243. САВСКИЙ БОР ДЕРЖИТСЯ НА ШТЫХАХ. Штых Александр

 Родился в деревне Заболотье Березинского района Минской области в 1966 году. Работал в Витебске в ПМК-45, на малом предприятии «Домостроительный комбинат» кровельщиком, рамщиком. С 1999 года – лесником Березинского биосферного заповедника. Временно не работает. Живёт в деревне Савский Бор Лепельского района. 

 Поскольку повествование поведу про лепельскую деревню Савский Бор, нужно сказать, как я, инородец, здесь очутился. На мою родину, в Березинский район, приезжала к сёстрам Аня Автушко из Савского Бора. Познакомились. Поженились. Совместную жизнь начали в Витебске. Ввиду отсутствия просвета в жилищной проблеме переехали на родину жены.

 Савский Бор есть настоящий медвежий угол, как такие места справедливо называют живущие поближе к цивилизации люди. Бурого мишку встретить возле деревни совсем немудрено, поскольку лес со всех сторон примыкает к самой околице. Вообще, Савский Бор мог быть знаменитым населённым пунктом, если бы руководство Березинского заповедника и местные власти того пожелали. Но они этого не хотят. А дело вот в чём.

 Во время последней войны лучшего укрытия, чем в здешних лесах, партизаны найти не могли. Да, они располагались по всей необъятной лесной округе. Но место для партизанского госпиталя определили именно в Савском Бору. Ну, какой оккупант полезет наводить порядки в такую глушь? Вот и стали лечить раненых в этой деревне. Их размещали по хатам. Когда же накануне прихода Красной армии партизаны своими действиями вывели из себя немцев, те устроили блокаду врагам. Тут уж каратели наводнили все глухие места, поэтому партизаны были вынуждены переместить госпиталь в урочище Дубровка за пару километров от Савского Бора. В сумрачной чаще выкопали две землянки, поместили в них больных, медперсонал и замаскировали так, что обнаружить подземные жилища было практически невозможно, даже находясь поблизости.

 Не буду рассказывать, как мытарствовали раненые без медикаментов, пищи, воды, свежего воздуха, поскольку знаю это из книжек да рассказов ныне мёртвых старожилов. А завёл рассказ про госпиталь, чтобы напомнить людям сам факт его существования. Ведь не знает этого нынешнее поколение, поскольку его предшественники где забыли, а где и специально умолчали про героическое прошлое нашего края. И интересное с точки зрения истории лечебное учреждение постигло забвение.

 Естественно, что умерших в деревенском госпитале раненых хоронили на местном кладбище. Туда потом доставили и почивших в смрадных землянках-палатах. Добавили убиенных строевых партизан. Образовалось совместное гражданско-воинское захоронение. Оно существует. Изредка его приводит в порядок Домжерицкий сельсовет. Но этого мало, чтобы привлечь внимание к нашему краю заинтересованных людей, вездесущих туристов.

 Такое невнимание к важному этапу партизанщины было не всегда. В 60-х годах в Дубровке восстановили госпитальные землянки-палаты. Насколько они соответствовали оригиналу, судить не берусь, да это и не важно – никто не проверит. Главное, что великое дело сделано. В реконструированный лесной госпиталь потянулись туристы, школьники, студенты. Получился замечательный вклад в систему патриотического воспитания.

 Шли годы. За земляным новостроем не присматривали. Его, естественно, разрушило время и ненастье. Сейчас там сохраняются лишь ямы на месте землянок новых и старых да бетонная тумба с мемориальной доской.

 На мемориальной доске ошибочно указан год основания лесного госпиталя - 1942. Должно быть - 1944. До эвакуации в лес в 1944-м госпиталь не был лесным, поскольку располагался в хатах жителей Савского Бора.

 Изредка экскурсоводы заповедника привозят в Дубровку одержимых туристов вдохнуть воздуха лихой эпохи, чтобы виртуально представить, как много страдали и мало радовались лесные горемыки. Смотреть там практически нечего. А могли Савский Бор и Дубровку посещать толпы организованных туристов, если бы заинтересованные инстанции сотворили хотя бы бутафорский партизанский госпиталь. Но заинтересованные инстанции не отзываются, и полезное дело не творится.

 Слишком обобщённо выразился: заинтересованные инстанции. Нужно бы конкретизировать. Попробую. Начну снизу. Березинский биосферный заповедник. Рассудим логично: нужна его директору лишняя головоломка с обустройством бутафорского госпиталя? Ответ единственен – абсолютно нет. А частое нашествие оравы праздных зевак на заповедную землю надо заповеднику? Абсолютно нет. Вы бы добровольно взвалили на себя такую обузу? Конечно, нет!

 Домжерицкий сельсовет. Те же вопросы к нему. Ответ на них будет несколько иначе, поскольку местная власть не может прямо ответить отрицательно. Но она имеет полное право сказать правду – нет средств. И не обманет. И эта правда окончательно поставит крест на доброй и полезной идее.

 Приезжал на осмотр военком. Сказал, что партизанские соединения не относятся к военным формированиям, поэтому пусть этим вопросом занимаются сами партизаны…

 Не знаю точно, что скажут районные, областные и республиканские власти. Но, примерно, тоже самое. В итоге мемориальной бутафории на многострадальном историческом и святом месте не появится. Никогда. Потому, что не хотят. А если вдуматься, какие средства нужны на землянку? Да хороший сарай больше потянет. Лесоматериал – на месте. Дорога нормальная – трактор «Беларус», УАЗик свободно проходят, да и на легковой машине можно проехать.

 Глядишь, и Савский Бор несколько ожил бы. А так держится лишь на Штыхах – то бишь на моей семье. Состоит она из меня, моей жены Ани, её брата и троих наших взрослых сыновей. Остальные аборигены вымерли. Несколько их хат сбежавшие в цивилизацию дети оборудовали под дачи и летом наведываются, тем самым немного оживляя упадочную деревню.

 До единственного ближайшего населённого пункта Переходцев – шесть километров. В цивилизованный мир можно выбраться только через него. В иные деревни попросту нет дорог.Раз в неделю приходит автолавка. По моему требованию дорожники грейдируют лесную дорогу.

 Наверное, во всей Беларуси глуше места не найдётся. До Лепеля 55 километров. Ближайший пригородный автобус в Велевщину сворачивает с нашего (минского) направления за 48 километров до Савского Бора. Ближайший маршрут междугородных автобусов проходит в 19 километрах от нашей деревни, но они там не останавливаются – иди на ближайшие вокзалы в Бегомль или Лепель. Мой сын – инвалид 2-й группы по зрению. Согласно предписанию врачей, его содержать нужно вблизи медицинского учреждения. Такое – в Лепеле. Врачи требуют: везите сына на комиссию. А у меня единственный транспорт – старый велосипед. На новый нет денег, поскольку уволился с заповедника, где считался лесником, а не лес охранял, а занимался лесоповалом. На работу нужно было добираться за восемь километров самостоятельно в контору Крайцевского лесничества, откуда на транспорте отвозили к чёрту на куличику – в Барсуки. А зарплата – три миллиона. Параллельно с нами работали лесозаготовители из Борисова, Вилейки, Плещениц, купившие у заповедника древесину на корню для собственных нужд. Работу они делали ту же самую, что и мы, но их фирмы платили своим работникам по 12 миллионов в месяц.

 Сын-инвалид получает полтора миллиона (75 долларов) пенсии по инвалидности. Врачи заключили, что может работать. А где? И кто возьмёт на сокращённый рабочий день почти слепого инвалида, который даже не видит, где расписаться? Издевательство! Жена по уходу за сыном-инвалидом получает столько же. Второй сын работает в котельной Домжериц. Сами представляете, сколько он может зарабатывать. О каком новом велосипеде можно мечтать? Не подумайте, что я лентяй и поэтому бросил работу. Просто оставил её на лето, поскольку сбором даров леса заработаю больше. А от лесников грибы и ягоды заповедник не принимает, лесники должны бесплатно выполнять доведённый план по заготовке даров леса. А зимой снова пойду на лесоповал за 150 долларов зарплаты.

 Огороду у нас достаточно. Раньше урожай уничтожали дикие свиньи, но, в связи с африканской чумой, их потравили, разбросав с самолёта приманки с отравленным зерном (две таких я лично нашёл). Теперь спокойно. Но не совсем – копытные покушаются на мой урожай. Однако с ними сражаться проще. Слышите, как собаки лают в лесу? Поселил их там, чтобы зверьё отпугивали. А дики и медведи собак не боятся, понимают, что те навязаны. А если бы не были навязаны, то сами бы со страха убежали в деревню.

 Не думайте только, что из патриотических соображений Штыхи держат Савский Бор. К чёрту патриотизм! Только бы пятки сверкали от нашего бегства, если бы было куда. Но денег на жильё в ином месте не имеем. Есть в Крайцах хата пустая, хотели бы в ней жить, но нам её не дают. Не бог весть какая цивилизация – восемь километров от Савского Бора, но всё же люди там есть. Мы и тому были бы рады.

 А на памяти моей жены Ани в Савском Бору было три десятка живых хат.

Записано в 2016 году.