759. КАК Я БЫЛ УЗБЕКОМ. Плиговка Александр

Сведения о респонденте смотреть здесь.

 Личную жизнь себе люди не планируют. Живут себе размеренно, как получается само по себе. И вдруг: бац! Случай меняет всё. Судьба идёт кувырком. Не обязательно в худшую сторону. Может пойти и в лучшую. Расскажу, как было со мной.

 В 1982 году уволился в запас из Группы советских войск в Германии. Возвратился в родную деревню Плиговки, что на самом отшибе Лепельщины, в сторону Полоцка. Работать пошёл в местный колхоз имени Димитрова. Доверили возить председателя на УАЗике.

 Вскорости родители купили дом в Лепеле. Переселился вместе с ними в город. Работать стал слесарем по ремонту коробок перемены передач к тракторам «Кировцам» на экскаватороремонтный завод.

 В Лепель из Узбекистана приехала племянница к дядьке. Познакомились. Зоя Сапарметова. Метиска: отец узбек, мать беларуска. Пока гостила, влюбились друг в друга.

 Она уехала. Я – за ней. И к ней. Вернее в её родительский дом. Находился он в городе Ургенч, центре Хорезмской области. Устроился водителем в строительную организацию. После женился. Шёл 1991 год.

 Начали меняться деньги. Кооперативная двухкомнатная квартира поначалу стоила 25 тысяч советских рублей, потом цена подскочила до ста тысяч. Деньги стремительно обесценивались. Однако мы успели купить двухкомнатку.

 Конечно, по приезду в чужой край впечатлений получил много. Сразу удивила дешевизна арбузов, помидоров. Отношение к приезжим было отличное. Узнав, что ты беларус, доброжелательно восхищались. Останавливает гаишник, обращается по-узбекски, отвечаю:

 - Я не понимаю – беларус.

 Сразу следует восхищение:

 - О, беларус! Как там у вас в Беларуси?

 И документы отдаёт, не проверяя.

 А когда развалился Советский Союз, отношения узбеков к славянам резко изменилось. Как только попал в поле зрения гаишника, сразу вслух отмечает, что ты русский, на поправку, что беларус, внимания не обращает. И начинает искать прицепку, чтобы оштрафовать.

 По приезду удивляли обычаи, бытовуха. Всё не так, как у нас. Утром умер человек, после обеда сразу хоронят. Мертвеца кладут в ящик без крышки с перегородкой посередине. Накрывают покрывалом. На кладбище идут только мужики. Покойника несут по очереди бегом. Труп в землю не закапывают, а замуровывают в специально сооружённый кирпичный домик. Умершего после обеда хоронят назавтра утром. На поминках во дворе угощают лишь чаем и лепёшками. Дёшево. Не то, что у нас – поминки в свадьбу превращают в смысле сервировки столов.

 И свадьбы в Узбекистане более умно проводили, чем у нас. Везде их шик зависел от состояния организатора. Однако у нас в то время закатывали застолье с субботнего вечера и заканчивали днём в понедельник. А у них торжество длилось один вечер. Богатство стола, как и везде, зависело от состояния хозяина. Но у самого отъявленного богача алкоголь рекой не лился. Хорошо, если бутылка получалась на 10 гостей. Да и объедаться особо не приходилось: виноград и всякая легкая похожая закуска. Умно. И мужья с жёнами парами не садились – мужики и женщины размещаются за столами по отдельности. Тоже умно – контроля нет за мужчинами. Деньги молодым в процессе торжества не дарят. С утра посыльный ходит по жилищам приглашённых гостей и собирает подаяние. Дают, кто сколько может. В основном – пять советских рублей.

 Климат непонятный. Сухой. Потому жара переносится легче, чем у нас. Вся зелень за лето высыхает. Зато весной пустыня превращается в море – разливаются каналы и коллекторы, заполняемые водой Амударьи.

 Зимы бывают разные. Случаются холодные, морозные. Снег ложится редко. Если ночью выпадет, то к обеду растаёт. На восьмое марта уже в рубашке ходить можно.

 Пять лет пробыл в Узбекистане. Зоя родила сына Руслана. Когда он подрос, пошла преподавать в училище.

 Зарабатывал я неплохо. Однажды поехал в Москву в командировку, так сумел отклониться в Лепель и продать мотоцикл «Ява», на котором гонял после армии.

 В общем, прижился в Ургенче. Даже узбекский национализм не доставал. И что интересно, не я, а Зоя заюлила переезжать в Беларусь. Стала утверждать, что чувствует себя в Беларуси вольготнее, чем в Узбекистане. Я не очень-то хотел возвращаться на родину, но и сопротивлялся не сильно: не всё ли равно шофёру, где баранку крутить.

 В 1995-м приехали в Лепель. Работать я пошёл водителем на стройку к Ковалевскому. Зоя взялась преподавать в техникуме. Огород посадили. Мои родители умерли. Нам дом остался. Однако через год жизни в Беларуси Зоя опять заюлила обратно в Узбекистан – там квартира осталась. А разве женщину переубедишь?

 …За год нашего отсутствия жизнь в Узбекистане здорово изменилась. Не стало работы. Кое-как устроился за копейки. На жизнь не хватало. Через полгода уж я показал свой характер. Сказал:

 - Хочешь, езжай со мной, хочешь, оставайся, а я спину гнуть задарма не буду. Я возвращаюсь.

 В общем, поехали вместе. С ручной кладью. А в Лепеле нас ждал пустой дом, поскольку перед отъездом абсолютно всё распродали -  уезжали ведь навсегда. Начали заживаться с нуля. Зое захотелось коммерцией заняться. Напокупает шмоток и продавать везёт в Москву, в Узбекистан. В общем, больше проезжала, чем выручку имела. Пробовал уговорить бросить прогарное дело. Не слушалась. Уезжала надолго. Я оставался с Русланом.

 Однажды и сына забрала в Узбекистан. Долго не возвращалась. Наконец явилась. Я вышел на порог её встречать и сказал:

 - Твоё место уже занято.

 Уехала с концами. Изредка звонила. Потом перестала. Так и живём врознь неразведёными. Никому неохота этим заниматься. А в Узбекистан больше не хочу – достаточно побыл «узбеком». Даже дважды.

2020