Мемуар 131. ДЕД И ЕГО ДЕДЫ. Валацуга

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Жизнь, можно сказать, прожита – я уже дважды дед: как по возрасту, так и по статусу. Как прожита? Считаю, что в среднем неплохо. Всякое бывало: и плохое, и хорошее. Крупно не повезло лишь в одном – я не имел собственных дедов, оттого много потерял. Нет, теоретически они, конечно, были, иначе меня бы самого не было. А вот практически в моём воспитании и становлении как личности, дедули отсутствовали.

 Папкиного отца Терентия Яковлевича Шушкевича, жителя деревни Веребки и колхозника колхоза «Красный бор», я никогда не видел, поскольку родился в 1952-м, а его в 1937-м убил дядя Сталин.

 Как завязывалось убийство, мне рассказывала бабуля Анэта, его жена. В отместку за её упёртость (не отдала лучшую корову из колхозного дойного стада в личное пользование местному активисту), активист написал заявление, что муж упёртой доярки курил польские сигареты. Так тот стал «польским шпионом», за что был расстрелян в Оршанской тюрьме в 1937-м.

  Первым свидетельством существования деда Таренты на этой земле, которое я помню, была справка о его реабилитации, хранящаяся в сундуке с бабиным приданным. Документ баба Анэта получила 4 сентября 1959 года. В нём сообщалось, что в отношении её мужа Терентия дело прекращено за недоказанностью предъявленного обвинения, и он реабилитирован посмертно.

 Мне, малому, вбивали в голову, что дедушка Тарента умер на лесоразработках в Кировской области. А может и на самом деле родаки в то верили, может, так было сказано в оправдательной справке, содержание которой я не помню.

 А ещё помню, как с бабой шли в Репище заготавливать ей дрова. Навстречу шагал веребский дед Гришка Мисник (имя мог забыть, а вот фамилию – никогда). Двое стариков поздоровались. Потом бабуля отвернулась, плюнула вслед уходящему прохожему и сказала:

 - Что б тебе сдохнуть на этом месте! Всю жизнь я через тебя мучаюсь.

 Потом мне объяснила, что Мисник и был тем активистом, который настучал на деда. Я даже не знал, как выглядел дед, поскольку фотографии его не имелось. Бабуля говорила, что я – вылитый Тарента. И лишь после моего обращения областное управление КГБ в 2004 году выслало нам тюремный снимок деда Таренты.

  Я трижды посещал братскую могилу деда и тысяч других «врагов народа» на Кобыляцкой горе в Орше. Но от этого легче лишь мне, а не обоим. Тем более что в загробную жизнь не верю.

 Может, кто не видел свидетельство о смерти, в котором причиной ухода из жизни прямо написано: «расстрелян»? Так я покажу.

  Мамкиного отца Илью Захаровича Прусского я помню лишь в одном жизненном эпизоде. Дед Ильюк сидит на кровати в малой пристройке к основной хате, а я перед ним стою на коленях. Он мастерит грабли и объясняет, какой инструмент для чего предназначен. Мне около трёх лет (дед умер в 1955-м в возрасте 59 лет).

 Следующий эпизод о нашей с дедом дружбе слышал от мамки. Я любил ползать по лежащему деду. Меня отгоняли, чтобы не заразился дедовой болезнью – туберкулёзом. Но я не слушался, всё равно бежал дружить к своему предку и старшему другу.

 Интересна история болезни деда. Воевал на передовой Первой мировой. Немцы пустили в окопы газ то ли иприт, то ли фосген. Надышался. Выжил. Комиссован. Возвратился на родной хутор Ляда. Женился на девушке Ганне Калитухо из Свяды. Построил хату. Ганна родила двоих сыновей и столько же дочерей.

 Советская власть раскулачила Илью Прусского вместе с отцом и братом. Переехали в ближайшую деревню Гадивля. Вновь построились. В войну немцы сожгли хату за временное проживание в ней партизан. После освобождения Лепельщины Илью мобилизовали на фронт вместе с сыном (второй сын погиб в партизанах). Попал в обоз. Там увидели, что воин никудышный – больной инвалид. Комиссовали. Возвратился в Гадивлю. Сын не возвратился – погиб в окопе. В третий раз построился дед Ильюк. Жизненные мытарства окончательно подорвали его здоровье. Отравление газом переросло в туберкулёз. Дождался внука (меня, значит). Натешиться им не успел – переселился на Гадивлянское кладбище.

 В общем, не повезло мне с дедами. Моим сыновьям не повезло ещё больше. Я хоть один эпизод совместной жизни с дедом Ильюком храню в памяти, а они вообще своих дедов не видели. Родились ведь в 1974-м и 1978-м, а отец мой умер в 1965-м в возрасте 41 года.

 А отец их матери убежал от семьи, когда дочка только родилась.

 Но я всё равно ему благодарен, что смастерил мне жену.

 Вот так и прожил я жизнь без дедов. Не видели своих предков и мои сыновья. Очень о том сожалеем, но иного нам не было дано судьбой. Я знаю, как это тяжело не видеть тех, благодаря кому ты живёшь на этом свете. Ещё больнее мне становится от осознания того обстоятельства, что я теперь сам официальный дед, а мой лишь один дед Ильюк прожил в таком статусе лишь три года, а дед Тарента вовсе не дожил до оного, и они в полной мере не познали радости от дурачества со своими внуками. А я вот уже в течение трёх лет почти ежедневно имею такую возможность. Меня всегда ждут любимые внучки Святаслава и Родаслава. Дед сам бродяга, поэтому и внучек сызмальства приучает к жизни в палатке.

 Ждут, когда вырастут и пойдут с дедом в настоящий туристический поход. Или поедут? Пусть и так. Учитывая сию возможность, подаю команду:

 - Ну, Славы, залезайте – конь приехал. Повезёт вас в лес.

 И становлюсь на четвереньки. Пусть мои внучки долгие-предолгие лета ездят на своём дедуле. Буду тому только рад.

22 января 2021 года.

Читайте мои единственные в мире «Личные мемуары о красной эре».