49. Светлый путь. ПЕРЕЗАХОРОНЕНИЕ ЖЕРТВ МАРЬЯНОВСКОЙ ТРАГЕДИИ. Шуневич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 Летом 1943 года наступил запланированный загодя день перезахоронения тел валовогорцев, убитых на хуторе Марьяново. Готовясь к сложному процессу, дед Юзик приказал сыну Яське бежать за конём и с братом Фредей запрягать подводу, грузить гробы с лопатами и двигать на хутор Марьяново.

 - Я папярэджу Балотнікаў, а са Стрыжонкам Аляксандрам, Балотнікам і яго хлопцамі з гаспадарчага ўзводу рушым пехатой, - напутствовал дед сыновей. – Па шляху буду прасіць камандзіра кавалерыйскага эскадрону Панкратава выдзеліць мне некалькі подвод, каб перевезці целы забітых людзей на могілкі.

 Затем, глядя на мою мать, дед Юзик сказал:

 - Ты, Уладзя, збегай у Барсукі, магчыма на Маръянове забілі кагосьці і з вашай вёскі, ды не забудзь Юлічыху папрасіць, каб адпела нябожчыкаў. Зробім усё па-людску.За дзецьмі Агнеша ды Міхалавы дзеўкі прыгледзяць. Не трэба ім бачыць плач і слёзы.

 Мне очень хотелось идти с мамой в Барсуки, но и к Михаловым приглашал сын Михалины, старшей дочки бабы Катерины, Янак, поскольку, по его рассказам, в шлюзах столько рыбы, что сама под шандоры прыгает, и можно её ловить руками.

 И вот после хорошего завтрака под руководством тёти Агнеши, матери Броника, и её дочки Тони мы направились по дамбе вдоль канала почти за километр, к Михаловым, где нас встретили Янак и Алина, младшая сестра его матери Михалины.

 Янак был ровесник Броника и быстро рассказал, что нам нельзя залазить в воду, поскольку её струя со шлюза снесёт в камеру и утопит. А нам надо сделать удочку. Мастерится она из удилища, лески, поплавка и крючка. Удилище Янак с помощью Алины выстругал из длинного орехового ствола, мне позволили снять с него кору, леской послужила тонкая нитка парашютной стропы, поплавок Янак с Броником вырезали из коры, а вот с крючком возникли трудности. Помогла тётка Алина, стащив тонкую иголку из коробки старшей сестры Михалины, матери Янака. Превратить иголку в крючок смогла тоже Алина, нагрев острие спичкой до красноты, обжёгши пальцы при его изгибе.

 Вооружившись корзиной из лучины и удочкой, мы всей компанией двинули к шлюзу. По пути Янак поймал в жестянку несколько дождевых червяков и показал нам картофельную яму, в которую как-то свалились гадюка, два небольших ужа и даже ёжик. Малец сообщил, что уже два дня, а может и больше, горемыки находятся в яме и, как видно, друг друга не съели. Однако он думает, что ёжик, когда основательно проголодается, устроит расправу над остальными узниками ямы.

 Подойдя к камере шлюза, Янак размотал удочку, нацепил на крючок половину червя и сделал первый заброс. Почти сразу поплавок нырнул под пенистую воду камеры. К большому сожалению, первая рыбина сорвалась с крючка, и тогда Броник посоветовал Янаку тащить клюнувшую добычу быстро, не допуская ослабления лески, поскольку у крючка нет зазубрины. Дело пошло. Однако мне надоело всё время искать среди камней соскочивших на ходу колючих ершей и окуньков и я потребовал дать и мне поудить. Рыболов из меня поначалу получился не ахти, однако я быстро приспособился, и меня включили в очередь на ловлю рыбок.

 Войдя в азарт, мы не заметили, что нас оставили «охранницы» Алина и Тоня, исчезла наполовину наполненная корзина, и улетучился Броник.

 Пока мы забавлялись на Березинском канале, взрослые валовогорцы направились на хутор Марьяново, который находился в четырёх-пяти километрах от деревни. К этому времени все близкие убитых мужчин уже возвратились из лепельского концлагеря временного содержания. Одних оттуда выручили жители Лепеля, поручившись за их лояльность к новым властям, и что те не являются семьями партизан. Иных выкупили за перстни. Однако так было, пока охрану составляли солдаты дивизий, временно снятых с фронта, и маршевых частей резерва, брошенных не уничтожение партизан, парализовавших продвижение немецких войск почти по всей Беларуси. А концлагерь в Лепеле вскорости ликвидировали. Всю молодёжь – парней-подростков и девчат – толпами погнали по Пышнянской дороге в сторону Докшиц, а там погрузили в поезд и как рабсилу повезли в Германию. Из самой души рвутся слова подростков, которых будто скотину везли на чужбину. На всю жизнь я запомнил текст песню и исполнял её вместе с друзьями:

   Ночь надвигается, вагон качается,

   И не кончается тревожный сон,

   Страна любимая всё отдаляется –

   Везут в Германию наш эшелон.

     Прощайте улицы родного города,

     Прощайте девушки, отец и мать,

     Везут в Германию, везут на каторгу,

     Везут без времени нас умирать.

   Фашисты-гицели, вы все грабители,

   Настанет времечко, придёт тот час,

   Когда в Берлин войдут герои русские

   И отомстят за всё, за всех за нас.

 В то время я впервые услышал и новое название немецких солдат – «фрицы». Всезнайка Казик объяснил, что немцы наших называют «иванами», а наши стали называть немцев «фрицами». Мы с Броником посоветовались и решили, что фрицы – самые худшие немцы, как и фашисты, потому даже в своих играх этих слов не употребляли, тем более что, приходя после стычки с врагом, партизаны вели разговоры о том, как дали фрицам жару, а затем еле ноги унесли, когда закончились боеприпасы.

 …В день погребения мужчин из деревень Валова Гора, Барсуки и тех, кого немцы поймали в лесу с семьями, дед Юзик Шуневич, по договорённости с партизанским оружейником Александром Стрижёнком, на подводе, выделенной командиром кавалерийского эскадрона Панкратовым, ещё на зорьке отправились на хутор Марьяново.

 Мужики считали, что приедут первыми, однако ошиблись. На хуторе собралась большая толпа сельчан из окружающих деревень, а над временным захоронением баба Эмилия (Юличиха) читала какие-то только ей известные молитвы, иногда переходя на пение псалмов.

 Дед Юзик о чём-то поговорил с отпевальщицей, и та, окропив с четырёх углов временное захоронение, отошла к плачущей женской толпе. Быстро были сняты с подводы несколько лопат, и по приказу командира эскадрона пятеро молодых парней начали снимать с широкой ямы слой лесной почвы.

 Неглубокое захоронение быстро было вскрыто, однако далее парни отошли от братской могилы, поскольку не смогли выдержать тление разлагающихся тел убитых людей. Удалились от печального места и все присутствующие.

 По просьбе деда Юзика зеваки отошли за реку Кесту, что протекала в 10 шагах от хаты лесников и, может, в 30 – от временного захоронения.

 Старик посоветовал Александру Стрижёнку и Стасю Левановичу изготовить приспособление для выноса покойников из неглубокой ямы. Командир кавэскадрона выставил перед мостом через Кесту своих бойцов и предупредил сельчан подготовить трупы и постилки с простынями, чтобы завернуть тела своих близких. Договорились, что на опознание покойников дед Юзик будет вызывать по одному из семьи, поскольку он хорошо знает всех крестьян, и его будут слушаться как авторитетную личность.

 За это время Александр Стрижёнок и Стась Леванович с помощью кого-то из Болотников сделали из молодых берёзок волокуши, связав их в нескольких местах, и положили на край ямы. А вот когда пришло время тащить на волокушах покойников, и ложить их в гробы, остался около ямы только дед Юзик, да и ему было тяжело выдержать трупное тление.

 Посоветовшись с командиром эскадрона, дед Юзик попросил принести ему несколько ситцевых платков, а партизаны принесли несколько пар рукавиц. Намочив платки в реке, дед закрыл ими лицо, покинув лишь глаза. Так сделали и его помощники. Своё дело сделали и рукавицы.

 Узнавая своих односельчан по одежде и по внешнему виду фигур, дед Юзик вызывал родственников покойного, и уже они быстро несли его в гроб.

 Когда дед опознал своих племенников Ватика и Броника, то прогнал почему-то помощников и сам долго возился возле их тел и полностью укрыл простынёй младшего, моего дядю Броника, и сам закрыл его гроб.

 Когда основной горький труд был окончен, траурная процессия медленно двинула в сторону Валовой Горы. Всю дорогу процессию сопровождала баба Юличиха, читая поминальные псалмы и заупокойные молитвы. Не слышали молчаливые вековые сосны столько людских стонов, не видели веками столько пролитых слёз, как в этот день. Только из Валовой Горы были убиты 13 мужчин, несколько человек из Барсуков и даже двое неизвестных мужиков. Говорят, что это были беженцы и их похоронили рядом с партизанскими могилками. А командир эскадрона приказал своим бойцам клацнуть затворами, жалея боезапас – лучше его потратить на фрицев.

 Как только гробы поставили на край выкопанных могил, раздался детский голос с низа склона Белой горы, и к отцовскому гробу приполз почти на четвереньках Броник, младший сын дяди Ватика. Горько плача, мальчик почти кричал:

 - Не засыпайце майго татку пяском! Як я без яго жыць буду? Татачка, родненькі, я буду з табой. Аднаму табе будзе дужа маркотна.

 Дед Юзик, как говорила моя мать, звучно упрекнул присутствующих, что на кладбище оказались дети. Тётя Агнеша силой оторвала Броника от гроба мужа, отца мальчика.

 Однако ребёнок лягался, вырывался из рук матери, и ей пришлось сказать ему, что сегодня во сне он встретится с папой, если перестанет так отчаиваться и послушается её и деда Юзика. Старшая дочка Ватика, Тоня, с дочерью бабы Катерины, Алиной, взяв Броника за руки, покинули кладбище. Гроб дяди Бронички дед Юзик не дал открыть, ссылаясь на то, что лицо племянника повреждено пулей из парабеллума немецкого палача. Только через много лет, будучи в отпуске и встретившись с дедом за рюмкой у его младшего сына Валентина, осторожно спросил, почему он не позволил открыть гроб. Немного подумав, мой собеседник сказал:

 - У покойного племянника не были закрыты глаза, а на лице застыла прижизненная улыбка. Получилось закрыть глаза юноши, а вот улыбку убрать было невозможно. Не знаю, как моё сердце выдержало. Не дай бог увидеть такое. Да и примета такая не к добру.

 В будущем опасения деда в некоторой мере осуществились и касались они самого старика. Но это в будущем. А пока идущих с кладбища сельчан мы с Янакам встретили возле хаты Михаловой Катерины. Броника за руки вели его сестра Тоня и Алина, сестра Марии Михаловой.

 Моя мать шла с бабой Эмилией и тётей Агнешей. Далее шли старые Левановичи с сыном Стасем и невесткой Антей. Позади следовали Болотники и остальные валовогорцы. Янак вдруг подбежал к Бронику и передал Тоне лукошко с рыбой, поскольку мальчик не реагировал на такой подарок друга и брата. Понятно, что не нашлось охочих чистить колючих ёршиков и окуньков, и их высыпали из лукошка коту деда Юзика. За несколько минут от нашего улова ничего не осталось, лишь кот значительно округлился. Сын деда Фредя сказал, что кот может съесть столько, сколько сам весит.

2023

(Продолжение следует.)