28-е лентяйское скитание. ТЯГБИЦА НЕ ПОДПУСТИЛА. КЕСТА ТОЖЕ. Валацуга

Сведения об авторе смотреть здесь.

 Раньше почти не обращал внимания на речку Тягбицу, бывая в Барсуках или проезжая через них транзитом. Особого внимания к себе она не вызывала, водоток как водоток, один из десятков, если не сотен, извивающихся по Лепельскому краю.

 Интерес к Тягбице вызвал Анатолий Шуневич (далее Шун) своими мемуарами о войне, в которых вспоминал Тягбицу. Её он с матерью часто переходил при следовании из Валовой Горы к бабушке в Барсуки. Ушедшей весной даже подвёз меня к мосту, где речка-невеличка одним из своих извивов касается окраины второстепенной улицы веси.

 И вот именно то специальное свидание с Тягбицей вызвало у меня особый интерес к ней и вселило в сознание упрёк самому себе – ведь ни слова не написал о важной для Барсуков реке. С того топтанья на мосту и заболел тягой к свиданию с водотоком.

 Недавно случайно встретился с мемуаристом возле бывшего магазина «Остров чистоты». В разговоре признался единомышленнику, что хочу посетить Тягбицу в нижнем течении и увидеть её слияние с Кестой.

 - А я собираюсь в той местности поискать место расстрела Стася Левановича, поехали вместе, - предложил Шун.

 И вот мы в Барсуках, где двойной трубопереезд пропускает сквозь себя в разы усиленное жуткими майскими дождями бурное течение Тягбицы, несущее воды из переполненного небесными водами Домжерицкого болота.

 Вынырнув из спаренных труб, река образует глубокий омут, за которым снова принимает форму обычной малой реки и спешит к слиянию с Кестой. Глядя в омут, оживляю в сознании давнее неприятное событие, когда разгорячённый застольем народ, отмечающий крестины рождения ребёнка в соседней с рекой хате Феди Богдановича, двоюродного брата моей матери, стал нырять в омут. У одного гостя от резкого переохлаждения остановилось сердце. Из воды его достали мёртвым…

 Поехали к нужному Шуну месту – оно по пути к точке, необходимой мне. В конце Барсуков свернули на перпендикулярную центральной улице грунтовку, ведущую через Березинский канал в Оконо. Не доезжая нескольких сотен метров до моста над Кестой, поворотили на поле Зеркало, представляющее старый пар. К нему с правой стороны подступал еловый лес, переходящий в болото. Шун стал прочёсывать лесополосу между Зеркалом и болотом, высматривая известную ему со времён окончания войны яму на месте расстрела Стася Левановича, по ходу рассказывая, как дело происходило.

 Житель Валовой Горы Стась Леванович в дворовой мастерской изготовлял для партизан столярные изделия типа лыжей и снегоступов. Доселе неизвестный стукач сообщил о том оккупационным властям. Столяра арестовали, вывезли на окраину поля Зеркало, расстреляли и закопали в наспех вырытой яме. После освобождения Лепельщины двое сельчан с одинаковой фамилией Козловские откопали разложившееся тело партизана и перезахоронили на Валовогорском кладбище.

 Долго бродил Шун по лесу, присматриваясь к каждому приямку и объясняя, что все окружающие деревья выросли после войны, поэтому не может точно сказать, в каком месте лежал Стась.

 Обнаружили огромный муравейник, разрушенный медведем. В поисках муравьиных яиц, зверь оставил много отпечатков лап на жилище насекомых.

 Наконец искатель остановился, заметив углубление в лесной почве, и с уверенностью сказал:

 - Вот здесь лежал Леванович.

 Своё дело приятель сделал. Чтобы исполнить мой замысел, нужно было лесной дорогой продолжить путь на поле Сергеевщина.

 Сергеевщина, как и Зеркало, давно не использовалась. Машинный след исчез. Ехать целиной опасно – можно провалиться в замаскированную яму, въехать в грязь. Видя, с каким трудом товарищ преодолевает бездорожье пешком, предлагаю ему остаться в машине – какой-то километр до слияния рек одолею самостоятельно. Шун показывает направление, которого надо придерживаться.

 Сергеевщина заканчивается. Справа к ней подступает длинная возвышенность, которую Шун называл красивой горой, с которой в детстве съезжал на лыжах. Забираюсь на гребень. Его опоясывает закруглённая извилистая линия окопа с ямой от истлевшего блиндажа посредине – это, скорее всего, отголосок Советско-польской войны 1920 года. Спускаюсь в блиндаж. Единственное, что привлекает внимание – старые лисьи норы в песчаных стенах давнего сооружения.

 Сразу за окопом гора начала спускаться к болоту. Следую туда же – в нескольких сотнях метров навигационная карта рисует синюю нить Тягбицы. Однако болото оказывается полностью заполненным водой вышедшей из берегов речки. Преодолеть разлив не хватает длины сапог.

 Возвратился на край поля. С него  через перелесок и короткое следующее поле пролегла непонятного предназначения широкая борозда, поросшая травой. Она значительно облегчила продвижение – всё же земляная твердь под ногами получше многолетних остатков сухой травы на паровом поле.

 Впереди замаячила зелёная полоса лиственного древостоя. Сквозь него виднеется просветление очередного поля, что подтверждает и навигатор.

 Лесополоса разграничивает пар и болото, как и везде заполненное водой. Оно неширокое, за ним простор, а далее, в нескольких сотнях метров, слияние рек. Но это видно лишь в навигаторе.

 Глубина же между болотных кочек разрушает всякую надежду пробраться к устью Тягбицы, которая невидимкой протекает по болоту в какой-то сотне метров справа. А Кеста растворяется в болоте всего-то в каких-то двух десятках метров слева. Может поискать подход к Кесте? Уж лучше увидеть её, чем ни одну из рек.

 Начал поиски подхода к принимающей Тягбицу Кесте. Даже что-то наподобие затопленной тропинки нашёл. Попробовал ступить на оную, да не тут-то было. По меньшей мере, рыбацкие сапоги требуются.

 Теперь уже ставлю себе цель хотя бы взглянуть на Кесту. Продвигаюсь берегом болота вверх по её невидимому течению. И действительно вижу фрагмент реки. Вот она, недотрога!

 Поплёлся к машине с частично победоносным видом. Размышлял так: хоть и не увидел слияния двух рек, зато побывал вблизи оного, что вряд ли когда удастся повторить в этой жизни.

 …Выехав на грунтовку, направились к мосту через Кесту. С барсуковского направления дорожного знака с названием реки не было. Зато он виднелся на противоположном берегу. Пришлось оттуда фиксировать мост, чтобы запечатлеть имя водотока.

 Под мост умалённое разливом течение реки катит приумноженные по пути воды родившего её болота в окрестностях озера Манец.

 А стремится Кеста раствориться в озере Береще перед деревней Черницей.

 Сразу после моста бобёр пробовал затормозить течение реки плотиной собственной конструкции, однако, весенне-летний паводок успешно преодолевает звериное гидросооружение.

 Решаю засвидетельствовать капитальность мостовой переправы. Для того спускаюсь к бобровой плотине. Кажется, что мост построен на века.

 Возвращаясь с берега, обнаружил в кустах под насыпью сломанный дорожный знак с названием реки. Возможно, деревянная опора сама по себе сгнила и рухнула. Однако не мог же, по сути, столб сам сбежать с дорожного полотна, значит, ему помогли. Думаю, надо хотя бы к дереву припереть знак - авось кто и прочитает название реки, транзитом проносясь по дороге.

 - Неси его сюда! - кричит с дороги Шун. – Как-нибудь установим.

 Притащил знак на мост. Припёрли его к перилам. Друг нашёл верёвку в багажнике. Ею и привязали законный указатель почти к его родному месту.

 Полюбовались проделанной работой. Повосторгавшись результатами совмещения исследований для собственных душ с возрождением дорожного знака для человечества, отчалили к своим берлогам…

Июнь-2025.