Мемуар 92. ВОСПИТАНИЕ БИТЬЁМ. Шуш Эсенскі

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Сейчас воспитатели всех мастей вопят, что бить детей нельзя, воспитывать их надо моралью. Да ерунда всё это. Я как практик восприятия ремня и розги главным воспитателем моей личности, утверждаю обратное.

 Сколько себя помню, столько главным обуздателем своего шального нрава считал гибкую берёзовую розгу с ободранными листьями и ремень из кожзаменителя для поддержания мужских штанов. Я этим орудиям наказания был искренне благодарен всю прожитую сознательную жизнь, и буду до кончины её благодарить эти два главных воспитателя меня и формирователя моей неуёмной личности.

 Мы жили в кустах на окраине Гадивли. Нас окружала берёзовая роща вперемешку с лозой.

  Розог там было немерено: может, миллион, а может, и миллиард. И все они предназначались для воспитания меня и моих младших братьев Васьки с Толиком и сестры Аньки.

 Но им по причине малолетства доставалась мизерная часть розгового запаса наших кустов. Львиная же доля обрушивалась на мой зад. Добывался главный воспитатель очень просто: бабой Ганной или мамкой Волькой доставался из щели между потолочной балкой и доской и обрушивался на мою драгоценную попу. Вот несколько примеров.

 Я прочитал в какой-то книжке про Африку слово «макака». Мне оно очень понравилось, и я объявил, что отныне Аньку буду называть Макакой. Никто дома не понимал, что это такое, но все сообразили - что-то плохое. Чтобы моё намерение не осуществилось, мамка задрала руку к потолку. На мой ор внимания не обратили. Зато Анька не стала Макакой.

 Соседский малец Сашка Тарнавский по кличке Блябля спёр у отчима Кондыбы пачку папирос «Север». Позвал вместе скурить их. Спрятались за нашим огородом и начали втягивать дым в рот, не понимая, что такое курить в затяжку. Однако и без затяжки нам хватило никотина, чтобы забалдеть до пьяного состояния. Блябля испарился, а я свалился за штабель досок, чтобы оклематься. Там меня обнаружила баба Ганна и как начала потчевать берёзовой розгой с предварительно ободранными листьями, чтобы больнее было. Я вскочил, заорал благим матом и убежал. На попе остались красные полосы. Зато охоту курить розга из меня надолго вышибла.

 Из школы домой ходили напрямую – через канаву. На её берегу рос четырёствольный ольховый пень. Ничего лучшего я не нашёл и всунул тетрадь с двойками между обрезков комлей. Следом шла Анька и обнаружила мой тайник. Отдала его мамке. Та долго воспитывала меня ремнём. Я ужом крутился возле неё и обещал больше так не делать. Слово сдержал: больше двойки в пень не прятал.

 Из-за Аньки меня колотили часто.

 Она была ябедой, во всём меня закладывала. И меня воспитывали по всякому поводу и без оного.

 Били меня часто. Выручал малый Васька. Как только мамка начинает сечь меня, я приступаю орать. А брательник кричит ещё больше, думая, что это я бью мамку. Чтобы его не терзать, истязание меня прекращают. Иногда, чтобы не сокращать процесс воспитания, баба уносит плаксу подальше от побоища.

 Я старался не совершать плохих поступков, чтобы меня не наказали. Но почему-то вроде бы хорошие дела взрослые причисляли к плохим и меня пороли. Получалось по принципу, который значительно позже обосновал дядя Примаков всемирно известной фразой: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Так меня ещё для профилактики не колотили. А токарь сельхозтехники Костя Симако рассказывал, как соседского малыша секла мамаша и на вопрос соседа «за что» ответила: в магазин посылает за хлебом, так чтобы деньги не потерял. Костя изумился: так он же ещё не потерял. Ответ был очень взвешенным: а что толку бить, когда они будут потеряны, а так будет помнить, что в таком случае ожидает повтор, и не потеряет.

 Но ведь в большинстве случаев даже не подозреваешь, что на давно проторенном пути тебя подстерегает неожиданный подвох. Вот пример. Съезжаем на лыжах с Лысой горы.

 За день сотню подъёмов-спусков совершаем. А на 101-м лыжи вдруг увозят меня в староречье, где уже ждёт жертву полынья. Домой прихожу обледенелым. Розга вылезает из-под балки.

 Это было в мамкиной Гадивле. Но похожий случай произошёл и в папкиных Веребках. Съезжал на саночках с нашего Помёта на берег Берещи. В один из съездов саночки свезли меня в полынью для забора воды. Течение уже начало затаскивать меня под лёд. В это время по дамбе чёрт носил большого мальца Ваську Гарбуза. Заметил тонущего меня. Моментально очутился возле полыньи и успел ухватить за воротник. Сразу прогнал домой, чтобы не замёрз. Хорошо, что сообразил сказать дома, что я невиноват, это Васька Гарбуз вбросил меня в полынью. Ох, и проклинали большого мальца за то, что малыша чуть не утопил, обещали самого под лёд пустить. Зато меня не набили. 

 Вот мамкины многие наказания помню до сих пор, а папкино запомнилось единственное. Может потому, что было совершенно несправедливым. А дело было, значит, так. Роясь в сундуке с приданным бабули Анэты, обнаружил пучок тонких восковых свечей. Пока рассматривал, одна нечаянно сломалась. Испугался и все аккуратно положил на место. Скоро бабуля обнаружила вторжение в её святая святых и пожаловалась папке. Он начал меня пытать: зачем брал свечки? Ответил, что всего лишь посмотрел, а одна сама сломалась. А бабуля как понесла ахинею на меня, будто я ей хвастался, что с мальцами ставим свечки на кусок коры, поджигаем и сплавляем по течению. Такая игра.

 Папка, естественно, поверил её вранью, а не моей правде, снял с крючка спущенную велосипедную камеру, ухватился рукой за штуцер, который мог меня поранить, и начал охаживать резиной мою попу. Камера была мягкая, и мне совсем не болело. Но я притворялся, что очень больно, и орал на всю хату. Это специально, чтобы избиение камерой посчитали достаточным и не усугубили несправедливое наказание.

 Бабуля Анэта была портнихой. Мне всегда шила штаны со шлейками. И вот, наконец, мамка с папкой решили, что я уже взрослый и мне следует носить штаны на ремне. Бабуля вмиг их сварганила. Мне вручили новенький ремень. А я ведь всю жизнь думал, что он предназначен исключительно для воспитания детей, а не для поддержки штанов. Взял и отлупил им Аньку. Для профилактики, так сказать. Естественно, за то мой ремень старательно походил и по моей попе. 

 Правильно ли делали, что воспитывали меня ремнями и розгами? Ответ мой однозначен – очень правильно. Если бы это не делали, я бы в жизни не достиг того социального положения, которое имел. Попросту говоря, вырос бы непослушным забиякой и асоциальным элементом. Скажете: так оных получилось меньшинство. Вот то меньшинство и не били в целях воспитания.

 Спросите: как своих детей воспитывал? Также как и меня. Приведу один пример. Моему сыну Алику был один год, а Валерику – пять.

 Захожу в детскую комнату, а она полнится дымом. На полу валяются спички, обгоревшая бумага, а края щели между половицами обуглены. Сразу понял ситуацию: Валерик жёг бумагу и просовывал под пол. Начал орать на него и крутить ухо. Плачет и твердит, что это делал Алик. Это в год-то! Решение, как отучить от игры со спичками, пришло само собой. Взял кухонный топорик и приказал ложить руки на пол – отрубать буду, чтобы больше нечем было брать спички. Уж ревел сынишка, сквозь рыдания обещал никогда больше не брать спички, только не надо отрубать ему ручки. Сделал вид, что поверил, и унёс топор.

 Жестоко? Очень! НО запоминательно на всю оставшуюся жизнь. Уже взрослому рассказывал ему про этот случай. Тот воспринял его со смехом, поскольку понимал, что угроза имела лишь устрашительную цель. А тогда ведь думал, что всё всерьёз. В общем, больше игры сыновей со спичками не наблюдалось.

 А били ли учителя в школе? Как-то серьёзное битьё не запомнилось. Ну, крутили ухо. Больно тыкали пальцем в якобы пустую голову. Физрук Владимир Демьянович мог и подзатыльника вделать за неповоротливость. Но запоминательного случая голова не сохранила.

 Не любил на родительских собраниях слушать поучения классных руководилок, что физически детей наказывать нельзя. Надо после совершения провинности сказать своему чаду: «Так, Вовочка, делать нельзя. Это нехорошо». Сынишка всё поймёт и больше такого делать не будет. После таких абсурдных нравоучений мне хотелось плюнуть во всеуслышание и уйти. Но я вытерпел и этого не сделал, как поступило бы и большинство из вас. И на родительские собрания больше не ходил. Зачем мне было целый час слушать, какие у мамок хорошие дочурки, всё им помогают, вредности не делают? А про моих детей – ни слова, поскольку самому спросить про них не хватало щели между излияниями счастливых мамок. Потому я в иные дни приходил в школу, ловил классную на перемене, и она целых 10 минут рассказывала мне про особенности моих детей.

 Так нужно ли физически наказывать детей? Просто необходимо! Почему? Ответ в тексте выше. И не слушайте гуманных наставлений современных педагогов. Они – ответственные спецы, и им нельзя говорить, что думают, ибо то отвергает политика общества. Так что лучше слушайте меня как воспитанника ремня и розги. Лишь увещеваниями и угрозой пальцем нормального человека из своего отпрыска не сделаете.

14 декабря 2019 года.

Читайте мои единственные в мире «Личные мемуары о красной эре».