213. ПО МИННЫМ ПОЛЯМ АФГАНА. Зайцев Виктор

 Родился в 1964 году в деревне Далики Лепельского района. Окончил Слободскую среднюю школу. В 1982 году призван на действительную воинскую службу. Направлен в учебку инженерно-саперных войск в город Волжск Волгоградской области. В том же году попал в Афганистан. Служил по июнь 1984 года сержантом, командиром саперного отделения инженерно-саперной роты 66-й отдельной мотострелковой бригады, дислоцировавшейся в городе Джелалабаде. Работает на телезаводе «Витязь». Живёт в Витебске.

 Служба моя заключалась в сопровождении колонн и участии в боевых операциях. Ходили с десантниками и пехотой. Если в горы идем, то вместе, когда колонна идет по равнинной местности, то тогда выступаем первыми. Я сержант, старший. Офицеры редко с нами ходили. Впереди колонны мое отделение - это десять человек. Но десять никогда не было. Были больные. Человек шесть-семь оставалось. Очень болели болезнью Боткина… Ранен не был.

 Однажды вели колонну из Асадабада в Джелалабад. На маршруте было такое укрытие Бабур. Зашли в ту щель, там стояли мины. Их нам снять не давали. Мины, когда обычно ставят, их охраняют, чтобы не сняли саперы. Ты поднимаешься на дорогу, они тебя обстреливают. Бьют так, что голову не поднимешь.

 Мы там переночевали, в ущелье. Чтобы колонну не пожгли ночью, нам был приказ углубиться в долину и поставить мины, чтобы они ночью не подошли к колонне. Опасались, что душманы нападут со стороны гор и с близкого расстояния сожгут колонну из гранатометов.

 Ночью тихо углубились метров на 200, поставили минные поля и только вернулись к колонне, как начались взрывы. Духи уже шли, мы просто вовремя поставили мины. Враги нарвались на них и к колонне не пошли. За это на нас написали наградные. Все саперы, кто там был, получили награды. Курбацкий Юрка из Несино в том числе. Ночь отстояли, поскольку запланированный дневной переход не получился из-за заминированой дороги и плотного обстрела.

 Старший колонны нам объявил благодарность, а в части сказал, что все саперы будут награждены. Это было, когда прослужил уже полтора года. Кажется, стояла осень 1983 года или зима. Медаль мне вручали уже дома. Я работал в Полоцке, через отца меня нашли. Вызвали в военкомат. Приехал и получил медаль “За боевые заслуги”. У Курбацкого, кажется, также медаль такая. Он был во взводе разминирования, а я в саперном взводе. Ему пуля прошила бушлат. Ко мне прибежал, говорит: что-то на нем вспыхнуло. Посмотрел - воротник бушлата прошит пулей.

 Мы вместе с Курбацким учились в автошколе. Потом служили вместе. Он родом из Несино, а живет в Матырино. Тяжело мы после умеренной белорусской погоды переносили жару. Там что зима, что осень. В Джелалабаде жара - когда в Кабуле  минус 10, то у нас плюс 30. Невыносимо.

 Боевые операции были в основном осенью, зимой. Нас берегли. Наша бригада была для ведения боевых действий - операции, операции, караваны. Боевые операции - это когда оцепляют район. Десантники, пехота, все идут. Где-то месяц лазим, прочесывая кишлаки.

 Были полки, просто охранявшие. Они никуда не ходили. Вся служба - караул. А мы… Тем более, что я был командир отделения. Нас бросали в командировки - Асадабад, Метерлам. Там стояли два батальона бригады пехоты, а не было саперов. Мое отделение в командировку отправляли на месяц, на два. С ними и служили. Водили колонны, ходили на засады и в засады.

 В Метерламе я был полгода. Потом в Асадабаде - это самый южный город, на границе с Пакистаном. И там караваны, караваны. И наша задача - искать, находить, делать засады и брать эти караваны. Они шли с оружием в основном. Делаем засаду, ждем караван. Идет, мы его закрываем, проверяем, если караван мирный - отпускаем, когда с оружием, то убегает, но на верблюдах далеко не убежишь.

 Не было таких операций, чтобы не попали под обстрел. Во-первых, если мины ставят, их всегда охраняют. Вот ты идешь, начинают стрелять, значит, мины стоят. Так просто мины там не ставят. Им за это платят деньги. Машина подорвётся на мине, душман получает деньги. Если мы эту мину снимаем, значит, он ничего не получит. Поэтому и охраняют. Чтобы без обстрела мины снять - редкие случаи.

 При мне только раненые были. До меня погиб командир взвода. Он ехал на танке, наехал на фугас, тот взорвался. Сдетонировал боекомплект в танке. Оторвало башню, погиб полностью экипаж. Танкисты - наш старший лейтенант Погребняк, кажется, и три сапера. Да, когда я пришел, замкомвзвода мой погиб, сержант Айтабулов. Он сам узбек, кажется. На той операции я не был. Они куда-то поехали - и с концами.

 Сначала я был старшим сапером, первые полгода, потом командиром отделения. У нас были собаки. Мины были итальянские, их миноискателем не возьмешь - даже камни в горах давали фон. А собачье чутьё не подводило.

 Специально снятые мины не считали. На Пандшер когда ходили, за один день сняли более двадцати мин. Я тогда не был в Пандшере, это наши без меня сделали. Там мины итальянские, английские, а мы изучали советские. Когда пришёл, то этого не знал. А потом показали.

 Когда были в учебке, никто не говорил, что поедем в Афганистан. Самое страшное было, когда мы туда ехали - слухи, что нас везут на войну. Попали сначала в Туркестанский военный округ, в пересылку возле Ташкента. Думали - в часть, но там сказали, что это перенаправление. Догадывались. А такого, чтобы построили и объявили, что в Афганистан, такого не было. Посадили в самолет, полетели, куда - никто не сказал. Когда сели, тогда стюардесса объявила, что самолет совершил посадку в Кабуле.

 В Кабуле вновь на пересылку попали, и начали кого куда разбрасывать. Если пацаны спрашивали, куда, и узнавали, что в Джелалабад и в саперы, то говорили, что смертники. Представляете, как страшно?

 А если прослужил полгода, привыкаешь. Как будто так и надо. Страшно, когда остается месяц до дембеля. На операцию когда идешь, тогда какие-то чувства появляются, начинаешь думать. Привыкаешь ко всему.

 Я когда болел Боткина, нас отправили в Туркмению. Два месяца в больнице. Можно было остаться дослуживать в Союзе. Спрашивали. Я сказал, что поеду назад. Заболел, как уже прослужил полтора года. У нас если болеет один, то и все поголовно. Все из-за плохой воды. Там же воды нет. Идешь на операцию, любую речку нашел, начинаешь пить. Давали таблетки бросать в воду. Пить хочется страшно. С гор спускаешься, воды нет. Идешь к реке, реки горные, вода мчится с песком. Набираешь котелок, ждешь несколько минут, чтобы муть осела. Зимой вода идет чистая, а летом, когда в горах тает снег, с песком. Спускаешься с гор, стоит водовозка, и человек двести к ней. Чтобы попить, надо стоять час-два. А ты просто не можешь физически ждать столько.

 Часто болели малярией, брюшным тифом. Условия такие - грязь, пыль. В колонне идешь - лица не видно. Потеешь, пыль садится, а помыться негде.

 Тяжелые климатические условия. Меня забрали из беларуской деревни. Попал в субтропики. Это страшно. Перед армией закончил ДОСААФ. Год побыл дома, и забрали в армию.

 Едешь в колонне - не будешь же сто километров идти. Едем, пока не взорвется какая-нибудь машина. Подрыв есть, мы слезаем. Идем, проверяем. Если мины есть, снимаем. Проходим километра два, мин нет, едем дальше, до очередного подрыва. Если мина взрывается, то не всегда погибали. Это когда на машине. В танке совсем не страшно. Выбивает каток. Часа два меняем каток и дальше поехали. Когда подрывается “Урал”, смотря, чем наехал. Были случаи, машина подрывается, а все целы. Если фугас подрывается, тогда да. Фугас - это самодельное взрывное устройство. Самое страшное - фуга.

 У нас была машина СМР. Когда она подрывается, то рисуют звездочку. В ней днище укрепленное, не страшно. Первой идет машина с саперами. Если танк, то мы в нём, когда БТР, то на нём.

 Забыл сказать: в той операции, когда в ущелье Бабур были, ранили моего бойца Новоселова. Пуля попала выше сердца. Прошла навылет. Жив остался. Стреляют так, что голову не поднять. Старший колонны вызывает вертолеты. Вся техника, что была, работала по горам. Но от этого мало помощи. Танки стреляют, “Град” стреляет, вертолеты стреляют. Горы горят. Мы поднимаемся на дорогу, а по нам также стреляют. И выкурить душманов с засады трудно. Нам повезло, что шла колонна навстречу. Она также попала на засаду - снимала мины нам навстречу. Ночью, когда колонна стала, нам дали взвод прикрытия, и мы тихо зашли и заминировали подходы к нашей колонне. Такой приказ отдал начальник колонны подполковник Листопад. Мины ставили не извлекаемые, противопехотные. Против нас ставили противотанковые. Я за службу не снял ни одной противопехотной. Духи тоже ставили не извлекаемые - мина, а под ней еще одна. Верхнюю обнаружил, а снять невозможно. Или взрывали на месте, или кошкой сдёргивали. Был приказ: нашел мину - заложи шашку и взорви. Время не ждёт, колонна также не может долго ждать. Нашел очередную мину - колонна стала. Опыт пришёл, когда уже домой нужно отправляться. Тогда только начинаешь маленько соображать. А сразу как пришли - какие там вояки. Я гор никогда не видел до армии.

 Когда идет колонна, пехота в броне, а мы впереди колонны с бронежилетами, щупами, автоматами. У нас были машины с “котиками”, но они себя не оправдали. Мины итальянские, накачивающего действия. Под первой машиной не взрываются - как бы под ней воздушная подушка. Машина проходит, мина накачивается, как шарик. Проходит вторая - накачивается. Игла приближается к взрывателю, ближе, ближе. Взрыв может произойти в конце колонны. Мины пластмассовые, их находить трудно.

 В Афгане была минная война. Куда ни попади, везде заминировано. Еще засадные действия. Был случай, когда десантники попали на наши мины. Мы роту десантников снимали. Они полезли на гору, которая висела прямо над дорогой, и откуда колонны обстреливали. А там наши поставили мины. Когда минировали, мы не знали. Даже на картах не отметили минное поле. Подняли туда роту десантников, а они начали подрываться на наших противопехотных минах. А пошли без саперов. Нас ночью подняли. Ночью не работали, ждали утра. С восходом солнца сняли мины. Но было уже два трупа. А трупы как получились? Парень шел, встал на мину. Оторвало ногу. Упал плечом на вторую мину. Оторвало голову. Второй бежал. Начали стрелять. Рухнул, чтобы залечь, и прямо грудью на мину попал. Вообще-то противопехотная мина не убивает, она ногу отрывает.

 Видел ли душманов нос к носу? Да, в колонне во время движения. Выскочил один и из гранатомета выстрелил по танку. Сознательно на смерть шёл - его сразу убили. Видел, как пленных расстреливали. Десантники или пехотинцы спустили нескольких с гор, допрашивали. Потом отвели метров пятьсот в сторону и расстреляли.

 Часто интересуются, можно ли было писать, что находимся в Афганистане. Писали. На политзанятиях не то, чтобы запрещали, просто не советовали.

 Был случай. Боец фотографии с трупами домой отправил. Письмо задержали. Приезжал особый отдел и с ним разбирался. Еще был случай в командировке. Уезжали в Метерлам. Первая БМП наша, за нами шел Урал с танковыми снарядами. Мой сапёр сел в него. Въехали в город. Обычно народ, дети бегали, а здесь нет никого. Это насторажило: что-то не то. И вдруг подорвался «Урал» на мине в управляемом варианте. Рано взорвали. Взрыв получился под кабиной. Если бы чуть позже, под кузовом, то от колонны ничего бы не осталось. Водителю ноги оторвало, руку, глаз выбило. Сапера сильно контузило. Я их вытащил из машины, посадил в БМП.

 И базу ночами сильно обстреливали. Везло, что не взрывались снаряды в хранилищах. Был такой случай. У нас от КПП до асфальта где-то метров двести. Каждое утро проверяли дорогу. Один раз не проверили, были на операции. Прапорщик выпустил колонну. Взорвалась БМПшка.

 Дедовщина? Нет, такого у нас не было. Ну, старший, младший. Не было такого, как в Союзе. Если куда идти на операцию, и если я знаю, что молодой слабоват, идет более опытный солдат. Какая дедовщина, когда вместе идем под пули? Уважение, конечно, было к старшим. У нас в основном славяне, пару таджиков. Земляк Сергей Крицкий с Рудни явился перед моим дембелем. Он пришел из пехоты. Приходят молодые в часть, начинаешь спрашивать, есть ли кто из Беларуси, из Витебской области. Гляжу, выходит. Привет, привет. Это мой одноклассник. Жил в Рудне где-то до шестого класса. Потом в Лепель переехали. Он оканчивал техникум, поэтому позже пришел. Помог ему устроиться в роту, где больше беларусов.

 Обстреливали нас душманы обычно днем. Ночью было опаснее тем, что подойдут к колонне.

 После армии поехал в Полоцк. Там год работал водителям. Потом женился и уехал в Витебск. Сейчас работаю на телезаводе «Витязь» в центральном тепловом пункте.

Записано в 2014 году.