87. Дневники Анны Серёгиной (Шушкевич), 1972 год. ВОВКУ В АРМИИ ЗАСЕКЛИ ПЬЯНОГО И РАЗЖАЛОВАЛИ В СОЛДАТЫ

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 27 июля. Четверг. А за деньги, как говорил мой попутчик после Чашник, можно взять всё. Вот из Москвы до Орши люди толкались в очереди, а он заплатил кондуктору лишних 10 рублей и доехал с шиком. Завидую я таким людям, а тут ведь над каждой копейкой дрожишь, боишься лишнее потратить. Пожить бы вот так на широкую ногу когда-нибудь.

 В этот день я ещё сходила в райком комсомола.

 Значит, Петька меня обманывает, и всё, что он говорит, неправда. Может быть, он женат. Но в это я больше всего не могу поверить. Тогда что же? Неужели он признаётся мне в любви, а сам ходит ко мне ради чего-то другого, только лишь для того, чтобы развлечься, и в душе только смеётся надо мной? Но никак не могу поверить в это.

 А может быть, Коля всё это наговаривает из зависти к нашим отношениям с Петей? Ведь бывают же такие люди.

 А если по-честному признаться, то мне давно, с самого начала кажется, что в наших отношениях есть что-то неискреннее, но что именно это «что-то», я никак не могу определить.

 Вот и закончилась моя счастливая любовь. Я начинаю переживать. Аня сказала, что она обязательно дознается у Коли всё до конца. Мы обе ждали его в этот вечер, а наутро я пошла к Ане, а она мне сказала, что Коля к ней не приходил.

 Всё, переменю и я свои отношения к нему. Я ведь думала, что мы с ним любим друг друга, во многом уступала ему, но больше постараюсь делать этих уступок поменьше.

 На следующий день с утра я пошла в Велевщину искать директора, чтобы он написал мне характеристику. А он собирался на сенокос. Посоветовал мне самой написать всё начисто, а за себя сказал, чтобы расписался Титорович. Я пошла в правление колхоза, написала себе характеристику, подписалась Мария Ступаневич, наш секретарь первичной комсомольской организации. До Гадивли я доехала на машине с косарями, в Слободу шла пешком. Спешила на Далицкий автобус, который должен был идти на Лепель, но мне ещё нужно было найти Владимира Михайловича, его роспись тоже должна была быть в моей характеристике. Он был на почте. Покуда я нашла его, автобус уже ушёл. В Лепель я не спешила уже, решила подождать почту, должно было ведь прийти письмо от него. Но письма от него не было. А меня это даже нисколько и не удивило. Обещал написать в тот же день, как приедет в часть. Уехал он в воскресенье. А ещё в среду от него ничего не было. Ну и пускай не пишет. Просить его об этом не буду, пусть не надеется. Зато пришло письмо от Вовки.

 Но, боже мой, что это за письмо. Нисколько армия его не исправила, стал настоящим босяком. Только подумать, он решил отметить свой день рождения, а его засекли. Это было уже не в первый раз, и вот поэтому он сейчас рядовой солдат. Дурак, да и только. Мамке я об этом лучше говорить ничего не буду, это её очень здорово огорчит.

 Написал мне все мельчайшие подробности из солдатской жизни. Пишет мне, чтобы ни в коем случае не дружила с солдатом, потому что он сам мне говорит, что солдат – это не человек, а дикарь в полном смысле этого слова. Его ужасно, безумно тянет к представителям женского пола. Пишет, что он и сам такой и ещё многое-многое другое, о котором мне и писать даже здесь не хочется.

 А потом я пошла к лесничеству.

 Оттуда заехала на попутном газике в Лепель. Взяла в райкоме характеристику-рекомендацию (очень хорошую характеристику написала мне Энгельтина Михайловна), заверила характеристику с места работы в районо.

 Из Могилёва я выехала только в 9-ом часу вечера. Раньше никак невозможно было выбраться, в пассажирских мест не было. На вокзале написала Вовке письмо. Высказала всё, что думаю о его поведении. Слишком он уж умничает.

 Всю дорогу из Могилёва до Орши клевала носом. Устала до чёртиков. В Орше сразу пошла в комнаты отдыха. А там нет мест. Вот сижу сейчас на вокзале, не сплю, пишу дневник. Поезд на Лепель идёт только завтра в половине девятого утра.

 Да, невесёлые мои дела. Особенно Петька отравил мне настроение.

(Продолжение следует.)