Сведения об авторе смотреть здесь.
Археологические раскопки в Береще, где найдены раритеты 5000-летней давности, и на Плоской горе, где установлено городище 2000-летней давности. По сути, две оконечности речной трассы под названием «Берещица», которая служила частью единой речной «улицы», что соединяла Балтийское море с Черным, и обозначена на древних картах как Vla A.
Далее мы имеем 1641 год. Инвентарь Лепельского имения, которое передавалось виленским монахиням. Его обвод втягивался южным концом за Великий бор и упирался в Оконницу, которая втекала в Берещицу, и где-то там упоминалась слободка Берещица.
Никаких других названий по левому берегу стекающей оттуда реки не было. Весь из 4-х дымов под названием «Wierebki» появилась в отчете Лепельской парафии за 1775 год и входила в состав монашеского имения. На первой российской карте, а это 1795 год, на том месте обозначена «Вербка», что можно расценивать как производное от корня «wier» (верба, или ива, как хотите), но основное значение этого слова, если добавить всего одну буковку, будет «вера». В период Речи Посполитой, наряду с кириллицей, использовалась латынь. Еще на карте 1795 года помечена некая «Дедница», ближе к Береще, примерно в районе Кривого рога. Однако о ней абсолютно никаких сведений нет, из чего можно сделать вывод, что она появилась при строительстве канала, для размещения пригонного персонала.
А на правом берегу, где теперь 2-я часть деревни Веребки, на карте 1800 года можно видеть «застенок Веребки», и туда вела дорога из Борисова.
Этот застенок впервые упомянут письменно в инвентаре Свядского имения за 1720 год, которое продавала княжна Соколинская. Там же назывались еще два топонима – Вирембля и Велимбор, покинутые людьми – «разошлись». Если Велимбор можно отождествить с современной Велевщиной, то застенок Вирембля – «темный лес», неизвестно, где мог быть. Единственная зацепка – это орфографическая близость с термином Веребки, из чего можно сделать вывод, что Вирембля тоже стояла на реке. Еще одна версия – что оба топонима помечали какие-то глубинные места на Берещице, и тогда возникают ассоциации с так называемыми «вирами». Но по данным парафиальной ведомости за 1784 год, что обнаружил белорусский ученый Носевич, Веребки правописались как «Верейки» (при одном дыме). Но это, скорее всего, оплошность составителя ведомости. Однако сведения показывают, что левобережная часть развивалась стремительнее (там было на тот час чуть больше дымов, и селение называлось весью).
Конечно, значение имел каньон – узкий водоток пред Плоской горой, пред Репищем, где Берещица «натыкалась на гористый пояс, что окаймлял Веребки и отделял Великие пожни, по которым Берещица устремлялась к слиянию с Эссой (Ясой).
Так вот, правая вершина каньона была более высокой, и в нашем детстве там устраивались Купалья. Кроме того, место было очень удобным для небольшого поселения.
Мы не знаем предысторию. Что предшествовало правобережному застенку Веребки?
Если с левобережной весью Wierebki (Вербка) более-менее понятно – она религиозного происхождения, возникла во владении богомолок, то правосторонние Веребки, видимо, более старинные, возникли раньше – как преемники поселения в Репище. Интересно, почему это название (Репище) не закрепилось впоследствии?
Василий Низовцов, изучавший рубежи Полоцкой земли в 1563 году, никаких селений по берегам Берещицы не замечал – не фиксировал. Он называл только «Свяду боленских панов» «за Берещицей». Но он явно не шел и не плыл по границе – по реке, а записывал с чьих-то слов, потому что «Свяда» не за Берещицей, а за Эссой (в то время Ясой). Это одно. А второе – он должен был констатировать населенный пункт в истоке Берещицы, которому было много лет, и поселение действовало.
Учитывая пограничную область – размежевание между княжествами (между Полоцким и Лукомльским), можно предположить, что на побережье Берещицы воздействовали обе стороны. Шлях, что вел через Веребки, повязывал оба удела, но разнородность довлела. Полоцк – это север, а Лукомль юго-восток, и обе стороны старались обладать связующей землей. Веребки на Берещице и Рудня на Эссе (Ясе) – это один регион, можно назвать Малым междуречьем. Поэтому и Полоцк, и Лукомль пытались «застолбиться» здесь. А потому перевод корня в виде слова «был» (с северных языков) вполне приемлем, как и «вырубка» или «выробка» чего-то, например, добыча железной руды из болота, которое было, что называется, «под рукой». Болото, что посетил Шушкевич, как раз между Рудней и Веребками, и ручей, что стекал в Малиннике, был коричневого (железного) цвета.
Вообще, Репище с Великими Пожнями можно рассматривать как основополагающий топоним наряду с Луконцами, Свядицей, Берещей, Белым озером, Ясой (Есой) и т.п. Они первородные, другие уже производные, связанные с последующей деятельностью человека.
Январь-2025.
Фота Валадара Шушкевича.
![]() НРАВИТСЯ 7 |
![]() СУПЕР |
![]() ХА-ХА |
![]() УХ ТЫ! |
![]() СОЧУВСТВУЮ |
По топонимии очень интересно. А с историческим фэнтэзи…, ну, так себе. Верить Васятке Низовцеву и его дружбану, Ванятке Кикину – себя не уважать. Есть расхожая байка, мол вместо того, чтобы полоцкий рубеж сыскивати, холопья царские в корчме в Заскорках пропьянствовали, а всю свою «географию» со слов Мойши-шинкаря записали ;) И вся история с т.н. лукомльским княжеством… . Без обид, но притянуто за уши. Не было этого княжества. Было там удельное владение полоцких князей и о каком-то значении или самостоятельности говорить просто не серьёзно.
tps_vitebsk, я не исследователь истории, а простой её потребитель. Моё мнение такое: направление исследований прошлого закручено на мировоззрении самих исследователей. Исходя из этого, мне, профану в научных исследованиях, почему-то больше верится твоим противоречиям автору, чем его учёным доводам. Оба продолжайте в своём духе. А мы, потребители, будем потреблять ваши наработки, сопостовлять их со своими соображениямии и благодарить вас за поставленную информацию.
tps_vitebsk, Васіль Азаронак адказаў:
Радует, что «Витебск» заинтересовался историей. Мы на прошедшей войне зациклились, а корни в прошлом. И наши предки – с глубины веков нас «тормошат»: не забывайте!
Что мы знали о своих дедах и прадедах, много ли поколений вычислили?
И когда открываются страницы прошлого, то находишь ответы на многие вопросы. Низовцов – честь и хвала ему, первый человек, что охарактеризовал мои родные места 462 года назад. Это же надо, полтысячи лет назад упомянул Берещицу, мою родную речку, да назвал хорошо известную Свяду, да повернул к Лепелю и зафиксировал Точный мох, Глинные горы, Великий бор, Офремово поле и др. Это же настолько в крови, что волнует необычайно.
Для того, чтобы обсуждать тему Лукомля, надо знать его историю. А история – не сиеминутное действо, это столетия, века, а то и тысячелетия. На протяжении длительного времени обстановка менялась.
Сегодня мы можем полагаться на письменные источники, конечно, не совсем совершенные, но это основа, это взгляд в глубину веков.
Чтобы обсуждать обзоры, сделанные посланниками царя Грозного, начиная с 1563 года, надо хорошо изучить материал. Некоторые области обследовались не один раз, и, сопоставляя с нынешней действительностью, можно не сомневаться в правдивости.
О Лукомле вели речь не единожды. Видно, что он сидел «занозой» в планах Грозного. И не зря не могли к нему подступиться, опрашивали полоцких владык и делали вывод, что он «льнул» к Полоцку. Но «льнул» - не значит, что подчинялся безоговорочно городу на Двине. Уже из того, что его называли «уездом», видна самостоятельная роль Лукомля. Это одно.
Что касается Веребок, то повторное обследование (после первоначального Низовцовского) не проводилось. Он обозначил только черту – южный рубеж, что отделял полоцкие земли от виленских, в том числе рубеж, что сложился между Полоцким поветом и Лукомльским «уездом». Для углубленного изучения «внутренностей», судя по всему, грозновских людей на юг от Лепеля, к волоку, не пустили, а потому Малое междуречье и приберещинский край не описаны, не изучены. Это досадно, так как, в отличие от приулльских, мы не знаем, кто конкретно и чем владел на запад от Берещицы.
Земли в районе Веребок выпали из обзора, и мы не знаем, кто их населял и кому принадлежали в то время. Можно лишь предположить, что ими владел князь Избарский, отмеченный в прибрежной области Лепельского озера. Возможно, он контролировал южное направление от Лепеля. Но надо учитывать нахождение в лепельском прибрежье церковников, что говорит о возможном религиозном факторе. К тому же, известно, что область Лепеля некоторое время была староством, а это государственное учреждение. Протянуть его границы условно можно, но что входило в староство, к сожалению, неизвестно. Об обводе Старожитного места Лепельского, исполненном в 1580 году, мы уже говорили. Он показывает, насколько существенно изменились топонимические знаки. Южный выступ – «темное место», непроясненное. Таким он оставался даже еще в 1891 году, когда старшина Франопольской волости в статотчете в губернский Витебск жаловался, что не может назвать конкретную цифру леса на его территории. То был Великий бор – действительно, великий.
О Веребках можно судить по археологическим раскопкам на Плоской горе и в Береще, куда навел ученых Василий Хацкевич. А еще это дошедшие до нас более поздние письменные источники – тот же Василий Низовцов, тот же обвод старого Лепельского имения, а также инвентарь Лепельского имения за 1641 год, инвентарь Свядского имения за 1720 год, парафиальные отчеты Лепельской парафии за 1775 и 1789 годы, приложение (экономическое) к карте Борисовского повета за 1800 год, а также первые российские карты за 1795 и 1810-1816 годы.
Исходя из всего перечня известных материалов, можно сделать вывод, что название поселения на Берещице трансформировалось. Возможно, первоначально оно называлось по имени реки, а может, по имени городища в Репище, но по мере изменения подчинения, под воздействием преобразований, менялось. Как пример, можно привести факты из других материалов. Например, отчеты Бешенковичской парафии за 1775 и 1789 годы показывают множество населенных пунктов в двойном значении. Например, Антополь имел другое название Осовец. Весь Дубовая называлась Яновщизной, застенок Завроты – Подобедовщизной. А в Улле, вообще, настоящий «переворот». Там, что ни топоним, то второго значения при «фундушевом имении» ксендзов-доминиканов: весь Старжини, или Баграцы; весь Судники, или Загали; весь Кортовщизна, или Гойды. И даже целые имения носили двойные «фамилии». Так, имение Погорелое имело другое название «Косаржевщизна».
Понятно, что Свяда – производное от Свядицы. Первыми были люди, заселившие берег речки Свядица. Туда могли переместиться жители городища на Плоской горе (или в ту же Свяду), в зависимости от условий безопасности. А скорее всего, они осели на переезде – переходе с одной возвышенности, Пышнянской, на другую – Лукомльскую. Это был наиболее выгодный вариант. Наверняка, они с собой принесли первородное название. А Веребки, с корнем «wier», что мы видим в церковных отчетах – это влияние Речи Посполитой, а может, и более отдаленного периода, если учитывать, что местность контролировали полоцкие храмы.
История (а особенно в приложении к собственной семье, к предкам) на самом деле интересует многих. И тут, не могу с Вами не согласится, всё упирается в то, как людям её (историю) преподносят. А преподносят её под мощным соусом идеологии, с чем очень сложно бороться. Абсолютно объективным также сложно быть. Очень сложно. Вот Вы похвалили Низовцева. Да, хорошо, что описал Вашу малую родину, кто спорит. Но мы то знаем, что Низовцев и Кикин – не праздные туристы, а часть армии царя московского, которая приходила на нашу землю убивать и грабить. Не исключаю, что в полоцкой библиотеке, исчезнувшей после вывоза в Москву, была масса информации по территории Полоцкого воеводства, куда на тот момент входил и нынешний Лепельский район.
По топонимике Свяды. Этот механизм работает иначе. В основном гидроним всегда старше и проще однокоренного топонима. Т.е. была река с названием Свяда. На ней возникло поселение с аналогичным названием Свяда. Со временем по мере ухудшения гидрологии река мельчала и её название приобретало уменьшительную или даже уменьшительно-ласкательную форму: Менка, Ушачка, Бержица, Свядица и т.д.
Насчёт Веребки есть ещё одна версия, уходящая в ранне/средне неолитическое прошлое, из которого происходит значительная масса гидронимов нашего Поозерья. Это два фрагмента из статей в сети по поводу финноязычных гидронимов. Есть о чём подумать.
«Основа вирв, вор, вэр — «лес» широко распространена в топонимии Поволжья и восходит к общепермскому vor — «возвышенность, поросшая лесом» (Лыткин, Гуляев, 1970). См. также объяснение названий рек Воргол, Варгол, Воркс-ла, Ворожба в бассейнах Дона и Днепра (Топоров, Тру-бачев, 1962).»
«ВОР, ВЭР - лес (коми, манс.). Много сопоставлений в фин.-угор. яз.: удм. выр - "возвышенность", "бугорок", "холм", "насыпь"; фин. vuori - "гора", vaara - "горка", "сопка"; саам. varre - "лес". Первоначальное значение - "возвышенность, покрытая лесом". Ворвыв - "продолговатая возвышенность на заливных лугах" (коми); ур - "горный хребет" (манс.). Откуда, некоторые авторы считают, происходит имя горного хребта Урал <Лыткин, Гуляев, 1970>. ◊ Возв. Люлин Вор в излучине Северной Сосьвы в Ханты-Мансийском АО; Нихвор в бас. р. Тавда <Розен, 1970>. У Л. И. Розовой <1973> о. Вортумп - лесной остров; р. Ворья - лесная река в ХантыМансийском АО; у А. В. Беляевой <1968> Вервож - лесной приток, Веръювож - приток лесной реки, р. Веръю - лесная река в Коми АССР. См. варака, вирь, выр, мувыр»
tps_vitebsk, мне твой коммент понравился. Вместе с тем подумал: как тудно быть умным человеком - это ж столько источников надо перелопатить, чтоб докопаться до истины. Простакам в этом случае проще. Вот я, например, попал случайно на Бобруйщине отдыхать на турбазу возле деревни Вербки, и сразу в голове всплыли мои родные Веребки.
- Так это же одно и то же, - заликовала моя душа. - И происходит топоним от слова "верба", просто со временем "е" втесалось в средину слова, поскольку с такой добавкой оно легче выговаривается.
Часто отдыхал на базах отдыха возле озера Яново Полоцкого района. Перед поворотом на них есть деревня Святица. Как прочитал дорожный указатель, так душа моя и запела:
- Исключительно от слова "святая" или "свята" образовался топоним! А в моём крае есть деревня Свядица. Так это ж одно и то! Просто твёрдая буква "д" легче выговаривается, чем мягкая "т", поэтому первоначальная трансформировалась в более доступную.
И теперь хоть убей меня, а не приму иные предложения происхождения сих топонимов. Как всё просто: не надо голову ломать по поводу появления топонимов на моей родине. Вот ещё пример.
Всех удивляет название моей второй родной деревни - Гадивля. Гадить, гадость, гад, гадюка все думают. А вот Василь Азоронок вычислил, что из Свядской Пущи там пролегала дорога, по которой ходили на Пышно и далее на запад Великого Княжества Литовского, оттого возникший на пути населённый пункт назвали Хадивлей или Ходивлей - от слова "ходить", а по беларусски - хадзіць. Логично. Однако я не принял такой приукрас моей веси, поскольку считаю, что нынешнее название её пошло от беларусского слова "гадзиць", т.е. угождать пусть пану, пусть власти, пусть друг дружке... Просто, хоть и не совсем понятно постороннему уху.