165-й личный мемуар о красной эре. ЭВОЛЮЦИЯ ШАПОК В ЖИЗНИ СТРОИТЕЛЯ КОММУНИЗМА. Валацуга

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Шапка – неотъемлемая деталь существования человека. На нём большую часть жизни присутствует этот предмет гардероба, защищая главную часть тела от воздействия всяческих катаклизмов. Понимая это, люди уважительно, хоть и с оттенком лёгкой иронии, называют головной убор покрышкой. А ведь так и есть на самом деле.

 Поскольку мои мемуары о красной эре личные, не охватываю темой ни всё человечество, ни все эпохи, ни все головные уборы. Касаюсь их лишь в пределах моего бренного существования в процессе неудачного строительства коммунизма и после оного. Не рассматриваю женские и детские шапки, поскольку первые не носил, а которыми покрывал голову в детстве - забыл. Первой личной шапкой помню кепку, похожую на ту, которая очень часто покрывала умную голову кумира всех советских детей  - дяди Володи Ленина. Однако сразу признаюсь, что впоследствии я от неё отказался из-за ряда недостатков и преимуществ иных видов головных уборов. Об этом – по ходу повествования.

 Вместе с кепкой главным, помнящимся мне головным убором, была зимняя шапка ушанка. Именно она и вынудила меня взяться за сей мемуар по причине своей непрактичности. Недаром ведь сейчас оную никто не носит. Но и об этом потом, когда отслужу, как надо, и вернусь из Советской армии.

 А пока разгуливаю по своей веси детства Гадивле, затерявшейся в лесах Лепельского района на просторах Советской Социалистической республики Белоруссия в объятьях необъятной Родины моей - Союза Советских Социалистических Республик, и мою не по дням, а по часам умнеющую голову поочерёдно защищают от солнца, дождя и холода неизменные кепка с ушанкой.

 Но вот в хмурый осенний день почтальонка принесла мне долгожданную повестку явиться в Лепельский райвоенкомат 20 ноября 1970 года для прохождения службы в Советской армии. Какое счастье – я буду защищать свою горячо любимую Родину.

 В городе Луга Ленинградской области была зима, и на меня нахлобучили солдатскую ушанку, похожую на ту, которую носил дома.

 Солдатская ушанка меня верой и правдой согревала в зимнюю стужу, и я ей благодарен до сих пор.

 После окончания ракетной учебки меня оттарабанили в немецкий город Ютербог, где поддерживала порядок Группа советских войск в Германии. Там уже стояла весна, и голову я покрыл солдатской пилоткой.

 Это был один из лучших моих головных уборов. Удобна. Легка. В карман прячется, даже не оттопыривая его. Удобно переносится, подсунутая под погон.

 На праздничные мероприятия солдат облачали в парадную форму, одним из элементов которой служила фуражка.

 Это было то, хуже чего для прикрытия головы и не придумаешь. Обручем резала лоб и затылок. Ветер срывал с головы. Зимой в ней было холодно, летом жарко. Когда бежишь, надо одной рукой поддерживать, чтобы не упала. А как тогда в случае необходимости однорукому солдату Родину защищать? В общем, до сих пор с ненавистью вспоминаю фуражку.

 В мирную жизнь вступил в кепке и ушанке, испробовал шляпу, берет. Шляпа показалась таскаемой с собой ненужной дверью, берет удобен, но ощущался каким-то вызывающе показным.

 Возвратился к кепкам. Они были просты. Отличались между собой лишь сплошным верхом и скроенным из восьми клиньев, острыми краями собранным по центру макушки в твердый пупс типа пятикопеечной монеты. Такие так и назывались – восьмиклинками.

 На первый взгляд вроде бы и ничего покрышки для тёплого времени года, однако неудобны наличием козырька. В него была загнана твёрдая вставка, и она не давала ему сгибаться, чтобы всегда держал форму и не ломался. Вот этот на первый взгляд плюс кепки для меня стал её главным минусом. Козырёк не позволял вместить головной убор в карман, надо было или в руках кепку носить, когда она мешает голове, или специально для того таскать сумку.

 Ушанки в магазинах продавались плохие – с матерчатым верхом, а ушами и козырьком из искусственного меха: робы, да и только. Неудивительно, что бытовики в таком безразличии советской промышленности и торговли к внешности строителей коммунизма просекли золотое дно для себя и стали во всех комбинатах бытового обслуживания шить меховые шапки. Мехом покрывался их верх и обе стороны ушей. Исходным материалом служили шкурки кроликов, реже применялся любой другой зверь. Я встречал шапки из лисы, собаки, кота, зайца, но они были исключением.

 Однажды мой друг и муж сестры Ани, Витька Серёгин, застрелил бобра в реке Эссе. Тогда охота на него была строго запрещена. Снял с него шкуру, высушил. Увёз в Ленинград на шапку, но не нашёл там специалиста, который взялся бы выделывать шкуру. Все отказывались из-за строгого запрета. Так и превратилась она в труху.

 Я сносил одну серую и несколько чёрных кроличьих ушанок.

 В 70-е годы в Лепеле начался бум по выращиванию ондатр. Всякий неленивый горожанин намастерил себе клеток и развёл этих прожорливых грызунов. Мясо шло в пищу, а из шкурок получались отличные шапки, которые не намачивал талый снег. Каждый зажиточный по советским меркам горожанин позволил себе заказать ондатровую ушанку. Стоила она где-то сотню рублей: в четыре раза дороже кроличьей или чуть менее цены двух велосипедов. А я был модняцким молодым человеком, потому в 90-х годах раскошелился на ондатровую шапку.

 Одновременно в моду стали входить ушанки из норки. Но стоили они нереально много. Мой сын Валерик отважился на такую, но лишь обманку – это значит, что уши в ней не откидывались, а в целях экономии норки и удешевления товара были наглухо пришиты к куполу. Носил на голове этакую чалму, а уши греть приходилось чем-то ещё.

 А потом, не помню, то ли я первый, то ли весь мир мужской одновременно прозрел и понял, что носить ушанки – это бессмысленное идиотское заблуждение, достаточно обычной спортивной шапочки, чтобы согреть в умеренных широтах голову, в крайнем случае, её можно догреть обычным капюшоном, имеющимся на каждой куртке. Зато её можно бесконечно прятать в карман и доставать при каждом посещении душного помещения, пригревании вешнего солнышка… Не припомню, когда я раз и навсегда отказался от ушанок и перешёл на лёгкие тряпчатые шапочки, которые ввиду дешевизны можно менять хоть ежесезонно. Жить от того стало намного легче.

 Подобная эволюция в моём сознании произошла и в отношении демисезонных шапок. Противилась душа кепкам из-за негнущегося козырька, который невозможно было спрятать в карманах собственной одежды. Тогда стали входить в моду бейсболки. Сразу отверг их, не купив ни одной по причине ещё большей громоздкости козырька, с издевкой называя сию покрышку баррикадой. А вот появившиеся в продаже панамы пришлись по вкусу.

 Удобны во всех случаях: и в жару, и в холод, и в турпоходе, и на городских прогулках. Возможно, не очень стильно выглядят, но зато в любом кармане утопают без следа. Многие годы пользуюсь оными.

 Есть ещё одна категория головных уборов, которая неизменно сопровождает последние 50 лет моей жизни – это мотоциклетные шлёмы.

 Девятый мотоцикл добиваю за прошедшие полвека, а вот шлёмов износил меньше: давали трещины, рвались внутренности, отрывались лямки… Лишь один при аварии раскололся настолько, что второй участник происшествия выбросил его за невозможностью дальнейшего использования. Так что даже в качестве сувенира его у меня не имеется. Зато есть фото того, что осталось от мотоцикла, на котором катил тот убитый шлём и сохранил мне жизнь.

 Очень полезной шапкой считаю мотоциклетный шлём. И как самую ненужную и абсурдную реликвию советской эпохи храню норковую безухую ушанку-обманку сына Валерика.

PS. Пардон, забыл похвалить ещё одну полезную шапку, запрещённую как бандитскую в строящей коммунизм стране – балаклава это.

 Все постсоветские годы она верно служит мне, защищая лицо от морозного ветра при езде на мотоцикле и голову во время сна в холодной палатке.

Декабрь-2024.