869. В ДЕТСТВО НА ЧАСОК. Лисичёнок (Гурко) Тамара

Сведения об авторе смотреть здесь.

   На часок сегодня в детство убегу

   Посидеть у тихой речки на песчаном берегу

   И спиной к берёзке белой прислониться,

   И воды напиться из криницы

   И умыться той волшебною водой,

   Чтоб на миг хотя бы стать мне молодой,

   Отогреться и душой и сердцем,

   Чтоб тепла хватило аж до смерти,

   Надышаться вволю голубым простором

   И увидеть снова розовые зори,

   Не рыдать в подушку чтобы мне ночами,

   На часок сегодня сбегаю в начало.

 Как давно я не была в своём родном Михалово. Не пылила босыми ногами по дороге, бегущей от остановки «Зорница» через ферму, железнодорожную линию, через поле до родной хаты. Вот сейчас сниму туфли на высоких каблуках и брошусь в детство с головой.

 Боже, как хорошо! Веет лёгкий ветерок, пахнет разнотравьем и чем-то неуловимо далёким, но таким сладко-дурманящим, что я сбегаю с дороги и падаю в луговые цветы. И дышу, дышу, и не могу надышаться.

 Когда-то, маленькой девочкой, я собирала эти цветы охапками, приносила домой и, налив воды в стеклянные банки, расставляла по всей хате и у бабы Проски, и у бабы Марили, потому что родных хат у меня было две.

 Вот какая я была богатая! Были у меня две бабули и дедуля. И тётушки-дядюшки. И браток Валерик. И мама с папой.

 А теперь осталась я одна, из родных только сыночек. Его я отвезла в Друскининкай, реабилитационный санаторий, а сама – сюда, подышать родиной, отдохнуть душой.

 Цветы я собирать сегодня не буду, всё равно ставить негде. В хате бабы Проски живёт её старший сын Леонид с семейством. Навряд ли там обрадуются моим цветам. Да и мне тоже.

 А хата бабы Марили и деда Прокопа на замке. Дед умер, а бабуля живёт в Заслоново у тётки Любы.

 Тропинка-межа, что делила два огорода – Ершовых и Прокоповых, заросла травой. Приезжая из Лепеля, я обычно забегала к бабе Мариле, потому что её хата была первой на пути к бабе Проске.

 Ещё издалека вижу сквозь туман прошедших лет бабулю, склонившуюся на грядках. Тихонечко, чтобы не услышала, подкрадываюсь и прыгаю на спину…

 - Ай-вой, напужала бабу! Ці ж так можна? Думала, варнак які.

 А я захожусь от смеха:

 - Бабулечка, я гэта, Тамарачка.

 - Ну, цяпер бачу, што птушачка наша. Хадзем у хату. Есці будзеш?

 “Есці будзеш?” – это первое, чем привечали в моём родном Михалово: сначала накормить любого гостя, а потом уж всё остальное.

 - А што ў цябе сёння? – пытаю.

 - Камы з вішняй.

 - Ух ты, якое смакоцце! – бегу я впереди бабули тропинкой к хате.

 Сую в рот пирожок, торопливо жуя, прямо из горлышка кувшина запиваю молоком.

 - Ай-вой, у кубачак налі. Ды не спяшайся ты так, бо падавішся.

 - Не падаўлюся, - целую бабу Марилю в щеку и бегом вылетаю из хаты.

 Но разогнаться не успеваю – останавливает Азарёнкова тётка Ленка:

 - Ці ранішнім прыехала рэйсам?

 - Першым, цётачка.

 - Сяргея майго не бачыла?

 - Не было.

 “Ай, адчапіся,– думаю. – Некалі мне”.

 Бегу дальше. Именно бегу – мне кажется, что просто ходить я не умею. Возле своей хаты, которая стоит ровно посреди Михалово, уже сидит древняя старуха Матруна. И мимо неё пробежать невозможно, чтоб не остановиться. Цепляется:

 - Пачакай крышачку, Тамарачка. На во, - достаёт из фартука пышку. – Толькі што Настка напякла. Яшчэ цёпленькая. З’еш. То ж, мусіць, галодная з рання.

 - Не, у бабы Марылі пад’ела, - но пышку беру, чтобы не обидеть.

 Стучусь в окно Галки Быстрицкой:

 - Галька, я прыехала!

 Галка как будто ждала моего стука – тут же открывает окно:

 - Вой, добра, што прыехала! На танцы ў Горкі пойдзеш?

 - Пойдзем, - уверяю её, соскакивая с подмуровки, и попадаю в руки дядьки своего Коли.

 Дядюшек у меня с двух сторон аж целых пятеро. И всех я люблю. Но к дядьке Коле питаю чувства какие-то особенные, щемяще-нежные, может оттого, что когда совсем маленькой меня привезли из Жданова в Михалово, накормить меня было проблемой, отказывалась есть из всяких рук, плакала и капризничала и успокоилась только на руках у дядьки Коли, и ела всё подряд, что он совал мне в рот, особенно блины.

 Но вот, наконец, добежала я и до своего другого любимого пристанища. У калитки, покачивая ветками, стоит белая берёзка. «Подросла то как!» - прижимаюсь щекой к шершавой коре, вбираю в себя запах нежный, тонкий, затянутый кисеёй времён далёких, и будто на зелёно-зыбких волнах уношусь в детство.

   Детство босоногое моё

   По тропинке весело бежит,

   Соловьём от радости поёт -

   Хорошо ему на свете жить:

   Утром просыпаться до зари

   И, хлебнув парного молока,

   Бога каждый день благодарить,

   Взглядом устремляясь к облакам.

 На пасте, когда в обед коровушки полягут отдохнуть, любила я, лёжа на бабушкиной плюшевке, смотреть на облака. Вон то, похожее на коня, и на нём будто всадник сидит. Это скачет по небу ко мне мой жених. А вон там кораблик по волнам плывёт. А там барашек белый завит в кучеряшки…

 Нет уже бабы Проски, лежит-почивает на Зорницком кладбище, а мне кажется, выходит она из хаты в цветастом фартучке, в белый цветочек платочке, повязанной под подбородок, и журит меня ласково:

 - Ну, што за дзіця? Ізноў выскачыла босая-голая на двор. Бяжы хутчэй у хату, а то захварэеш.

 Отлепляюсь от берёзы, прижимаюсь к бабуле. Боже ж ты мой, какая она маленькая, худенькая, но такая тёплая и родная! И пахнет луговыми цветами.

 И хата вся пропахла ими. Висят они, засушенные, везде: на грубке, над иконками, заткнуты за балки. А живые – в кадках, в старых кастрюлях занимают весь передний угол, и потому в хатке свежо и ароматно.

 Ах, хочу надышаться я запахами детства, пропитаться до мозга всеми косточками и жилками, унести в свою квартирную клетку, положить под подушку и дышать, дышать ими, вспоминая счастливое время.

 Не заходя в хату, иду в сад, где под грушей-дичкой всё так же висят качели, почерневшие от времени.

 - Привет, - шепчу я им, легонько толкнув рукой.

 - Привет, Тамарочка, - отвечают они мне лёгким скрипом.

 Качает веткой, приветствуя меня, белый налив. И антоновка сук подставляет, будто руку протягивает.

 Перед пуней развесились в разные стороны вишни – моя любимая ягода. Под забором разлохматились кусты малины вперемешку со жгучей крапивой. И всё это так одуряюще пахнет, набиваясь в ноздри и вызывая слёзы в глазах.

 И я плачу горько и сладко одновременно: горько от невозвратности, сладко от осознания, что всё это было когда-то со мной, этим я дышала не какой-нибудь часок, а ежесекундно, впитывая в себя эти сине-прозрачные просторы, розовые зори, звёздное небо, холодную луну, жёлтые поля и цветистые луга. Пылила босиком по неровностям родины, не ощущая их. Мыла ноги в хрустальных росах и тёплых дождевых лужах. Бежала по извилистым тропинкам, всё дальше и дальше убегая от своего детства, чтобы сегодня вернуться назад. Хотя бы на часок…

2021