627. ВОЙНА В ЖИЗНИ СТЕЛЬМАХОВ. Мироненко (Стельмах) Галина

Сведения о респонденте смотреть здесь.

 Когда началась война, мне был всего год. Конечно, её я не помню. Но знаю про участие в ней моих родственников из их рассказов. Раньше ведь не только телевизоров, электричества не было. Поэтому томительными зимними вечерами делать было нечего, кроме как на кроснах ткать, вот ткали и вели беседу длинную, на весь тёмный и холодный вечер, изо дня в день, из месяца в месяц. А о чём было рассказывать, если не знали не только, что в мире делается, но и за пределами нескольких соседних деревень? Вот и вспоминали, как жили до войны, в войну и после неё. А детская память прочная – всё услышанное осталось в ней до старости.

 Стайск – деревня лесная. В ней больше хозяйничали партизаны, чем немцы. Мама, Дарья Егоровна Стельмах, партизанам вязала носки, свитера. И нас, троих детей содержала. Был такой случай. Вяжет мама рукавицы, заходит соседка и ехидно спрашивает:

 - Дашка, а что ты делаешь?

 Мама начала что-то мямлить про морозную зиму, больную ногу мужа… А когда пришёл за связанными вещами сам командир отряда, ему сказала:

 - Дайте какую-нибудь работу этой бабе. Она без дела шныряет всюду, цепляется с вопросами к моему вязанию. Я боюсь её и боюсь вязать. Продать может.

 Тогда партизаны заставили и ту женщину вязать им тёплые вещи. Ослушаться она боялась, поэтому делала, что приказали, и к маме больше не цеплялась. Но маме всё-таки отомстила таким образом.

 После войны папу поставили председателем колхоза. У людей выгребли подчистую всё продовольственное зерно. Начался голод. И папа разрешил сельчанам перекапывать уже выкопанную колхозную картошку. А та женщина заявила на папу властям. Посадили его на два года в Борисовскую тюрьму. Помню, мама насушит картошки и пешком несёт её в Борисов. На своих двоих и назад возвращается. Вот как жили после освобождения.  

 Папа, Борис Павлович Стельмах, в первые месяцы войны попал в окружение. Был сильно ранен в ногу. Переодевшись в гражданку, вышел из кольца. Кое-как приковылял домой. Несмотря на рану, после освобождения Лепельщины его мобилизовали на фронт. Дошёл до Берлина. Через десять лет открылась старая рана. Я слышала, как он по ночам стонал. Мне его было жалко, но спросить, что с ним, как-то стеснялась, не принято такое было в отношениях между детьми и родителями. Помог бы рентгеновский снимок раны, но тогда лепельская больница была практически недосягаема – общественный транспорт в Стайск никогда не ходил, личные машины были из области научной фантастики. Возле нашей угловой хаты лесовозы возили лес. Однажды папа решил таким удобным попутным транспортом в больницу добраться. Дорога была плохая, и лесовоз перевернулся. Папу выбросило из кабины. Остался цел, но больную ногу повредил ещё больше. Ни тогда, ни когда-либо ещё до больницы так и не добрался. С открытой раной прожил десять лет и умер.

 Моя тётя Маруся Стельмах, по мужу Устилович, перед смертью рассказывала, как доставала партизанам лекарство. Её подруга или знакомая была за немцем, который ведал медикаментами. Пришла к ней Маруся и просит лекарство для раны брата, моего отца. Та даёт. А тётя вымогает больше, говорит, что этого мало. Подруга добавляет. Пробирается Маруся в Стайск чащобами, даже лесные дороги обходит, чтобы не попасться кому-либо с лекарством.

 Однажды тётя Маруся в большом коше с сеном за спиной переносила донесение из отряда в отряд. Важная бумага лежала под сеном, а на сене копошилось дитя. На мосту через лесной ручей увидела немца. И он её заметил. Поворачивать назад было поздно – мог застрелить. Нагло пошла прямо на него, безразлично посматривая по сторонам. Немец даже не пытался её остановить. Медленно дошла до леса на другом берегу ручья, и только там ноги подкосились от пережитого страха и не хотели переставляться. Кое-как добралась до Стайска, а там сельчанка Ульяна Пшенко сообщает ей, что какая-то женщина с ребёнком прошла возле лесной засады на партизан, и теперь её ищут. Ульяна сразу сообразила, что то была Маруся, поэтому приказала ей залезать на печь и кормить ребёнка грудью. Немцы открыли дверь, посмотрели на мирную картинку кормления младенца, и удалились.

 Тётя Паша Стельмах, по мужу Купчина, живёт в Гродно, ей сейчас 92-й год, мы с сестрой Тамарой собираемся к ней в гости. Я у тётки жила после бегства из Стайска. Много её слушала и уже тогда советовала книжку писать про свои партизанские подвиги.

 Сражалась тётя Паша под предводительством партизанского командира Кирпича. Всю войну прошла с пистолетом в руках. В разведке была.

 После войны я всё время думала, зачем пистолет на грубке лежит. После уже узнала у брата Кости Стельмаха, что боевое оружие принесла тётя Паша с войны. Позже я со своим старшим братом Лёней ходила в лес расстреливать патроны. Когда они закончились, за ненужностью подсунули пистолет под стреху. Не припомню, чтобы кто-то хватился пропажи, и где он делся.

 На Стайском кладбище есть могила неизвестного партизана.

 Мама говорила, что во время похорон документов при нём не было. А Аня Стельмах, Лисаветина дочка, рассказывала, как в Стайк сослуживцы привезли раненного партизана Чернышёва и оставили. Он, чтобы не попасться во вражьи лапы, спрятался в стог сена. В нём и умер. Фамилию партизана – Чернышёв - называла и стайская старуха Куйчик.

Записано в 2015 году.