69. Светлый путь. БЕГСТВО НА БОЛОТО. Шуневич Анатолий

Сведения об авторе смотреть здесь.

(Продолжение. Начало смотреть здесь.)

 После того, как в мае 1944 года я на собственном дворе попал под бомбёжку немецкой «рамы», и осколок пролетел в 20 сантиметрах от моей головы, мама немного поплакала, а на следующий день с утра начала собирать котомку. Кто знает, какие мысли её подвигали, но с выкатыванием солнца над лесом она с поклажей за спиной тащила меня за руку, направляясь в сторону Барсуков.

 По дороге никто нам не встретился. На хуторе Брусничное, что за рекой Кестой, также никого не заметили. Лесной тропинкой, обойдя первый посёлок Лыски, вышли на небольшое поле Лядце. Отсюда была видна центральная часть Барсуков. Хорошо просматривалось большое строение, что служило начальной школой в довоенное время. Но вот беда: на небольшой возвышенности за школой, возле хаты Прокопа Кунчевского, стоял крытый грузовик. Пришлось сидеть под кустом и ждать. Но это было недолго. От школы, о чём-то разговаривая, вышли несколько военных, и грузовик с ними направился в сторону посёлка Зорька, который ранее назывался Попов Кошель. Мама, быстро забросив на плечи котомку, взяла меня за руку и по меже возле сожжённой хаты соседа бабы Михалины, мамы моей мамы, добежали до её двора.

 Двери хаты были подпёрты ольховой колодкой. Сразу было понятно, что хозяев нет дома давно. Мама быстро управилась с примитивным запором. И уже через час, позавтракав картошкой в мундирах с зелёным луком, я крепко спал. Проснулся лишь тогда, услышал голос Миши Занько и тёти Лёли, маминой сестры.

 Из их рассказа нам стало известно, что большинство сельчан живёт в шалашах на болоте, и баба Михалина послала их за картошкой. В деревне остались лишь старики и больные, хотя дед Мороз Богданович также обитает в болоте. Большинство хат немцы сожгли, оставив несколько для своих нужд. Машины гонят по шоссе днём и даже ночью. Охрану дороги несут круглосуточно, ночью с собаками. Так редкие визитёры в деревню за необходимыми вещами перебираются в селение под Минским шоссе по трубе ползком. Труба заросла болотной травой, поэтому немцы о ней не знают.

 Подняв половицу, тётя Лёля с мамой наполнили картофелем две корзинки, сплетенные из тонких сосновых лучинок. Обломав длинные ростки, высыпали клубни в мешки. Мама загрузилась котомкой и мешком, тётя Лёля забросила за плечи картошку. Мишу доверили вести меня, поскольку в дополнение ко всем проблемам болела моя нога.

 Ещё дома дед Юзик предупреждал, что у меня нарыв кости, и надо пожелтевшее место на пятке разрезать. Пускаться в дорогу с больным ребёнком считал неразумным. Однако мама надеялась, что нам поможет тётя Миля Юличиха. К сожалению, надежда мамы не осуществилась, и мы попали из огня да в пламя – баба Миля вместе со всеми жила на болоте.

 Пройдя вдоль огорода, мы попали в лесной массив и по узкой тропе дошли до болотины, за которой через молодую ольховую поросль просматривалось булыжное шоссе.

 Тётя Лёля Телица и Миша Занько, пока мама платком перевязывала мне ногу, пошли в разведку. По дороге время от времени проезжали грузовики, издали доносился собачий лай. Вернувшись, разведчики сообщили, что можно идти к трубе, ибо собаки лают на Борку, а машин не видно до самого поворота. Подхватив поклажу, мы один за другим перебежали болотину и нырнули в трубу. Мать толкала мешок, ей помогала Лёля тащить и меня по мокрой трубе.

 Миша уже стоял на другой стороне дороги и подавал знаки руками, что дорога пуста. Далее мы минули ещё одну болотину и быстро углубились в лес Лаковичи.

 Все вздохнули с облегчением и уже спокойно перешли на Гилевское поле, что входило в бывший хуторок бывшего хозяина Гилевского, орденоносца, искалеченного в боях Гражданской войны за лучшую жизнь, и репрессированного в 38-м году. Говорят, Гилевская была необычайной красоты и умерла скоропостижно от туберкулёза, не вынеся смерти мужа.

 С Гилевского поля Миша Занько повёл нас в левую сторону, и мы быстро подошли к болоту. С помощью тёти Лёли мальчик притащил из мелколесья три довольно прочные жерди. Вдвоём их перекинули на первую кочку. Когда мы перебрались на неё, примитивный мосток перебросили на вторую кочку. Далее были положены довольно толстые и сухие стволы ольх. Совершив несколько переходов между болотными кочками, мы оказались перед временным жилищем бабы Михалины Телицы. Сверху шалаш был покрыт еловой корой. Стены состояли из еловых лапок. Дверью служило подвешенное одеяло. Когда баба Михалина подняла примитивную дверь, я увидел какое-то приспособление и спросил, почему в шалаше толстая игла на нитке движется над подушкой, где лежат кусочек хлеба, уголёк, соль и песок. Баба, как-то встрепенувшись, сказала, что игла правду рассказывает о наших близких. Она вот глядела на неё и видела, что скоро с нами встретится, и что мы живы и здоровы, поскольку игла показывала на хлеб, а вот относительно моего дяди Адольки почему-то показывает на землю. Если указывает на соль, значит, наш близкий человек живёт в бедности и просит помощи. А вот если острие самостоятельно наводится на уголь, то это болезнь, тут уже как повезёт, но не исключено и выздоровление. Потому баба Михалина уже знала о моей проблеме с пяткой и заблаговременно позвала бабу Милю Юличиху.

 Пролезшая под заменявшее дверь одеяло, баба Миля Телица сразу потребовала кипятка, а мне приказала сидеть и не дёргаться.

 Тёплой водой омыла ступню и, накрывшись старым покрывалом, прошептала длинную молитву на непонятном языке, возможно, на польском. Мне как будто стало легче, а баба Миля обмакнула в кипяток острое шило, перочинный ножик и приказала маме выйти из шалаша, а тёте Лёле держать мои руки.

 Мне не было больно даже тогда, когда, шилом проколов нарыв на ступне, знахарка ножом увеличила прокол, а её ассистентка ойкнула и вслух удивилась:

 - Ой, колькі гною выцекла!

 Баба Миля дополнила, что никакой это не нарыв от кости, а обычная тонкая заноза глубоко залезла в ступню.

 Баба Михалина, ощупав меня, заявила, что температура упала. И я быстро заснул на новом месте, проспав почти сутки.

 В сопровождении Миши Занько мы обошли болотное поселение, где в каждом шалаше люди приспособились жить и заниматься своими обычными делами с надеждой на лучшие времена.

*   *   *

 Изложенные в моих воспоминаниях о войне факты так же основаны на рассказах очевидцев и участников описанных событий. Десятилетиями я по крупицам собирал сведения путём опросов жителей и уроженцев Валовой Горы, Лепеля, Барсуков, Черницы, Затеклясья и других деревень Лепельского района.

 2024