24 окт 2020 в 06:44 — 4 года назад

781. ЛЕПЕЛЬСКИЕ ПЧЕЛОВОДЫ. Полонский Анатолий

Тема: Лепельщина без прикрас     Сегодня: 1, за неделю: 1, всего: 2194

 Сведения об авторе смотреть здесь.

 Пчелиный рой первый раз увидел мальчишкой, «лепельским мальцем» семи-восьми лет. Пасека в нашей, на сто дворов, деревне была всего одна – у дяди Максима Марковского. Он жил на краю деревни, рядом с лесом. Там, в саду, и стояли улья.

  Я пришел к своему сверстнику мальцу Коле — сыну дяди Максима. Не помню, зачем пришел, но точно в надежде, что угостят, как всегда, мёдом.

 Дядя Максим Марковский был возле пчел: со двора я увидел его в пчеловодной маске на пасеке.

 - Коля, - услышали дядю Максима, - сынок, иди сюда, надо помогать.

 Мой товарищ быстро побежал в кладовочку, ловко одел на себя  костюм пчеловода – эту древнюю спецодежду с маской из сетки на лицо и шею, и торопливо пошел помогать. Костюм был великоват на мальце: видимо рассчитан был на его маму – тётю Ольгу.

Николай Марковский, полковник в штатском костюме, спустя годы со  мной, когда то ефрейтором.

  Я пошел следом. Никто меня не останавливал, не предупреждал. Во-первых, пчеловоды были заняты. А во-вторых – это же понятно: чувство самосохранения остановит любое живое существо перед видимой опасностью.

 Притормозил вдали и смотрел, как пчеловоды – большой и малый -  ловят и сажают в коробку рой. Клубок живой, жужжащий, тревожный, весьма не миролюбивый. Видел, как с коробкой с пойманными пчелами подошли к домику-улью и приличное время возились там. Было понятно: заселяют рой в новое жилье.

 …Спустя многие-многие годы я слушал рассказ своего однофамильца пчеловода Николая Францевича Полонского из деревни Черейщина и вспоминал тот рой в своей деревне Заболотье пышнянском. А рассказывал Николай примерно так:

 - Знал, что вылетит рой, и готовился. Но чуток прозевал. Он вылетел и полетел. Полетел, но зацепился за ветки яблони, колыхался на них, готовый сорваться и улететь. Я схватил, фанерный ящик-ловушку. Конечно, оделся в спецодежду и

поспешил к клубку пчёл. Нет: с земли не достать. Лестница была под рукой, приставил к дереву. Удалось, как эквилибристу, упаковывать рой в ящик. И тут лестница поползла вниз, и я упал. Резнулся крепко, больно. Но руки не выпустили коробку с роем. Прилично побитому предстояло упорядочить новую семью в новом улье. И хоть от неудачного приземления болели и мышцы, и кости, и царапины и синяки, конечно, были на лице – пришлось работать.

 Я приехал к Николаю через несколько дней после его приземления с роем.

 - Ну, а сейчас как? Побаливает?

 - Кости целы, остались пока что синяки и царапины…

 Это было заметно и, конечно, в этот день никак не хотелось фотографировать на память этого замечательного потомственного пчеловода и талантливого человека.

На фото Коля Полонский с родными сестренками.

  Нет, нет, не преувеличиваю. В биографии Николая Францевича есть много замечательного. Юноша окончил известное в Лепеле учебное учреждение – колледж теперь называется.  Работал «по технической части» - командиром механизмов и поршней в мелиорации. Ну, а затем срочная служба в армии, тоже с техникой, только военной, зелено-броневой.

 Крупный гарнизон стоял тогда в Боровке. И был там большой военный оркестр. С профессиональным музыкантом – офицером-дирижёром во главе.

 …Офицеры-кадровики перебирали документы солдат срочной службы. Искали среди них того, кто хоть сколько-нибудь играл на трубе. В военном оркестре все инструменты важны! Но труба – это что то! Без трубы нет оркестра. Она поёт, она зовет, она плачет…  Нашли!

Рядовой Николай Полонский в детстве учился в детской музыкальной школе на трубача. Преподавателем был замечательный трубач Владимир Каримов.

 - У него на губах были припухлости – от мундштука трубы, –вспоминает Николай своего педагога. – Так любил свою трубу, музыку!

 Да, труба особый инструмент. Музыкальный слух? Безусловно! А ещё общее здоровье, крепкие легкие, здоровые зубы и, желательно, особое строение губ. А попробуй научиться!

 Автор этих строк знал Володю Каримова, трубача. Пробовал я брать у него уроки. Он согласился. Но после двух занятий я отступил: трудно, слишком трудно учиться на трубача. Тем более, уже немного играл на баяне. На клавишных инструментах, поверьте, гораздо проще.

 Так вот, моего однофамильца рядового Николая Полонского прослушал дирижёр гарнизонного военного оркестра.

 - Пока плохо, - сказал он. - Но дело пойдет. У тебя будет замечательный наставник.

 А наставником был трубач, окончивший до службы консерваторию. Он уходил, отслуживая, как положено с высшим образованием, один год. Конечно, трубача не могли держать «под ружьём» больше срока. Но намекнули профессиональному трубачу: чем быстрее подготовишь замену – тем быстрее попадешь домой.

 Это были ещё те занятия! Рядового Николая Полонского  освободили от всего, кроме учебы на трубе. От подъема до отбоя один солдат учил другого быть армейским трубачам, трубачом военного оркестра.

 Порой приходил офицер-дирижёр. Слушал, смотрел, пожимал воинам руки и уходил. А они занимались. Звенела труба, кричала труба, плакала труба.

 И рядовой Николай Полонский выручил оркестр, выручил трубача, что уходил со срочной службы. Стал достойным трубачом за весьма и весьма короткое время. А это значит, закрепил талант трудолюбием.

 Вот на черно-белой фотографии тех лет гарнизонный оркестр в полном составе сверкает начищенной медью инструментов. Там и трубач Николай Полонский.

 Ну, а потом, в девяностые годы, расформировывались не только оркестры, а целые воинские части. И отличному трубачу, теперь уже прапорщику, пришлось дослуживать до пенсии снова с боевыми машинами части.

 Знал я и папу Николая – Франца Иосифовича Полонского. Франц Иосифович тоже служил прапорщиком в Боровке, и вел свое пчеловодное хозяйство. А его папа — то есть дедушка Николая - в далекие довоенные годы работал на земле, имел свою  пасеку.

 В 1937 году под Лепелем проходили большие военные ученья. Приезжал маршал Клим Ефремович Ворошилов. Говорят, его угощали медом с пасеки Иосифа Полонского.

 Но спустя недели после этого, в том же 1937-м, Иосиф Полонский был арестован как «польский шпион». И не стало его на этой земле. В пятидесятые реабилитирован посмертно.

 В 1970 году в Белорусском военном округе гремели большие ученья «Двина». На территории Лепельского военного санатория проживали генералы, маршал Андрей Антонович Гречко. Он пробовал мед с пасеки Франца Полонского.

На снимке прошлых лет Франц Иосифович Полонский с женой.

  Об этом рассказывал мне Николай Францевич Полонский, потомственный пчеловод. Заметил к слову:

 - Сын у меня в Новополоцке учится на инженера. Конечно же, знает пчеловодное дело. Так что у пасеки всегда будет хозяин…

 …Николай Ерашов – ещё один мой знакомый пчеловод из Лепельской сторонки.

 Пчеловодство обязывает очень многое знать и очень многое делать своими руками. Ну, хотя бы общежитие для пчел. Оно стоит на пасеке Николая Ерашова. Сооружение многоуровневое, несколько ульев объединено под одной крышей. Кто плотник? Конечно, сам пчеловод. Подогнана каждая дощечка, капитальное строение прочно стоит на земле. Покрашено с художественным вкусом.

 Знал и ещё одного Лепельского пчеловода. Иван Карпович Лях в Заозерской семилетней школе преподавал у нас труд.

 Этого труда у нас, школьников, хватало весной. Возле школы был приличный кусок земли. Сажали картошку, свеклу. И помидорную рассаду: учителя, видимо, готовили её в своих хатах. До окончания учебного года на уроках труда пропалывали. А осенью, вскоре после первого сентября, начиналась уборка.

 Главным нашим наставником в поле был Иван Карпович. Ну, а зимой в приличной по тем временам школьной столярной мастерской он учил нас работать с деревом, рубанками, топором, молотком и даже пилить лобзиком.

 Учитель жил в деревне Болотники. Приходил в Заозерье через лес, через речку, через деревню Подлобные. Не близко это.

 Спустя годы я заехал в деревню Болотники к Ивану Карповичу.

Говорили обо всём. Учитель меня не похвалил:

 - Плохо у тебя, Толя, с лобзиком выпиливание получалось. Плохо. Но вот с топориком работал прилично.

 - Ох, Иван Карпович, вы же знаете: в деревне все мальцы «с ноготок», а дрова на зиму надо заготавливать. Ольху мы в болоте секли. А потом, когда привезешь на лошадином возку во двор, снова топором махаешь — в порядок приводишь.

 - Знаю, Толя, знаю…

 Показал Иван Карпович мне и свою пасеку. До этого не знал, что наш учитель ещё и славный пчеловод.

 Впрочем, о пчелах и пчеловодах можно рассказывать бесконечно. Интернет полон рассказами, рекомендациями, советами, беседами, проблемами, былями и небылицами. А теперь будет повествование и о Лепельских пчеловодах.

 …Однажды в своей деревне Заболотье пышнянском я, мальчишка, прилег на межу, что разделяла наш огород от соседского. И увидел, как из под травы, что росла на меже, вылез и полетел куда то шмель. Интересно! Подождал немного, и другой шмель появился из-под растений и улетел. Пригнул былинки и увидел маленькую норку. Приложил ухо к земле – там, под землей слышалось гуденье шмелей.

 Какой тогда интернет? Электричества не было, радио позже провели. Пришлось соображать. Там, в земле, дом  шмелей. Шмели, как и пчёлы, добывают мёд. А что если их приручить?

 Сообразил, что переселять гнездо поближе к дому надо в темноте.

К вечеру приготовил лопату, кошёлку. Выкопал в углу за хатой, там, где меньше всего ходят, неглубокую ямку – новое жилье для шмелей. И в сумерках осторожно откопал на меже гнездо шмелей. В кошёлке принес добычу домой и поселил насекомых прямо за хатой. Все следующие дни осторожно наблюдал.

 И шмели обжились на новом месте! Улетали, прилетали, приносили нектар, а там где-то и созревал мёд. Не помню, как скоро, но недельки через две-три соломинкой я вытягивал капельки меда из полукруглых сот шмелей. И опять закрывал. Шмели жили и тот год, и следующий, и последующий…

 Теперь приезжаю в свою деревню. Хаты нет, как и многих, как и большинства строений. Нашу хату перевезли и где-то что-то построили. А над зарослями кустарников летают шмели. Но не видно над цветами пчёл. Увы: это означает, что нет в окрестных деревушках ни одной пасеки.

 …Живу в центре Бреста, а совсем рядом - многолетний пустырь. Так бывает – в центре города гектаров пять-шесть пока не застроенных. Там травы, кустарники, деревца… Порой летом  в раскрытые окна  залетают, заблудившись, шмели. По ошибке, конечно.

 Здоровенные, красивые, могучие, басовитые. Они живут где-то в норках пустыря. Всегда помогаю им выбраться на волю. Очень простая операция: надо накрыть шмеля прозрачной посудиной — стеклянной банкой, стаканом. Потом просунуть между оконным стеклом и краями банки плотную бумажку, поднести невольника к открытому окну. Он улетит на волю, оставляя благодарное жужжание. Или гудение – как кому по душе.

2020



Метки: Полонский Анатолий

НРАВИТСЯ
СУПЕР
1
ХА-ХА
УХ ТЫ!
СОЧУВСТВУЮ







Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий




Темы автора





Популярные за неделю


71-я бродяжья новость. МУХА В БАТОНЕ. Валацуга  — 1 неделю назад,   за неделю: 224 





Яндекс.Метрика
НА ГЛАВНУЮ