Родился в деревне Забоенье Лепельского района в 1928 году. В войну был узником концентрационных лагерей на ремонте автомобильной дороги Лепель – Березино и строительстве узкоколейки Лепель – Крулевщина. В мирное время работал в Лепельском филиале Полоцкого химлесхоза, на молококонсервном комбинате.
Какова послевоенная жизнь в деревне? Голодная, холодная, бесперспективная. Хотя мне и грех жаловаться, если учесть ещё более горестное существование жителей глубинных деревень. У меня же город был под боком.
Там было множество предприятий, которые предлагали работу, неплохую и регулярную зарплату. Это не за галочку в колхозе работать.
Семь лет работал бондарем в филиале Полоцкого химлесхоза – нужны были бочки для продукции Гадивлянской, Пышнянской и Прудокской смолокурен. 22 года столярил на близком к Забоенью молококонсервном комбинате. Оттуда и на пенсию пошёл. Не сказать, чтобы много её получал. Но на сносную жизнь хватает. Даже без подработки. Тем более, что своё хозяйство имею.
Но, вроде бы положительная характеристика моей послевоенной жизни на самом деле поверхностная. Жизненных трудностей было выше крыши. Вместе с женой Марией, воспитательницей детского садика, считались колхозными отходниками, поэтому не имели права пользоваться приусадебным участком – такие порядки были.
Однако ж жили, горевали и радовались, кое-какое домашнее хозяйство вели, детей растили. Не стыдно за них теперь. Наташа стала бухгалтером, Оля – гинекологом, Коля пошёл отцовским путём – стал столяром. Саша… Больно сказать – забрала смерть его в расцвете сил.
Теперь одним с Марией вполне хватает пенсий. Можно жить безбедно, особенно тем, кто прошёл военных страх и послевоенный голод. Однако дома не сидится в телевизоре. Как только появляется свободная минута, берусь за столярный инструмент. Мастерю бытовые вещи на продажу: топорища, мётла, снеговые лопаты, рукоятки для огороднического снаряжения. Выгода, можно сказать, нулевая. И так определяю цену ниже себестоимости, если собственный труд не расценивать. А покупатели ещё и торгуются. Вот женщина покупает топорище и просит сбросить ей четвёртую часть стоимости как бы внучке на мороженое. Ну, как тут не уступишь?
Товар свой вожу продавать на велосипеде – более серьёзного транспорта в жизни не имел. Всё никогда не продаю, большую часть увожу обратно. Но это не беда. Мне наслаждение приносит сам процесс изготовления товара. Таким образом от смерти убегаю. Боится она меня за работой.
А больше внимания уделять не столярке, а собственному хозяйству, не получается – силы уже не те. Я ведь живу на этом свете с 1928 года. В таком возрасте лопатой копать землю не очень приятно. Лучше уж ножичком построгаю – от этого не устану.
Вот и способны с женой содержать лишь небольшой огородик да кур. Коза была, однако её недавно бродячие собаки съели. Обжоры и теперь по Забоенью гуляют, подстерегают лёгкую добычу.
Собираюсь сходить в военкомат с заявлением. Хочу сообщить места погребений мин и снарядов. Я ж досконально знаю, где возле деревни Пышно ждёт разрядки смертоносный «подарок» войны. Сам же его закапывал и топил в составе отряда несовершеннолетних сапёров.
2006.
![]() НРАВИТСЯ |
![]() СУПЕР |
![]() ХА-ХА |
![]() УХ ТЫ! |
![]() СОЧУВСТВУЮ |
Василь живой сейчас ? Если живой то хотелось бы почитать про строительство и эксплотацию узкоколейки. дед-всевед 24 09 19
Иван Рисак, Васіль 13 год таму назад распавядаў мне пра будаўніцтва вузкакалейкі ў вайну, аднак я не магу адкапаць запіс таго інтэрв´ю ў лабірынтах уласнага архіву. А Шчупакі даўно памерлі.