889. КАК МЕНЯ НАЗНАЧИЛИ ВОРОМ. Шушкевич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

 У каждого в детстве был дядька, с которым было интересно общаться и одновременно неудобно из-за его взрослых шуточек. Для меня это был житель Гадивли дядя Леша (Алексей Якубовский), отец моей одноклассницы Ирины и ее брата-«погодка», моего друга Володьки.

 Для своих детей у дядьки Лешки методы воспитания были конкретные. Когда я ходил, наверное, класс во второй (Володька, значит, был в первом) приходит он ко мне. На лице счастливая по-детски улыбка, за пазухой что-то спрятано - бугорок выдаёт. Показывает мне пачку папирос «Север».

 На мой вопрос:

 - А если отец узнает?

 Друг отвечает:

- Мама с магазина целую сетку привезла, там пачек тридцать, никогда не узнает.

 Я порадовался тоже такому приобретению. Сразу у нас созрел план и место для уничтожения «Севера». Между Борисовским бальшаком и лесным массивом Зимник за окраиной Гадивли, недалеко от хаты дядьки Романа и тётки Валентины Демко, росла ель метров десять высотой. Старшие пацаны «Шлёма», он же «Шлёмочка» (Анатолий Демко), Иван Павликов, он же Иван Мозго, Коля Круглик и мой брат Васька смастерили на той ели, на высоте где-то метров семи—восьми, будку - «штаб» или «наблюдательный пункт». Лучше места не придумать: никто не помешает, не увидит и даже не унюхает.

 Забрались в будку и принялись за «Север». Конечно, курили не в затяжку. Просто набирали дым в рот и выпускали (в затяжку курить немного позже нас будет учить Женька Варусин по фамилии Пытько). Но все равно часть никотина попадала в организм. Потому после уничтожения больше половины пачки папирос решили прекратить курение и спускаться с нашего укрытия. Но не тут то было. Посмотрев вниз, увидели «танцующий» лес. В основном он крутился против часовой стрелки. Можете представить такую картину, особенно вид сверху?

 Детский разум подсказал даже не пробовать спускаться вниз прямо сейчас. И мы остались в «штабе» еще часа на полтора. И уже в трезвом уме спокойно спустились с восьмиметровой высоты.

 Дядька Лёшка быстро вычислил пропажу и конкретно наказал Вовку:

 - Хочаш курыть, сынок? Куры.

 Открыл пачку «Севера» и заставил сына при нем курить сколько влезет. Вовка плакал, давился дымом, кашлял, чуть не блевал, но курил. После такого урока он закурил только в армии. Но вернемся к заголовку про воровство.

 Прихожу я как то к дядьке Лёшке в хату (так по-деревенски всегда называли дом, в который идёшь: к Круглікавым у хату, к Грыдзюшчысе ў хату, к Марчысе ў хату). В доме никого не оказалось. Посмотрел в окно: Вовка с отцом около бани дрова заканчивают складывать, минуты на две работы осталось. Решил подождать. Взял с подоконника яблоко, начал грызть. І тут хозяева стали возвращаться в дом. Дядька Лёшка начал сразу в своей манере:

- Во, Ільлючышын унук, наверна, жаніцца к маей Ирцы прышоў. А жанілка хоть вырасла?.

 Я покраснел, яблоком чуть не подавился, не зная, куда деваться, заёрзал на скамейке. Ирина закричала:

 - Папа, перестань городить ерунду!

 Но дядя Лёша продолжал в своём духе:

 - А што? Мая Ірка пачынаець пухнуть, дзе нада.

 Тут уже наступала очередь Ирины краснеть и убегать в другую комнату. А ведь получалось, как будто он мои «мары» читал, ведь я перед сном частенько обнимал подушку, представляя, что это одноклассница Ирка (на снимке она вверху слева, по мою правую руку).

 Дядька на этом не останавливался и продолжал:

 - А можа ты ўжо на маю Амілю заглядаешся? У Амілі ёсь на што паглядзець.

 Здесь уже лопалось терпение у тётки Амили, и она выбегала из кухни с полотенцем и начинала в шутку хлестать им по голове дядьку Лёшку, приговаривая:

 - А каб цябе чарвяк паеў - такое дзецям гаварыць! Калі ж у цябе ўжо язык отсохніць за такое?

 Но дядя Лёша оставался таким шутником до самой старости. А в тот раз он отпустил меня, и мы ушли то ли с Володькой гулять в другую комнату, то ли с Иркой списать у неё домашку или еще что-нибудь. Через полтора-два часа я ушел домой. Минут через 30-40 ко мне приезжает на велике Вовка и говорит:

 -Тебя папа зовет, что бы обязательно пришел.

 А сам какой-то встревоженный, и всё старается мне в глаза не смотреть. Спрашиваю:

 - А что случилось?

 Отвечает:

 - Папа сам скажет.

 Я без задней мысли сажусь на велосипед, и мы едем к Якубовским. Мало ли что: может, помочь чё-нибудь надо?

 Дядька Лёшка начал без предисловий:

 - Ну что, ворюга, вернулся на место преступления?

 Я опешил: уж чего-чего, но такого не ожидал.

 - Дядь Лёш! Какой ворюга? Какое преступление?

 Аляксей рассерчал не на шутку:

 - Какой я тебе на…уй дядя? Говори: куда вынес? Где спрятал? Что ты с ним будешь делать?

 Я, уже плача и не понимая, что делать, пробормотал:

 - Что я вынес? Что прятал?

 Дядька крикнул:

 - Порох, твою мать!

 Я ещё больше перестал понимать, что происходит. А дядя Лёша меня распекал и допрашивал ещё часа полтора, грозился и милицией, и что в тюрьму меня посадят, а если не меня, то мать обязательно. Даже Ирка уже не выдерживала и, плача, вышла из другой комнаты. Попросила:

 - Папа, перестань, неужели ты не видишь: он не брал.

 Алексей стоял на своем:

 - Больше некому!

 Не добившись от меня признаний, только крикнул:

 - Вон из хаты!

 Месяца через три мой второй гадивлянский друг признался мне, что это он тогда украл пачку пороха у Алексея. Минут за пять до меня заходил в дом. Увидев, что все Якубовские около бани возились с дровами, залез в шуфлядку с арсеналом и «стибрил» порох. Выбегая из хаты, увидел меня, направлявшегося к дому, и спрятался в кустах между Якубовскими и Рудаками. На признание я лишь ответил:

 - Ты правильно сделал, что спрятался, потому что, как пытал меня дядя Лёша, а я не Марат Казей, обязательно тебя заложил бы.

 После этого прошло довольно много времени. Я приехал на свадьбу Володьки из Ленинграда. Во время перекура ко мне подошёл дядька Лёшка и спросил:

 - Ну, так скажи: много ты уток настрелял моим порохом или, может, лося завалил?

 Я только и успел сказать:

 - Дядь Лёш, ты до сих пор думаешь, что это я его украл?

 Но в это время к нам подошел Игналя, шурин дяди Лёши, и наша беседа оборвалась.

 Потом еще раз вернулись к этому вопросу, но уже по моей инициативе. Мне было уже за пятьдесят. Мы заезжали проведать моего брата Ваську в Гадивлю. После того, как наговорились с братишкой, решили съездить покупаться в Аношки. Проезжая мимо Алексеевой хаты, увидели во дворе много народа. Собралась, наверное, вся семья. Как же не поздороваться?

 Конечно, остановились. Все были рады встрече. И уже можно было, не стесняясь дядьки Лешки, погладить Иркины причинные места. Возмущение могло быть только от Морского (Василия, мужа Ирины).

 И тут мне вспомнилась давняя история, и я говорю:

 - Дядь Лёш, ты до сих пор считаешь, что это я украл тогда твой порох?

 Ответ Алексея убил:

 - А что думаешь, я забыл? Конечно, ты. Больше некому.

 - Да, дядька Лёшка, оказывается, я для тебя всю жизнь был вором. А ведь это всё-таки не я. И знаю, кто.

 - Ну, так скажи: кто?

 - Не, зная твой характер, не скажу. Это равносильно тому, что перевернуть Гадивлю с ног на голову - под старость свару навести на деревню. Для меня главное, что бы ты поверил, что это не я.

 До сих пор не знаю, поверил тогда мне Алексей, или я для него так и остался назначенным вором.

2022