37. Дневники Анны Серёгиной (Шушкевич), 1971 год. БАБНИК НЕСЧАСТНЫЙ!

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 28 января. Четверг. О, сегодняшний день для меня полон событий и новостей. А новостей много таких, о которых я даже и не думала.

 После 6-ти уроков должен был быть классный час. Но никто к нам всё не приходил из учителей. Мальчишки уже собрались расходиться по домам. И тут Галя Аношко и Галя Тарасевич спросили у меня:

 - Ты на Ольгу Богданович сердишься из-за Витьки?

 Я сильно удивилась. Девчата сказали, что об этом им сообщила сама Ольга Богданович. Я ответила им, что это совсем не так. И это правда. Разве можно было такое придумать? После разговора с ними я никак не могла забыть об этом. После уроков я передала через учеников, чтобы она из интерната пришла в класс. Мне хотелось ей сказать, что её Витька мне совсем не нужен, и что мне не за что на неё сердиться.

 Но вместо неё прибежала Галя Тарасевич.

 Попросила меня, чтобы я ни о чём не говорила Ольге. У нас с Галей завязался разговор. Она рассказала мне, наверное, всё об Ольге, Витьке и обо мне.

 В школе был новогодний вечер. Ольга прислала Витьке записку. В ней спросила его:

 «Почему ты не танцуешь, мой ангел?»

 Он ей ответил:

 «Я потому и не танцую, что я ангел».

 Я не призналась Гале, что я уже знаю.

 Да, теперь Ольга, по словам Гали, очень переживает. Никак не может забыть записку с его ответом. И, конечно, намного усилились её переживания от того, когда она узнала о той «мнимой» записке, мне от Мякинчика, которую он мне прислал на новогоднем вечере. Всё-таки мы здорово с Ниной придумали эту историю.

 И ещё Галя Тарасевич мне рассказала, что вчера у них в интернате была Валька Демко (Бовтя), Витькина соседка. Они разговорились о Витьке, что ещё в 7-м классе Витька говорил, что ему нравилась одна девчонка из нашего класса. Это – Аня Шушкевич.

 Да, это была я. Но я в это не могу поверить. Да ведь уже и прошло столько лет – целых три года. Теперь, возможно, он меня уже возненавидел.

 Возможно, в субботу состоится школьный вечер. Девчата о нём думают. А мне, даже и не знаю, хочется этого вечера или нет. Наверно, всё-таки хочется. Но думаю, что вечера не будет.

 29 января. Пятница.

 Ох, как у меня сейчас противно на душе! Только что пришла домой с остановки автобуса. В автобусе сидела рядом с Витькой Пытько. Он стал меня дразнить Мякинчиком: сказал, что надо же было мне

так втрескаться в него. Говорит, что я всё время оборачиваюсь к нему. Утверждал, что в скором времени моя фамилия будет не Шушкевич, а… Не договорил, но я догадалась. О, как он мне был тогда противен! Боже мой! Бабник несчастный! Наверно, если он это знает, так об этом знают все. Неправда, не всегда я уж так часто поворачиваюсь к нему. О, как теперь жить дальше? Что предпринять? Я думаю, что во всём этом не последнюю роль сыграла Ольга Богданович. Возможно даже, что он обо всём знает. Этого бы я больше всего не хотела. Ну ладно, 23 февраля будет школьный вечер. Может быть, всё станет на свои места. Неужели я не смогу смирить себя? По-моему, смогу. И останусь гордой. Нет, я чувствую, что не потеряла ещё своей гордости.

 Завтра иду к Вале в Поташню. Вечером пойдём в клуб в Свядицу. А идти мне очень не хочется. Теперь я чувствую, что Витька Пытько испортил мне настроение не на один день.

Напечатано в июле 2033 года.

(Продолжение следует.)