17 дек 2015 в 08:16 — 9 лет назад

138. С ЗАДАНИЕМ К СЕННЕНСКИМ ПАРТИЗАНАМ. Мартинкевич Пётр (97)

Тема: Лепельщина без прикрас     Сегодня: 1, за неделю: 1, всего: 2064

 Родился в деревне Коренёвка Лепельского района в 1923 году. Работал учителем, заучем, директором Ляховичской средней школы, директором Домжерицкой средней школы. Живёт в Домжерицах.

 На войну мой год не призывался. Я лишь состоял на учёте в сельсовете как призывник. Поэтому после нападения Гитлера на Советский Союз, меня взяли на эвакуацию складов в военный городок 116 километр (теперь Заслоново). Неделю работал на погрузке.

 Когда нашу местность заняли немцы, как-то неприметно я был вовлечён в подпольную деятельность. Началось с того, что познакомился с партизанским фельдшером и сержантом. Они спросили у меня, знаю ли, у кого имеется радиоприёмник. Сказал, что до войны часто выставлял на окно громкоговоритель бухгалтер в Пахомлевичах. Пошли к нему и потребовали отдать приёмник, иначе сделают обыск. Бухгалтер откопал тщательно упакованный приёмник, но питания к нему не имелось – сам использовал. Тогда мы пошли к председателю сельсовета в Ляховичи. Была ночь. Он гнал самогон. Меня узнал как секретаря школьной комсомольской организации. Посоветовал поискать за зданием сельсовета, куда перед войной сбрасывали старое питание, может, и найдём неокончательно разряженное. Действительно нашли банки, в которых сохранялось немного заряда. Поставили приёмник в погребе у одного парня, который жил с матерью.

 Потом меня обязали по деревням Лепельского и Чашникского районов собирать у населения советские деньги и облигации государственного займа для отправки их на Большую землю – такая была команда из-за линии фронта. Забирал всё самолёт, который садился возле чашникской деревни Кащино. Было даже, что застревал в грязи, и партизаны его выталкивали. И только с толчка совершал взлёт.

 Деньги я носил мешками. Девать их было некуда до прилёта самолёта, поэтому оборудовал небольшую землянку под схрон. В конце концов, фашисты засекли мою деятельность. На семейном совете мать сказала отцу, что я должен уходить в партизаны вместе с ней и младшим моим братом, которому было 11 лет. А отец пусть поступает так, как считает нужным. Тогда он запряг коня, взвалил на воз плуг, уселись мы и поехали в лес. Не доезжая до него, нас остановил отряд немцев. Прицепились к плугу: зачем он, если земля ещё мёрзлая. Отец начал выкручиваться, объясняя, что всё равно решил попробовать пахать. Хорошо, что не придали значение находящейся под плугом одежде. Но всё равно приказали возвращаться, только не в нашу Коренёвку, а в центр сельсовета Ляховичи, в котором тогда было 102 двора. Мы решили, что деревню будут жечь вместе с нами.

 На подъезде к Ляховичам на выгон вышел пастух и затрубил в рог, призывая жителей выгонять коров. Непонятно, почему пастуший сигнал так испугал сопровождавших нас немцев. Они немедленно оставили нас и поскакали в сторону от Ляхович. Таким образом пастух невольно спас нас.

 Возвратились мы в Коренёвку и пока оставили мысль перебираться в партизаны всей семьёй. Ушёл в лес я один.

 Из лесу нам доставлял письма от родственника-офицера партизанский связной, родом тоже из Коренёвки. Письма эти забрасывались с самолёта, прилетавшего с Большой земли. И вот однажды связной по небрежности попросил одного коренёвца передать нам письма, поскольку самому сделать это не получается. А тот передал их немецким властям.

 И вот заявляется к нам сам начальник чашникской полиции Теслёнок с отрядом полицаев. Отца избили, сломали два ребра и бросили в сарай, чтобы его затоптали и съели животные.

 Маму поставили к стенке. Один полицай стал обстреливать её, начиная с ног и продвигаясь к голове. За каждым выстрелом спрашивал, где сын. Вдобавок маму всячески оскорбляли. Про письма она сказала, что их в доме нет, возможно, унёс сын. На вопрос, где я, сказала, что пришли какие-то люди, надели на меня маску и увели. Естественно, поступил вопрос, кто они. И мама ответила умно:

- А откуда я знаю, полицаи это были или партизаны? Мне не отчитались.

 Когда начали обстреливать голову, мама от страха потеряла сознание и осунулась на землю. Её хотели пристрелить, но Теслёнок запретил, сказав, что завтра они доставят её к нему и, возможно, сына, если окажется дома, на допрос.

 В это время за нашей хатой наблюдала сестра мамы. Как только полицаи уехали, она привела в чувство маму. Вместе притащили из хлева отца и закрутили в полотенца его грудную клетку со сломанными рёбрами. Ночью отец запряг коня и укатил с мамой к партизанам.

 Определили родителей в бригаду Дубова на Волову Гору. Маму взяли в хозвзвод, где шили бельё из парашютов, стирали одежду. Папа ремонтировал обувь партизанам, шил сапоги.

 Когда я, скрываясь от провала, пришёл в отряд к Дубровскому, он, зная о моей подпольной деятельности, начал назначать меня командиром взвода. Я стал отказывался, мотивирую нежелание тем, что есть же в отряде кадровые военные, пусть они и командуют взводом, а как я буду командовать ими. Недовольный моим отказом Дубровский пригрозил мне отправкой в отделение. Я согласился лучше ходить в бой, чем руководить офицерами. И определил меня Дубровский в разведку.

 Стояли мы в Московской Горе. Однажды придя с разведки, сдал я отчёт командиру взвода и завалился в солому спать. Разбудил командир сообщением, что меня вызывает комбриг. Иду. Докладываю о прибытии. Он и говорит:

 - Послушайте, хоть вам и тяжело – только что вернулись с разведки, спасибо за добытые сведения, но сейчас даём вам самое ответственное задание. Пойдёте в Сенненский район, разыщете Первую бригаду Заслонова и передадите важное сообщение.

 Дело в том, что бригада Константина Заслонова разделилась на три группы. Одной командовал Комлев, второй – Сильницкий, командира третьей группы не помню. Я должен отнести письменное сообщение в первую группу. Зачитал мне текст. Показал на карте, как я должен идти в партизанскую деревню Пуськи. Предложил самому выбрать попутчика. Взял наиболее опытного разведчика Григория Беляшова, в мерах предосторожности не сообщив ему задания.

 Уже в Сенненском районе выходим на лесную опушку. С крайнего двора женщина машет платком, призывая подойти. От неё узнаём, что в деревне стояло около трёх сотен немцев. Совсем недавно ушли в Витебск, а в её сарае остался один из них и требует связать его с партизанами.

 Заходим, а он целиться в нас из автомата и что-то бормочет. Мы его как-то спокойно стащили с соломы, связали сзади руки, даже не задумываясь, почему он нас не пристрелил, что мог легко сделать. Взяли его автомат, сняли поясной ремень с несколькими гранатами. Всё это проделывали молча, и вот он сам обращается к нам на ломаном русском языке: доставьте, мол, к партизанам. Снимаю шапку и показываю на ней красный крест. Говорю: мы партизаны. Не верит. И погнали мы пленника перед собой в первую Заслоновскую бригаду.

 Уже не помню, к Комлеву мы попали или ещё к кому, но по адресу, поскольку командир сказал, что ожидал принесённую мной записку. Сказал, чтобы наше командование не беспокоилось, они справятся сами, а если понадобится помощь, пришлют посыльного.

 Докладываю, что привели языка, но он совсем плохо разговаривает по-русски. Позвали переводчика. Пленный сказал, что принадлежит к какой-то рабочей партии Германии, может даже коммунистической. Командир потребовал доказательств. Язык снял короткий сапог и из-под стельки вынул партийный билет.

 Нам командир сказал, что мы поймали нужного человека. Даже не поймали, а он сам нам сдался. Признался, что поначалу собирался нас застрелить, приняв за полицаев. Но в последний момент засомневался.

 Налил нам командир по сто грамм, я отказался, сказав, что не пью, а Гришка Беляшов с благодарностью проглотил угощение. И нас отправили назад, написав на обратной стороне принесённой нами записки отказ от предлагаемой помощи.

 По пути обратно в деревне Жучки с мужиками помылись в бане. Перед Чашниками, в Лысках, заметили с полсотни немцев на подводах. Спрашиваю у Беляшова, что будем делать. Отвечает: воевать будем. Как с двумя автоматами? Тогда Гришка спрашивает у мужиков, собравшихся и наблюдающих за приближением конной колонны, станут ли в колы. Те соглашаются.

 Разобрали заборы на колы и залегли. Мне Григорий приказал ползти за ним навстречу немцам, чтобы удобнее было вести по ним обстрел. Оборачиваюсь и приказываю мужикам, а было их, молодых парней, человек 17, замереть и не выдавать себя. И вот на первый взгляд критическая ситуация разрешилась очень легко. Конная колонна прямой наводкой прошла по главной улице Лысок в сторону Чашник даже без остановки. Мы свободно поднялись, и мужики стали звать нас в хату угоститься яичницей. Есть мы не стали, а взялись расспрашивать про размещение населённых пунктов впереди. Нам сказали, что в соседней деревне мы найдём проводника, который обведёт нас в обход Почаевич, поскольку там стоит немецкий гарнизон.

 Насоветованным проводником оказался старик. Он привёл нас в самый центр Почаевич, расположенных вдоль большака. Мы поняли, что он решил сдать нас немцам. Заволокли его в огород, приказав молчать, и сказали, что убьём за предательство. Мужик начал проситься не делать этого, ссылаясь на оставшихся дома детей. Тогда мы приказали незаметно вывести нас огородами из Почаевич, что тот и сделал. В кустах отпустили проводника и уже без приключений добрались до своего отряда.

Записано в 2015 году.



НРАВИТСЯ
СУПЕР
ХА-ХА
УХ ТЫ!
СОЧУВСТВУЮ







Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий




Темы автора





Популярные за неделю


71-я бродяжья новость. МУХА В БАТОНЕ. Валацуга  — 3 дня назад,   за неделю: 421 





Яндекс.Метрика
НА ГЛАВНУЮ