904. МЮНХГАУЗЕН ИЗ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ АВИАЦИИ. Полонский Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

 …Над военным аэродромом припекало. Лето, июнь, в голубом небе ни облачка. Тепло излучали бетонные, нагретые рулежные дорожки, взлетно-посадочная полоса, протянувшаяся на несколько километров. Да и самолёты, покрашенные под серебро, с красными звездами на крыльях и киле, тоже нагревались.

 Я был выставлен на охрану одного из самолётов. Разумеется, где-то находились и другие караулы аэродрома. Но они были именно другие. А этот самолёт персонально охранял именно я.

 Солнце шло по небу, тень от крыла перемещалась, я следовал за тенью: под фюзеляж, потом под крыло.

 …Все стратегические бомбардировщики ТУ-16 отдыхали после полётов. Все, кроме моего. Самолет стоял над «ямой» типа автомобильной в гараже, только более просторной. Экипажа не было.

 Но под стратегическим бомбардировщиком работали офицеры. Их я не видел, только слышал разговор. Тихие короткие реплики. Группа офицеров под самолетом была закрыта от случайных глаз зеленым брезентом, из которого делают палатки. Брезент спускался от фюзеляжа до бетонки и закрывал по периметру все, что делалось под самолетом.

 Мне, солдату из роты охраны авиабазы, а, значит профессионалу, приказали охранять этот самолет. Был обязательный   инструктаж. Отчетливо прозвучали слова:

 - Под брезент ни в коем случае не заглядывать.

 Вот тут-то я и подумал: при удобном случае как раз и загляну…

 Как и в любой воинской части на нашей авиабазе существовал режим секретности. А в роте охраны, куда попал служить я, секретности надлежало быть максимальной:

 - Фотоаппараты сдать, транзисторные приемники сдать!..

 Таков был один из первых приказов для нас, всех предыдущих и всех последующих призывников.

 Да, наша специальная рота охраняла очень серьёзный объект. Не овощехранилище, не казармы, не пирамиды со стрелковым оружием… Их охраняли другие караулы. Мы охраняли ядерный арсенал. То есть, находились в «элите» всех караулов гарнизона. Мы сторожили бомбы чудовищной силы. Конечно, за все время службы никто не проронил слова про ядерные бомбы. Мы охраняли некий безликий «груз». И все, и точка.

 Этот опасный груз требовал постоянного присмотра, постоянных регламентных работ. Так сказать, весьма и весьма бережливого ухода за ним весьма и весьма ответственных знающих, дисциплинированных людей. И такие люди были - это офицеры технической службы нашей воинской части.

 Как то я написал немудреные стихи, посвященные им:

 Спят военные городки

 В тишине. Где тревоги вьюжат…

 Знают много ночей таких

 Офицеры технической службы…

 Им доверено всей страной 

 Сокрушительное оружье.

 Ошибиться никак им нельзя –

 Офицерам технической службы.

 Сослуживец рядовой Владимир Замотаев из города Нальчика до службы окончил консерваторию. Теперь, как и я, служил в роте охраны. Он сочинил музыку на слова. И мы пели песню «Офицеры технической службы». Капитан Радин перед увольнением в запас подошел к нам:

 - Запишите, ребята, на магнитофон – возьму на память нашу песню.

 Так и сказал: «нашу».

 …Зеленая палатка под самолетом была закреплена, как крепят шторы на окнах. Оглянулся – вокруг от горизонта до горизонта никого не было. И потянул шторку, создав глазок для наблюдения. Под самолетом, надо понимать в районе бомболюка, работало несколько офицеров. Они были в комбинезонах. Тускло поблескивали какие то приборы. Кто-то держал в руках кабеля со штекерами. Параллельно фюзеляжу вытянулся груз: ядерная бомба подвешивалась к самолету.

 Бомбардировщик снаряжался, заряжался грозным  оружием.

 А может бомба была учебной, этакий макет? Как сказать. В те годы и наши, и чужие дежурные бомбардировщики летали и готовые к войне, к немедленному реагированию.

 Во всяком случае, я выставлен в караул не с пустым автоматом.  Рожок, полный патрон, примкнут. Плюс - в подсумке два таких, полных. Значит, задачи у офицеров технической службы и у меня были приближены к настоящей, боевой обстановке.

 Сейчас, спустя годы, я вспоминаю, как однажды наша часть, наша ядерная база поднялась на ученья. Стояла задача: «груз» доставить на другой, запасной военный аэродром. Конечно же, нам, рядовым роты охраны, никто подробно не говорил о задачах учений. 

 Но вдруг на базе хранения ядерного оружия, на внутренних бетонных дорогах, появился с десяток, если не больше, грузовиков. Это были КРАЗы, МАЗы, «Уралы»… Вполне новые, зеленые военные машины. На зелёных бортах фургонов – в армии их называют кунгами – были написаны вполне мирные слова: ремонтная, техническая, инструментальная… В просторную кабину каждой вместилось по три человека: водитель-солдат, старший экипажа - офицер с табельным оружием  и, конечно же, по солдату из роты охраны. Мы, автоматчики, вооружились полным боекомплектом. В колонне ехали и наши пулеметчики. Марш-бросок совершался километров за семьдесят от основного аэродрома. Колонна шла по дорогам среднерусской полосы. Порой по проселкам. Сизый дым от военных грузовиков долго стоял по маршруту прохождения колонны. Нам махали, приветствуя, редкие жители сел, любуясь мощью  военной техники и, видимо, восхищаясь необычным зрелищем. Вряд ли кто из сельчан предполагал, какой груз несёт эта колонна.

 Ну, а затем, описав кольцо, уже по другому маршруту мы возвратились на свою авиабазу в свои казармы, к своему ядерному арсеналу.

 Не знаю насколько наша рота охраны, наш караул были бы способны   к отражению внезапно атаковавшего нас врага, например, отреагировать на отлично подготовленный диверсионный отряд, на воздушный десант. 

 Да, наш арсенал был обнесен высоким забором с плотно подогнанных досок. За ним – забор с колючей проволокой, устройства сигнализации. Между ними – что то похожее на контрольно-следовую полосу. По углам периметра – готовые пулеметные ячейки. И мы, днем и ночью в любую пору года и в любую погоду, с автоматами на почти на сотню патронов каждый. И в помощь – сторожевые собаки между заборами.

 А под землей – в бетонированных помещениях, ядерные бомбы для нашего полка стратегической авиации.

 От вероятного врага (до Государственной границы) по суше нас отделяли сотни и сотни километров. Но что значит это расстояние, когда есть десантные самолеты? Одна надежда на ПВО, на пограничников. И на наш караул.

 Боевую подготовку в роте охраны иначе как условной не назовешь. За год моей солдатской службы – три выстрела из автомата и одно метание гранаты. А куда девался боезапас, предназначенный для полноценных учебных стрельб? Ведь возможные проверяющие из высших штабов могли спросить: а откуда излишки боеприпасов?  Так вот, в дни последующие от боевой подготовки я слышал долгие автоматные очереди вблизи аэродрома: наши офицеры расстреливали в песчаные холмы наш учебный боезапас.

 Как-то, совершенно не жалуясь, поделился своими сомнениями с молоденьким лейтенантом из какой-то части нашего гарнизона. И он, со свежими знаниями, разъяснил:

 - А наши десантники, а ВДВ… Они отсюда в паре сотен километров. Моментом помогут…

 Может быть, может быть…

 Оставалось надеяться, что офицеры технической службы нашей воинской части — военные инженеры, экипажи  самолётов из части соседней – высококлассные лётчики-соколы куда более подготовленные, надежные, опытные, знающие защитники.

 С одним из таких я познакомился и разговорился. Мы – сверстники, правда, он уже в звании сержанта. Как оказалось, в экипаже ТУ-16 могли быть не только офицеры.

 - А ты кто в бомбардировщике? – спросил я.

 - Считай, самый главный пассажир.

 - То есть?

 Меня возит весь экипаж. Ничего не делаю, причем, в отдельной кабине!

 Было понятно, что парень с юмором.

 Он служил воздушным стрелком. В хвосте самолета есть отдельная кабина с огневыми установками.

 И вот сейчас я с автоматом подошёл к хвосту самолёта и оказался под кабиной воздушного стрелка. Рассматривал её снизу, сбоку. И снова вспоминал того сержанта срочной службы:

 - Кормят нас лучшей всех: по лётной норме.

 - Ну, а учат летать? – спросил я.

 - А как же! – согласился парень. – Надо знать основы лётного дела, аэронавигацию.

 Понятно, что воздушный стрелок начал хвастаться. И я решил помочь ему.

 - А зачем тебе? Ты же далеко от экипажа, в самом хвосте самолета?

 - Как зачем? – возмутился он. – А вдруг с экипажем что-нибудь случится. Ты про взаимозаменяемость что-нибудь слышал? Так вот, в случае необходимости я переберусь из хвоста в кабину и смогу пилотировать самолёт.

 - И было такое?

 Даже если бы я не спросил, сержант уже начал рассказывать:

 - Летели мы… И я в хвосте своём со своими бортовыми пушками - огневыми установками. Вздремнул, проснулся… Гудим, летим… Но почему то никто меня по внутренней связи не зовет – тишина в наушниках. Начинаю я кликать членов экипажа. Но в ответ – тишина. Опять зову: отзовитесь кто-нибудь!.. Что мне оставалось делать? Начал пробираться из хвоста бомбардировщика в кабину экипажа. А все спят. Только штурвалы слегка шевелятся – машина летит на автопилоте. Разбудить не получилось. Вышел на связь с землей. И мне было приказано посадить самолёт. Что и как – все мне объясняли по радио подробно. Вывели на самый дальний запасной аэродром. И представляешь – сел удачно! Вот что такое взаимозаменяемость! Оказывается, вытекла из трубок какая-то техническая жидкость, попала в кабину и усыпила экипаж. На земле, на свежем воздухе они все проснулись. Ну, а потом сели рядом с нами самолеты-заправщики, запасной экипаж. И вернулись на свою авиабазу. А представляешь – если б не я. А в бомболюках – бомбы… Но все обошлось. Именные часы  командование вручило, отпуск… Почему не орден? Указ о награждении орденом надо было печатать в газетах, а все что произошло – секрет!..

 - Ну, и брехло ты, ну, и Мюнхгаузен с ядерного бомбардировщика! – рассмеялся я.

 Он тоже смеялся и спросил:

 - А ведь складно придумал?

 - Терпимо, - ответил я. - Но  перегнул ты крепко.

                                      (Продолжение будет.)

2022