416. КРАХ ЛЬНОЗАВОДА БЫЛ ЗАПЛАНИРОВАН. Валевич Вячеслав

 Родился в деревне Зелёнка Лепельского района. Работал трактористом на льнозаводе, в колхозе имени Чапаева. Теперь слесарь по оборудованию военного санатория. Живёт в посёлке Белоозёрный.

 Я рос в Зелёнке, и ежедневно видел за заозёрной синевой индустриальную панораму льнозавода. Она меня завораживала таинственной неизвестностью, притягивала далёкой загадочностью.

 Может потому и решил устроиться на льнообрабатывающее предприятие. На нём отработал 12 лет. Пришёл в 1993 году, уволился в 2005-м. Был трактористом, электриком.

 Коллектив заводчан был небольшой. В среднем около сотни работников. Более конкретное число назвать трудно, поскольку оно с течением времени уменьшалось – предприятие с трёхсменной работы перешло на двухсменную, а потом и одна смена работала с недогрузкой. В общем, производственные показатели постепенно снижались. Причин тому много. Несколько из них я назову, но одну, возможно, даже самую главную, оценщики деятельности завода в большинстве случае забывают – это отсутствие самостоятельного решения у руководства определять направление развития предприятия. Всё делалось под диктовку как республиканских, так и районных властей. Директора нужны были всего лишь как исполнители решений сверху. Взять, к примеру, Василя Пшенко, которого считаю хорошим управленцем. Он старался в рамках дозволенного использовать кой-какие возможности, не замеченные и не устранённые верховным начальством. Однако их было мало для того, чтобы не только повысить объём производства, но и остановить его спад. Получалась всего лишь небольшая приостановка неминуемого краха.

 Какая-то саботажная несуразица со сбытом продукции получалась. Коммерсантам, изъявившим желание приобрести продукцию, льнозавод мог её продать. А вот самостоятельно выйти на рынок и продавать волокно по своему усмотрению не дозволялось. Было бы понятно, если бы оно являлось дефицитом, ожидаемом в определённых кругах, но оно не было затребовано вообще. Главный потребитель – Оршанский льнокомбинат – с радостью от него отказался бы, если б плановая экономика не обязывала его поддерживать отечественного производителя сырья. Нет логики в запрете заводу торговать.

 Ну, хорошо, скрепя зубами, льнокомбинат принял лепельское волокно. Завод, конечно, рад сбыту, но не очень – рассчитываться потребитель не спешит, ссылается на отсутствие средств, просит подождать. Оно бы можно было, если б на время ожидания приостановить производство. Но люди работают и требуют получку. Их подождать не попросишь – бдительное государство вмиг применит санкции к руководству. Где взять денег на зарплату? А это пусть думает директор, выкручивается. И он крутится.

 Пока колхозы обязывали сеять лён, завод кое-как перебивался с воды на мякину. Но коллективные хозяйства вдруг стали немощными, и лён их добивал. Спасать нужно революционный образ коллективного хозяйствования! Как? Выход один – обязать льнозавод возделывать лён и таким образом обеспечивать самого себя сырьём.

 Ещё куда бы ни шло, если б колхозы обязали отдать льнозаводу те поля, где они раньше выращивали лён. Но коллективным хозяйствам позволили оставить выбор за собой. Ну, они и столкнули в общей сложности до тысячи гектаров кустов, вымочек, песков, болот, где никогда не получали сносный урожай.

 Заводской машинно-тракторный парк с трёх тракторов вырос во много раз из расчёта на своевременное проведение технологических операций. Но они краткосрочны. Между ними образовался простой. Дабы его избежать, технику направили колхозам в помощь. Сеяли и обрабатывали иные культуры, не имеющие к сырью для завода никакого отношения. На первый взгляд вроде разумно – можно заработать вместо того, чтобы стоять. Так и было бы у хорошего хозяина. Но, где возьмёт средства на расчёт за помощь плохой хозяин, то бишь колхоз? Льнозавод – в очередном пролёте.

 А за что купить удобрения, ядохимикаты для собственного льняного клина, вернее, десятков лоскутков, разбросанных по самым отдалённым закоулкам района? Ну, хорошо, заставили – изыскали средства и купили, внесли. Но лучше бы этого не делали, ведь вся дорогая химия пошла козе под хвост – низкобалльные поля проглотили всё, чем их попотчевали, и, типа поноса, без пользы пропустили через себя. Отдачи не получилось.

 А почему не удобрить землю так, чтобы она несколько лет давала отдачу? У умного хозяина так и бывает. Таким оказался колхоз. На следующий год он забирал себе улучшенное льнозаводом поле, а тому выделял новое, давно истощённое, а потому не обрабатываемое. Трудись, заводишко, улучшай нам очередную неудобицу.

 Чтобы не жечь солярку при перегоне техники с базы на край района, на ночь оставляли трактора на местных машинных дворах, возле усадеб сельчан. Но заканчивалась технологическая операция в «Григоровичах», и нужно было переезжать в совхоз «Сушанский», пока придут в кондицию посевы в «Красном партизане». Под сотню километров составлял маршрут. А тракторы – пока даже не собственность завода, поскольку их дали по лизингу, в долг, так сказать, и его нужно возвращать, а для того надо заработать. Как, если расходы проваливаются в возделывание льна, будто в прорву?

 Как зарабатывали? Прилично. Когда я в 2005 году уволился и поступил на работу в колхоз имени Чапаева, чтобы скорее получить жильё, показал мальцам расчётный. Они очень удивились, что я уволился при таком заработке.

 На работу приезжали даже из Лепеля и Боровки. Однако в основном работники были местными – из Белоозерного и Шарковки. Но, когда под конец 2015 года завод пришёл к окончательному краху, население не бросилось в панику. Люди видели скорый конец их трудовой деятельности, ждали его, поэтому потом почти все трудоустроились в иных местах. Правда, лишились главного удобства – близкого расположения рабочего места. Теперь на работу приходится добираться за несколько километров. Не трудоустроившимися остались единицы.

 В Белоозёрном много ведомственного жилья, построенного льнозаводом.

 Когда была возможность его легко приватизировать, практически все думали, что это ненужная трата денег – и так хорошо живётся. Но вышел указ о переводе ведомственной жилплощади в коммерческую. Жильцы сообразили, что станут много платить за метры, и бросились их выкупать. Оценка значительно самортизированного жилья произошла грабительская – старые здания оценили почти как новые. Кто-то продолжил выкуп в рассрочку, кто-то от него вообще отказался – не выгонят и так. Теперь с жилплощадью происходит непонятливость – квартиросъёмщики не знают, куда платить. Новый хозяин – агросервис – плату не требует. Не применяют пока и коммерческие расценки. Но квартиросъёмщики ждут будущего в страхе, понимая, что образовавшийся бардак с квартплатой всё равно боком вылезет.

Записано в 2017 году.