Сведения об авторе смотреть здесь.
Про браконьерство в средине второго тысячелетия я уже рассказывал. А сейчас вспомню, как тогда происходила обычная рыбалка. Это когда на одном конце удочки червяк, а на другом – дурак.
Когда я был совсем малой, в мамкиной деревне Гадивле жила баба Ладчиха. Она была заядлым рыболовом. Знала самые клёвые места в Эссе. Все гадивлянские мальцы были её учениками. Учила, на что и когда ловится та или иная рыба. Иногда снабжала особо желающих, но неимущих, леской, крючком.
Про телескопические удилища в 50-х – 60-х годах и слыхом не слыхивали. Это позже появились нами называемые складные – бамбуковые, состоящие из нескольких колен, последовательно втыкаемых концами одно в другое. Но такую крутую невидаль могли себе позволить лишь денежные горожане. Мы же довольствовались обычными дубцами, в лучшем случае ореховыми. Вырезали и прижимали гвоздями к внешнему бревну стены хаты. Хворостины высыхали и становились ровными, а ореховые оставались гибкими и хорошо подсекали рыбу.
В Лепеле леска и крючки, может, и продавались в магазине. Но как туда попасть и за что купить? Поэтому первой моей снастью была обычная нитка, а крючок заменяла согнутая проволока. И, как ни странно, с неё не успевали сваливаться подкаменцы – самая маленькая рыбёшка, никогда не вырастающая и не имеющая чешуи. Схватит червяка и, пока её моментально тащишь на берег, иногда не успевает соскочить с примитивного крючка без зазубрины.
С поплавками проблем не было. Их вырезали из толстой сосновой коры. Обрезали её ножом до гладкости и нужного размера. Гвоздём проделывали дырку во всю длину. В неё продевали леску. Закрепляли палочкой. Поплавок готов. После у городских рыболовов научились использовать куриное или гусиное перо.
Про грузила и говорить нечего. Любую небольшую железяку прикрепляй к леске так, чтобы она двигалась туда-сюда.
Эсса бежала в полукилометре от Гадивли и в километре от нашей хаты. Далековато для дошкольника. Поэтому для рыбалки первым моим водоёмом, вернее водотоком, стала панская канава, выносящая воду с болота Зимник. Перед уличным мостком всегда был разлив. Это в котором косяками сновали подкаменцы.
С ростом меня росли и мои рыболовные навыки. Постепенно у меня появилась более-менее нормальная снасть. Её готовил мне папка. Через его деревню Веребки, в которой я родился, рядом бежали река Береща и Веребский канал. Их разделяла лишь узкая дамба. Рыбы было полно и там, и там. Особенно концентрировалась она в бучках (омутах) и возле шлюзов. А ещё больше окуньки любили шлюзы под Огарком, в километре от Веребок. Туда всегда ходили группами и загодя забивали лучшие места таким образом:
- Чур, моё место там, где вчера твой папка ловил.
- А моё, чур, там, где Коля Тухтов сидел.
- Чур, я занимаю сруб, с которого позавчера Валерик удил.
И так далее. Все всегда были с уловом. По нескольку сотен окуньков за день вытаскивали. Их через жабры и рот нанизывали на длинный кукан с помощью привязанного к верёвке гвоздя и опускали в воду, чтобы не испортились. Однажды Валерик Демко вытащил леща и поместил на мой кукан, который был надёжнее его. И большая рыбина ушла вместе с моим дневным уловом.
Естественно, окуньки иногда на лету сходили с крючка. Ох, и матерились мы тогда! Если бы нашу матерщину озвучить и затушевать ругательные слова, то получился бы непрерывный звук, состоящий из одних лишь пиканий.
Психически тяжело рыбачить компанией. Вид, как у соседей на берег вылетают рыбки одна за другой, а у тебя почему-то не клюёт, тяжёло отражается на нервной системе. Вдобавок над тобой, неудачником, подтрунивают. Уж лучше ловить рыбу в менее рыбной Эссе, где прибрежные кусты и водная растительность не позволяют второму рыболову стать рядом. Тогда лишь ты видишь свои удачи-неудачи и не замечаешь успехов соседа.
Эсса от Веребок бежала километра за полтора, вбирая в себя Веребский канал. На неё ходили редко. А вот в мамкиной Гадивле этот водоток был единственным, если не считать панской канавы с подкаменцами. Но эта рыба для меня уже стала несолидной. Я дорос до настоящего рыболова.
В начальные школьные годы моим наставником стал Эдик Бондарь, который вместе с семьёй переселился на родину жены из Сталино (Донецк), чтобы спастись от профессиональной шахтёрской болезни антракоз (астма). Он каждый день с удочкой висел над Эссой, за что местное население унизительно звало новосёла гультаём (лодырем) – вместо того, чтобы работать, сидит на берегу. Эдик таких язей и голавлей вытаскивал, каких я в глаза не видел. Учил меня рыбачить и давал курить. До голавлёвого рыболова я так и не дорос, но практику удить плотву и ельцов постиг успешно.
Окуней в Эссе было немного. Видимо, не нравилась им постоянно холодная вода в реке, по всей длине подпитываемой миллионами родников. Плотвы было побольше, но также не столько, сколько бы хотелось. А вот ельцов в летний период было полно. Шли они против течения в средине водной толщи косяками. Только успевай забрасывать снасть. Хватали жадно и прочно садились на крючок. Хорошая рыба. В длину в среднем достигала 20 сантиметров.
За курмеляй надо замолвить отдельное слово. Это обычные пескари. Они косяками ползали по песчаному дну всюду. Стоишь на берегу или в воде под самым их носом и только успеваешь забрасывать. Хватают сразу. Рыба вкусная, но не очень уважаемая по причине небольшой величины.
Уклеек было как везде. Голавли, язи, щуки попадались лишь отдельным умельцам. Я вытаскивал их, небольших, лишь случайно. Почти всегда возвращался с ловли спиннингом в среднем с одним щурёнком.
Читал много литературы о рыбной ловле. В школьной библиотеке перечитал все альманахи «Рыболов-спортсмен». Мнил себя рыболовом-ассом. Всю зиму готовился к весенней рыбалке. Ну и с первой поклёвкой начинал успешный, в моём представлении, сезон.
Подлёдной рыбалкой на Эссе никто не занимался. Когда я учился в одном из старших классов, Валерик Кунчевский, уже работавший в Лепеле, видел, как это делается. Под его руководством смастерили короткие удочки, прорубили топорами проруби в глубоком омуте напротив аммонитных складов смолокурни и забросили откопанных в навозе червяков. Клёва не увидели.
Потом появились электрозовы. Ими большое начальство уничтожало рыбу, спускаясь на лодке от Волотовок вниз. Рыбу током стерилизовали, и она перестала разводиться. Эсса обезрыбела.
Когда в 1973 году повёл самостоятельную жизнь в Веребках,
а через год – в Лепеле, всё свободное время посвящал рыбалке. Стал удить и зимой.
Обловил множество лепельских озёр и рек. А к старости интерес к рыбалке исчез. Может потому, что рыбы не стало. Но заядлые рыболовы доселе её находят. Наверное, победила моя страсть к путешествиям. Стал мечтать о них, а не о рыбалке.
С непониманием теперь вспоминается, как раньше сами мастерили вёдра из решёт зерноуборочных комбайнов, чтобы ими намывать в прудах мотылей для зимней рыбалки, опарышей можно было наковырять лишь в уличном туалете, червей запасали ещё летом и осень-зиму ухаживали за ними. И всё это проделывали с охотой в предвкушении скорой рыбалки. А теперь всю перечисленную снасть можно свободно купить в рыболовных магазинах. А ходить на рыбалку уже как-то и не хочется. Лучше упаковать рюкзак и податься в края неизведанные.
Автор пробежался по клёвым местам своего детства 11.8.2019.
Читайте мои единственные в мире «Личные мемуары о красной эре».
НРАВИТСЯ 1 |
СУПЕР |
ХА-ХА |
УХ ТЫ! |
СОЧУВСТВУЮ |
Когда был пацаненком, тоже мастерил снасти из чего придётся. И нитка вместо лески была обычным делом. Поплавки из сосновой коры я обтачивал просто об шероховатый фундамент дома. Но мне больше нравились поплавки из настоящих пробок из под вина. Которые штопором доставали. Прожжёшь в такой дырку раскалённым гвоздем, вставишь перо обскубленое и прекрасный поплавок. Грузил было море. Кусочек решетки от аккумулятора в столовой ложке расплавишь, в мокрую землю или глину гвоздь плашмя впечатаешь и в канавку свинец выливаешь. Получается такая свинцовая колбаска, что вырубай из неё что хочешь. Удилища, конечно только ореховые. Специально в лес ходили именно за ними. И хвастались, у кого лучшее. А сейчас в магазинах и карбоновые удилища, и суперлески, и японские катушки... Но нет той речки, нет той рыбы, нет того ощущения счастья, когда бежишь домой с полным куканом пескарей. И нет моей мамки, которая мне их так вкусно жарила. Тех, кто трескал таких поджаренных на постном масле пескариков- сухариком, я считаю воистину счастливыми людьми!
Чего-то здесь читаю только об ореховых удочках.
В мою молодость орех использовали только за неимением березовых. Бывало идём гурьбой все мальцы с нашего завулка, с соседней улицы, через Святовский лес, торфзавод и далее аж в Веребский лес. Лучшим успехом считалось 2е лучынки в корзине примерно пол. ведра.. Ну приглядывали где среди молодых деревьев растёт берёзка. Снизу ее подпрезали ножиком, ломали набок, обрезали сучья и несли домой вместе с лесными дарами.
Нитки тоже использовали, но чаще конский волос из хвоста.. Помню, если кто даст кусок лески см. 30-40, то это была огромная радость. ее привязывали к концу лески и к ней провязывали крючёк..А та "тоненькая" леска была 0,3. Тоньше тогда небыло. А поплавки , в основном были из гус. перьев и пробок. Иногда и кора шла в ход.
Но удочки были в основном берёзывые. Да и на базаре продавали только берёз. уд.
Какая была радость сходить в лес за грибами. Км.6-7 туда и назад столько же, да еще по лесу км. 5.
А теперь моих внуков завести в грибы на машине, не всегда удаётся????????????????????
А ещё в детсве, густеру майками ловили, она косяка ми около коряг у берега любила греться.