и обратно заскочить. Машинист набирает скорость до следующей стрелки, а я трепещу на ветру с метлой за пазухой. Можно, конечно, в кабину забраться, но не успеешь залезть и вылезть на дистанции от стрелки до стрелки.

 Много работы у стрелочников было и в лепельском тупике – здесь и комбикормовый завод, и молочный комбинат, и леспромхоз, и нефтебаза, и торговая база… Раций тогда не было. Звонят по телефону из Заслонова, что состав выезжает в Лепель, и я бегом бегу на стрелку, чтобы вовремя перевести её.

 Работу стрелочника красноречиво характеризует тот факт, что на ней подолгу не задерживались – поработает человек год-два и уходит. Дальчанина, Кривель ушли на молокозавод. Мне же уволиться нельзя – жильё служебное. Потом втянулась, привыкла. Долго продержалась Мария Шабуня из Забоенья.

 Семь лет жили под громыхание паровозных колёс в Казарме. В1979 году в железнодорожном здании, где располагалась Захаренкова столовка, освободилась квартира Семёна Лейко (утопили в Боровке) и, поскольку он был разведён и одинок, нас заселили туда. Жить стало легче, хотя характер работы не изменился. Люди думают, что в Лепеле поездов мало, поэтому перевёл стрелку и отдыхай до следующего приезда состава из Орши. Это далеко не так. Паровоз постоянно сновал от предприятия к предприятию. Так что стрелочник всегда был при деле – перевёл одну стрелку и пошёл к следующей.

 Каждые три года нужно было проходить медицинскую комиссию. Незадолго до пенсии медики запретили мне работать стрелочницей, и меня перевели в Дом бригад. Это двухэтажка перед вокзалом, в которой отдыхают поездные бригады между рейсами, а раньше ещё и гостиница была. Я там убирала до пенсии и два года на пенсии.

 Захаренкову столовку разрушили, а жилая часть здания продолжала стоять. Со временем начал прорабатываться вопрос о расселении её жителей. Оба Григоренко к тому времени умерли. Мисника выселили в Боровку. А мне повезло. Тогдашний председатель райисполкома Евгений Слесарев, узнав, что мой покойный муж был участником войны, отправил меня в военкомат за свидетельством и по нему дал однокомнатную квартиру в доме на болоте, как называют нашу пятиэтажку возле универсама. Я тогда была уже на пенсии.

 Осталось в тему сказать, что моя дочка Таня Иванова, из-за которой мы покинули Донбасс, 34 года отработала на железнодорожной станции Лепель товарным кассиром и приемо-сдатчиком, на пенсии. Внук Олег Демянко – машинист тепловоза. Получается династия железнодорожников в трёх поколениях. 

Записано в 2016 году.