420. ШЛА ВОЙНА ХОЛОДНАЯ ЗА ОКОЛИЦЕЙ СЕЛА. Полонский Анатолий

 Родился в деревне Заболотье Пышнянского сельсовета Лепельского района. Ходил в начальную школу в своей деревне, за пять километров - в семилетку деревни Заозерье, за семь - в среднюю школу деревни Пышно. В детстве научился играть на баяне. Работал музыкантом в пионерских лагерях, в туристических поездах, в художественной сельской самодеятельности, пионервожатым в средней школе деревни Кубличи ныне Ушачского, а тогда Лепельского района. Затем - литературный сотрудник газет в Лепеле, Витебске, Минске. Более четверти века - репортёр белорусского телевидения и радио -- был собственным корреспондентом Гостелерадио Беларуси на Брестчине. Живёт в Бресте.

 Даже глубинка Беларуси была напрямую причастна к важнейшим событиям истории. 

 В ночном, звёздном небе ревели  авиационные моторы. Мы, мальчишки, вглядывались в чёрно-синюю высоту, надеясь увидеть проблесковые маячки на фюзеляжах самолетов. Но их не было. Самолеты шли, ничем себя не обозначив. Мерцали только звёзды.

 - Это, стало быть, самолёты военные, - произнес односельчанин постарше, из тех, кто прошел войну, и кому повезло выжить и вернуться в свою деревню, и, со знанием дела, добавил: - Это бомбардировщики. Те, что вы видите над деревней и днём. Летающие крепости. Идут военные ученья.

 Было лето 1953 года. Хорошо помню тот год – в марте хоронили Сталина. Отголоски великого траура большой страны докатились и в маленькую деревню Заболотье, затерянную среди лесов и болот на севере Лепельщины, недалеко от Пышно. Мне было чуть больше шести лет.

 А утром мы увидели на деревьях и кустах, соломенных крышах редких, уцелевших после войны развалюх и на крышах хат новых, покрытых дранкой, необычные украшенья. И с крыш, и с деревьев свисали блестящие, шириной в полтора два сантиметра, ленты. Конечно же, дети их мгновенно собрали, хвастаясь у кого больше ценных находок. И побежали с вопросами к фронтовикам. Не все могли ответить на наш вопрос. Но один, бывший  авиационный техник, разъяснил толково:

 - Теперь самолет  можно увидеть даже за  сотню километров и днём, и ночью. В небо посылается специальный радиосигнал, он отражается от летящего объекта и возвращается обратно. На специальном экране  видят, сколько самолетов, как они далеко и куда летят.

 В деревне были первые детекторные приёмники, и что такое радиоволна, мы уже знали. До появления телевизоров, как впрочем, и электричества, Заболотье ещё не дожило. Однако кинопередвижка приезжала. И слово "экран" было понятно нам по белому полотнищу, что вывешивали перед показом фильма.

 - Ну, а зачем блестящие  полоски с самолета сыпать?

 - От этих лент, медленно летящих к земле, радиосигнал тоже отражается. И на экране возникают помехи – труднее определить и количество самолетов, и их курс, — растолковывал нам фронтовик.

 Становилось понятно, что в нашем заболотском небе учились люди военные – и летчики, и те, кто искал их в ночном небе.

 Мы и днем порой видели над деревней самолеты. Иногда они тянули за собой на длинном буксире  белое огромное, не меньше размеров самолета, полотнище. Мы понимали, что оно – мишень, что где-то по нему будут стрелять зенитчики, пытаясь  попасть. Чем больше попаданий – тем лучше. Рискованная всё-таки работа у экипажей…

  Но, впрочем, откуда взлетали эти самолеты? И где по мишеням, что тянулись за ними, будут стрелять? Ответы за  эти вопросы оставались тайной. Или, например, почему фронтовик назвал те самолеты красивой фразой: летающие крепости?

  …Прошли многие годы, десятилетия. Меня бы удивило, если бы наши современники, особенно из числа сильного пола, не знали о «летающих крепостях». Да, правильно, это самолеты советских авиазаводов. Но скопированы они были до последнего мельчайшего  элемента из американского бомбардировщика В-29. В те годы, годы холодной войны, такое распоряжение «строго скопировать» дал сам Сталин. Мы имели к тому времени ядерные заряды. Но вот средств доставки их не было.  Конструкторское бюро Туполева в кратчайшие сроки выполнило эту задачу. Пришлось пойти на изготовление, как мы теперь называем, контрафактной продукции. Паллиатив, конечно, но что поделаешь.

 Впрочем, это общеизвестный исторический факт. Особенно запоминается он по такой детали. В кабине американской «летающей крепости», доставшейся нам благодаря случайности, оказался личный фотоаппарат одного из пилотов. Предъявляя готовую копию самолета правительству, конструкторы и изготовители предусмотрели крючок для фотоаппарата и даже повесили на него наш советский ФЭД. Вот что значит «строго скопировать». Впрочем, это была не такая простая задача. Её решение обеспечило перевод советского авиастроения на новый технологический уровень. И уже в начале шестидесятых годов ТУ-4 был снят с вооружения - заменен более современными машинами.

 Воспоминания детства из далёкого-далёко - из тех пятидесятых годов - дополняются постепенно накопленными знаниями из лет последующих. Например: почему так часто в небе нашего Заболотья во время учений появлялись военные самолеты? Безусловно, и потому, что вокруг, со всех сторон – большие и маленькие озёра. Заболотье как бы посерединке голубых водоемов. А они в хороший день с высоты - отличный ориентир для пилотов и штурманов, постигающих мастерство. Как теперь понимаю, бомбардировщики появлялись в нашем деревенском небе, взлетая из авиабаз под Минском и Оршей. До этих городов по прямой чуть больше ста километров. А те самолеты, что тянули за собой мишени, зенитчики, скорее всего, поджидали на обширном полигоне в лесах возле древнего Полоцка.

 Часто появлялись в небе над деревней и легкие самолеты. Это были учебные ЯКи. Взлетали с аэродрома чуть западнее Витебска. Спустя многие годы, это подтвердил мне военный лётчик, полковник в отставке.

 - Да, я помню твоё лепельское Заболотье среди озёр: учился над ним летать. Вот видишь – запомнилось, хотя Заболотий на карте Беларуси – десятки…

 Почему так дороги эти воспоминания мне, сугубо штатскому человеку? Может быть потому, что фольгу, сброшенную с самолетов в качестве радиопомех, мы всегда использовали как наряд для новогодних ёлок в своих небогатых деревенских хатах. А наши одноклассницы украшали подарком с небес свои платья и даже причёски. Кусочек той фольги храню как сувенир до сих пор. Впрочем, рядом - и сувенир с космодрома Байконур, на котором в последующие годы уже корреспондентом приходилось бывать.

 Но главное в другом. Моя солдатская служба рядового бойца, а затем даже и ефрейтора проходила в средней полосе России. Это было в начале 70-х годов. Обычная рота охраны. Только необычен был наш объект. За колючей проволокой, за полосой всегда вспаханной летом земли (древний способ уличить чужую стопу), за системами сигнализации находился груз для бомбардировщиков ТУ-16. Турбины взлетающих машин ревели днем и ночью. Мы охраняли груз для этих боевых машин. На объекте постоянно работали офицеры технической службы. Характер этого груза в разговорах никогда никак не назывался.

 В нашей роте охраны, так случилось, служили ребята после институтов. Один из них – Володя Замотаев из Нальчика окончил консерваторию. У меня был небольшой журналистский стаж и факультет журналистки БГУ. Грех было такими «творческим силами» не написать, скажем, песню. И мы её написали. Вот четыре строчки:

                      Спят военные городки

                      В тишине, где тревоги вьюжат.

                      Знают много ночей таких

                      Офицеры технической службы.

 Песня была, как теперь говорят, хитом нашей сверхсекретной авиабазы. Её, записанную на магнитофоны, увозили с собой, уходя в запас, и офицеры, и солдаты.

 Теперь мне кажется, что образ про тревоги, которые вьюжили над нами в годы холодной войны, родился из тех, детских впечатлений, у околиц и над околицами моего села. Впрочем, не сомневаюсь,  похожие события наблюдали в те годы и мои сверстники в странах «вероятного противника».

 Вы обратили внимание, что я намеренно не указываю ни названия, ни точного местонахождения никаких военных объектов ни в Беларуси, ни в средней полосе России, где сорок лет назад служил. Здесь действительно срабатывает внутренний редактор. Былая военная тайна… В части было запрещено иметь транзисторные радиоприемники и фотоаппараты. Но среди солдат были художники. Мой портрет написал шариковой авторучкой сослуживец.

 - Эмблемы - как у Гагарина! - заметил он, дорисовывая петлицы.

 Во «всемирной паутине» нахожу многое, что было в прошлом тайной. Увы – нахожу и свой сверхсекретный объект, на котором нёс службу с автоматом АКМ, но с эмблемами авиатора в петлицах. Нахожу и фотографию этого объекта с космической высоты. Вот периметр нашей охраняемой базы. Колючей проволоки с высоты, конечно же, не заметно. Но вижу крыши автономной дизельной электростанции нашего объекта, внутри его – особо охраняемую территорию. Вижу крышу нашего караульного помещения и даже крышу помещения поменьше, где находились сторожевые собаки со своими, природой данными способностями, помогавшие электронной сигнализации тех лет.

 Конечно же, уже в те семидесятые годы подобные фотографии со спутника с точными координатами объекта имели  наши вероятные противники. И мы, как и они, подглядели и подглядываем за очень многим. Фольга, видимо, уже не шуршит, падая с неба. Новые способы и методы сокрытия намерений и действий изобретены, внедрены, служат. Но стал ли этот мир безопаснее?..

 А тогда, в годы холодной войны, многие мои односельчане были призваны защищать Отечество. 

 И большинство из нас служили поистине в секретных тогда частях и были причастны к большим военным секретам и делам. Вот в нашей деревне Заболотье провожают в армию Виктора Станкевича (в центре). Ему предстоит блестяще освоить профессию военного радиста. Теперь он, трудяга-сельчанин, на пенсии, живет в деревне Пунище.

 Односельчанин Николай Корнилович три года служил в военных инженерных войсках. Рядовой солдат-строитель из стройбата. “Три солдата из стройбата заменяют экскаватор” — армейская шутка.

 Казалось бы, ничего примечательного в военной биографии? Не скажите… Спустя время я узнал, что он тоже долго хранил военную тайну. Николай все три года служил на архипелаге Новая Земля, на крупнейшем советском ядерном полигоне. По-солдатски готовил испытания грозного оружия, что прикажут – выполнял. Он чуток постарше нас. По-моему, время его службы пришлось и на 1961-ый. На ту осень, когда в небе над Новой Землей прогремел жуткий рокот советской “царь-бомбы”, и взрывная волна три раза обогнула землю. “Мы вам покажем Кузькину мать”, – так в сердцах произнес тогда Никита Сергеевич Хрущёв. И показали. Порох надо  держать сухим.

 А вот односельчанин Александр Кубарь. Их хата в деревне примыкала к лесу.

 - В нашей баньке, рассказывала мама, парились партизаны, - так когда-то он говорил мне и подчеркивал: - а ведь в полутора километрах находился тогда в нашей деревне вражеский гарнизон.

 На его погонах аббревиатура “СФ”—это значит Северный флот. Но служил он, как и Николай Корнилович, на Новой Земле. Солдат-шофер третьего класса. На это указывает значок на гимнастёрке. Он был водителем крупного военного начальника - многозвёздного генерала. В том автомобиле ездили и многие ученые-ядерщики. После армии начинал рядовым московским милиционером. Теперь подполковник милиции в отставке, живет в Москве.

 А это снимок далеких лет, когда у Лепельского райвоенкомата мы провожаем Сашу Кубаря в армию.

 Высокий, красивый молодой парень – это Николай Максимович Марковский. Тоже односельчанин, одноклассник по начальной  школе. На фотографии Коля в гражданском костюмчике, в гостях у меня в Бресте. А между тем, он уже давно полковник, начальник крупной военной части. Его подчиненные проектировали секретные объекты для МО СССР.

 Будущий полковник в детстве помогал своему папе на пасеке. Это была самая большая, если не единственная, пасека в деревне Заболотье. Его папа - дядя Максим - и мама – тетя Вольга частенько угощали нас, ребятишек медом.

 Коля поступил в военное училище, затем академию. Служил в разных гарнизонах - в Группе Советских войск в Германии, в Москве, в Забайкалье… Увы, совсем недавно не стало Николая Максимовича Марковского…

  ...Мой односельчанин и друг Николай Кривец - многолетний сотрудник Лепельской районной газеты. Он -  рядовой вооруженных сил СССР. Но срочную службу проходил далеко - дальше некуда - на Кубе. Часто вспоминал гражданский советский корабль, который вез на Кубу переодетых в гражданские костюмы советских солдат.

 Однако, время неумолимо. В прошлом году Коля Кривец ушёл от нас.

 …Поистине «в тишине, где тревоги вьюжат», служили мои земляки из тихой деревеньки Заболотье Пышнянского сельсовета – одной из многих с таким названием в Беларуси. За околицей села шла холодная война…

2017 год.